Мир под лунами. Начало будущего(СИ)

Он поднял голову и посмотрел на меня.

- Пора идти.

Через несколько часов роли в нашей команде распределились раз и навсегда. Аэль был капитаном корабля, а я - бесправным юнгой. Мне полагалось следовать за ним, говорить, когда он разрешит, и не удаляться дальше, чем на пять шагов, пока он не позволит. Поняв это, я легко подавила возникшее было возмущение. Поведу себя как взрослый человек: уступлю лидерство желающему, чтобы сэкономить время и нервы. И вообще, я по природе не лидер; мне проще идти за другим, чем вести самой.

Аэль взял рюкзак и меч, поручив мне нести лук, колчан и топор. Нет, он не слышал о галантности и не догадывался, что женщин следует оберегать от жизненных невзгод. Его интересовала только скорость передвижения. К этому моменту нам осталось по прямой около семидесяти километров. Аэль сказал, что придется сделать крюк на север, чтобы обойти земли лула. Я посмотрела по карте: это удлинит маршрут минимум на сто километров и мы выйдем к цели не с той стороны, как сначала планировалось. Я согласилась, хотя мое мнение и не учитывалось. Может быть, Аэль не самый приятный попутчик, но за зиму он прошел треть Испании с одним ножом. Рядом с ним ничего не страшно!

После вчерашнего пиршества у нас осталась всего одна банка с овощами. Уверенный в своем охотничьем мастерстве, Аэль не понимал, зачем ее беречь. Я заметила, что ее нужно оставить "на всякий случай", и потом была вынуждена долго и путано объяснять, что имею в виду. Для Аэля "всяких случаев" не существовало. Поэтому вечером мы ее съели на гарнир к оленине. В ней было больше килограмма овощей - мне одной хватило бы на три дня! "Ни к чему таскать на себе ненужную тяжесть, если можно хранить ее в себе", - сказал Аэль. Вероятно, это была вершина его юмористического таланта.

За первый день мы не сказали друг другу и десяти слов. Он объяснил мне, как маленькой, что следует двигаться бесшумно и скрытно, ведь лула к этому часу наверняка сообразили, в какой стороне искать убийц своих охотников. Ему не нравилось, как я иду, он то и дело оглядывался на мои ноги и хмурился. Аэль - настоящий индеец: даже по сухим веткам он проходит так, что ни одна не треснет! Его босые ступни вовсе не покрыты толстой коркой ороговевшей кожи, однако они ничего не чувствуют. Нюх у него, как у гончего пса, опасных зверей он чует за сотню метров и сворачивает в сторону. К вечеру я запомнила знаки, которые он мне иногда подавал. Поднятая рука с оттопыренным большим пальцем означает медведя, с указательным - волка, с растопыренной пятерней - стаю волков. Знаками же он рассказывал, сколько часов назад, в какую сторону они прошли и как далеко от нас находятся сейчас. Под вечер показал руку с поднятыми указательным и мизинцем. Тут уж и дурак поймет, что речь об олене. Без слов попросил лук. Я подала, протянула стрелу. Не останавливаясь и даже не особо целясь, он выстрелил куда-то вдаль. Выхватил из колчана еще стрелу и умчался вперед. Я побежала за ним. Догнать его было невозможно! Только через несколько минут нашла его за трехствольным деревом - он вытаскивал стрелы из молодого оленя. Отдал мне рюкзак, взвалил оленя на плечи и пошел себе дальше.

На привале мы наконец начали разговаривать вполголоса. Развели маленький костер в низинке, чтоб не видно было со стороны и ветер не мешал. Аэль велел мне, пока не стемнело, разделать оленя, но уже через несколько минут с утробным рычанием отобрал нож.

- Что ты делаешь? Как ты прожила месяц в лесу, не умея потрошить дичь?

Я покраснела. А ведь казалось, что я уже наловчилась в этом деле!

- Научи меня.

- Гляди внимательно.

