Дневники голодной акулы

Я посмотрел на нее, и чей-то голос внутри меня прошептал: «Мы видим свет звезд потому, что им больно, — они горят кровью».

— Ладно, — снова сказала Скаут. — Да, да, да. Ты это хочешь услышать? Да, я тебе лгала. Да, я тобой манипулировала. Да, я тебя использовала. Нет, я не спала с тобой только для того, чтобы затащить тебя сюда. Если ты и в это хочешь верить, то — пожалуйста, верь во все, что хочешь, и думай обо мне все, что тебе будет угодно. Мне много чего приходится делать, чтобы выжить. Я этим не горжусь, иногда я ненавижу себя за это. Если ты в самом деле хочешь узнать правду — я себя ненавижу. И я не жду, чтобы тебе понравилось то, что я сделала, чтобы ты это принял или простил, но меня удивляет, что ты не хочешь даже попытаться меня понять.

«Звездная кровь».

— Ты могла бы все раньше мне рассказать.

Она вытерла свои мокрые глаза и посмотрела прямо на меня:

— Нет, Эрик, не могла. Мне нужна эта акула.

— Понятно.

— Мне очень жаль, но дела обстоят так.

Я налил себе виски из графина, стоявшего рядом с моим креслом. Руки у меня дрожали, когда я подносил стакан ко рту. «Не замечай, что у меня дрожат руки».

— А когда я должен был узнать, зачем на самом деле ты меня отыскала?

— Тебе это важно?

— Да.

— Хорошо. Все твои разъезды были связаны с поисками Фидоруса. — Казалось, какой-то пуленепробиваемый щит, скользя, окружает ее со всех сторон. Девушка, стоявшая передо мной, становилась деловитой, жесткой, незнакомой. — Поэтому я решила, что ты послушаешь его, если он скажет, что есть возможность натравить Майкрофта Уорда и людовициана друг на друга. Ты не поверил бы в подобный план, если бы он исходил от незнакомки, особенно после твоего столкновения с мистером Никто.

— Но я же слушал тебя. Я всегда тебе доверял.

— Я не могла позволить себе такого риска.

— А как насчет моего риска? Тебе надо было быть со мной честной.

— Знаю, что причинила тебе боль, но подумай, что такое ты говоришь?

Несколько мгновений я сидел спокойно.

— Я бы рассказал тебе все, с самого начала.

— Да? — сказала она. — Ты уверен? Ты в самом деле поставил бы на карту свою жизнь, да и мою тоже, даже если бы моя вера вдруг поколебалась? Мой план учитывает акулу в той же мере, в какой и Уорда. Я помогала тебе, пускай даже ты не знал всего.

— Да брось ты, — сказал я, делая очередной глоток виски, — не надо передергивать, ты помогаешь мне по чистой случайности, разве нет? Просто потому, что хочешь спасти себя. Ты сама так сказала. А я все бы тебе рассказал, и это было бы правильно.

— Что ж, ты волен верить во все, что хочешь.

«Не замечай, — думал я, прижимая стакан к груди, — не замечай, что у меня дрожат руки».

— Хорошо. Итак… — Я хотел знать все, хотел схватить каждую раскаленную докрасна часть этой головоломки, ощутить, как она шипит и мгновенно обжигает пальцы. — Ты решила держаться своего плана, привести меня к Фидорусу и заставить меня думать, что это он выдвинул идею использовать Уорда и людовициана друг против друга. И что тогда? Ты вся бы так и сияла: «Боже, какая восхитительная идея!»

В глазах Скаут за пуленепробиваемым стеклом ничего нельзя было прочесть, они полнились странным светом и отражениями, которые могли означать что угодно.

— Да. Что-то вроде этого.

— Господи. И ты думала, что я совершенно ничего не заподозрю?

Она помотала головой, заканчивая разговор.

— Слушай, я вовсе не ждала, что ты простишь меня за все это, но, если хочешь знать правду, в глубине души я на это надеялась. Что бы ни случилось, я не думала, что ты воспримешь это вот так.

— Как — так?

— Давай оставим.

— Нет уж, продолжай, как именно?

— Как малое дитя.

Кислая, желчная волна гнева хлынула вверх, и я изо всех сил стискивал зубы, пока она не пошла на убыль.

— Я верил тебе, Скаут. Слепо верил. Ты права, это же так по-детски. — И когда она никак на это не прореагировала, горло мое наполнилось новыми язвительными словами, порожденными отчаянным желанием сокрушить этот ее дурацкий пуленепробиваемый щит. — Что ж, не беспокойся, больше я такой ошибки не совершу.

Скаут посмотрела на меня как бы сквозь толстый слой стекла. Я ничего не мог ни разглядеть, ни разгадать.

— Хорошо, — сказала она спокойным и ровным голосом. — Тогда на этом точка.

Обида, стыд и чудовищная тоска пожирали мои внутренности.

— Ладно, на этом точка. — Я старался казаться бесстрастным и равнодушным. — Но мы все равно повязаны, да? Людовициан уничтожит Уорда, а Уорд — людовициана. Что бы ты ни собиралась делать, я тебе в этом намерен помочь. Ты победила, Скаут.

— Думаю, до победы еще не близко, ты не находишь?

Я мотнул головой, отметая этот вопрос.

— Какой у тебя план?

26

Решето памяти

Совсем как дебют, обеспечивающий победу в шахматной партии, план Скаут был прост и очевиден, но понять это можно было только в конце игры, проанализировав ее начало. У Скаут тоже был хрустальный башмачок, но в отличие от Золушки она знала, что с ним делать.

Ноутбук Никто. Ноутбук Никто служил ключом ко всему.

Никто являлся одним из самых важных агентов Майкрофта Уорда, и каждый день на протяжении шестидесяти секунд, с 12.21 до 12.22 дня, его ноутбуку разрешалось прямое подключение к гигантской сетевой базе данных того «я», что было разумом Майкрофта Уорда. В течение этой единственной минуты Никто загружал свои отчеты непосредственно в огромное сознание Уорда. В течение этой единственной минуты был открыт прямой канал между разумом Уорда и внешним миром. Скаут собиралась переделать одну из программ Фидоруса по переадресации электронных сообщений таким образом, чтобы не прерывать связь между ноутбуком и Уордом, как только установится соединение. Фидорус, надеялась Скаут, создаст некое устройство, которое позволит заманить людовициана в ноутбук — и переслать акулу Уорду. Очень просто. Единственная трудная и опасная часть этого плана состояла в том, что нам придется оказаться в непосредственной близости от людовициана.

Я готов был заплакать. Мне казалось, что Скаут тоже готова заплакать, но разобраться во всем этом подробнее я не мог. После недолгого молчания она взяла ноутбук Никто, перекинула его через плечо и сказала, что ей пора работать.

После этого она повернулась и пошла прочь, через дверной проем и вниз по коридору, не оборачиваясь.

Растерянный и опустошенный, я немного посидел в кресле с подголовником, прислушиваясь к молчанию книг, из которых были сложены стены.

Прошло какое-то время.

В конце концов я заметил стоявший на полу контейнер, открытый и пустой. Я не видел Иэна с тех пор, как мы с Фидорусом отправились по коридору в его центр управления. Я рывком выпрямился в кресле. Поисками своего кота — вот чем я мог заняться, вот что не требовало никаких размышлений.

Я встал на ноги, контролируя легкое покачивание, вызванное виски Фидоруса. До меня дошло, что мой рюкзак все еще оставался внизу, по ту сторону книжного шкафа, в комнате с бумагами.

«Все по порядку, — сказал я себе. — Забери рюкзак, потом найди Иэна. Это просто».

Я неуклюже прополз назад между полками книжного шкафа, спустился по винтовой лестнице, сошел с нижней ступеньки и оказался по щиколотку в бумагах. Мой рюкзак лежал там, где я его и бросил. Рюкзак Скаут тоже был там — два заплечных мешка, упавшие вместе, лежали бок о бок, и один из них слегка придавливал другой. Я стал пробиваться к ним сквозь бумаги.

Рюкзаки напомнили мне о той близости, что совсем недавно еще была между нами. Я понял, что весь этот мир, наше путешествие через внепространство, все, что произошло за эти два дня, — все это вскоре пропадет, разрушится, исчезнет. «Мы уходим все дальше вперед и уже не вернемся обратно».

Я нагнулся за своим рюкзаком и закинул его за спину, слегка пошатнувшись от удара. Через несколько секунд я взял и рюкзак Скаут, после чего повернулся и пробрался к лестнице.