Его руки быстро и ловко орудовали ножом.

- Запоминай. С завтрашнего дня эта работа на тебе. Как же ты сумела дожить до своих лет без такого навыка? Родители кормили с рук?

- В моем мире не охотятся! То есть охотятся, но не для того, чтобы добывать еду. Для развлечения. У нас и лесов-то почти не осталось.

- Чем же вы питаетесь? Орехи собираете?

- У нас есть... - как ему объяснить про сельхозпредприятия? - специальные места, где содержатся тысячи быков и оленей. На них не охотятся, а кормят, чтобы доить молоко и убивать на мясо.

- Зачем вам молоко? Оно несъедобное для взрослых.

- Это сегодня взрослые не могут пить молоко. Но со временем научатся по всему миру.

- Вообще это была бы полезная мутация, - задумчиво сказал он. Я пила воду и поперхнулась от неожиданности - совсем забыла, что этот дикарь в рваных штанах когда-то получил хорошее образование. - Тоже нанья руку приложат?

- Не думаю. Насколько я помню, эта мутация появилась где-то на границе Европы и Азии у первых скотоводов и через несколько тысяч лет большинство людей на континенте уже могли пить молоко. Но многие народы остались этого лишены. А еще мы выращиваем злаки. Это самая питательная и доступная пища. Из злаков можно варить каши и супы, делать макароны, печь хлеб... О! - я вздохнула. - Ты не знаешь, что такое хлеб, а наша жизнь немыслима без него!

- Слишком много уйдет сил, - сказал Аэль. - Когда же жить, если все время ухаживать за животными и растить траву?

Я засмеялась. Он больно ударил меня по руке, чтоб замолчала. Тогда я зашептала, продолжая улыбаться:

- Не нужно, чтобы каждый растил еду и животных для себя. Это же совсем другой образ жизни! Скоро человек научится держать животных рядом со своим домом, посадит в одном месте злаки, овощи, плодовые деревья. У него появится свободное время, и он сможет улучшить инструменты и оружие. Растения будут все крупнее, будут больше давать плодов, животные научатся размножаться в неволе. Появятся излишки еды, которые вожди смогут распределять по своему усмотрению, среди наиболее достойных. В конце концов общество расслоится: появятся богатые и бедные (в языке нанья нет понятий с прямым значением, я использовала близкие по смыслу слова), вожди, воины, защищающие остальных и добывающие новые земли и новые ресурсы; жрецы, которые будут общаться с духами, склоняя их внимание к племени; крестьяне, выращивающие хлеб, и ремесленники, делающие орудия труда. Жизнь станет намного более сложной и интересной!

Руки Аэля опустились. Он недоверчиво дернул щекой. Его смутили не непонятные слова, а сама нарисованная мною картина.

- Звучит заманчиво. Но я не верю. Если б такое могло произойти, почему до сих пор не произошло? Лулу живут уже тридцать тысяч лет! И ничего не меняется! Ничего, - повторил он с горечью. - Уж я-то знаю, Ксенья. Я пытался изменить их.

- Мы живем в довременье, Аэль. Это до-исторический мир. Человек здесь спит и видит дикие, бесформенные сны. Он еще не родился, плавает в животе матери-природы, не зная своих сил. Но однажды он вырвется из нее. Однажды он осознает мощь своего разума - и тогда все будет по-другому. Никто и ничто не сможет его остановить. После того, как он проснется, мир начнет стремительно меняться и никогда уже не станет прежним!

- Ты рассказываешь мне историю нанья! - возразил он, хотя глаза его против воли вспыхнули. - Лулу - другие. Они не способны на прогресс. С каким трудом новое приживается среди них! Я дал им наконечники копий из металла - они отказались пользоваться! Тогда я сделал новой формы каменные наконечники, но и их приняло лишь два племени из десяти, после долгих споров. Они не видят своей выгоды, не желают смотреть в будущее. Да еще этот их страх перед духами... Лулу глупые, Ксенья, - повторил он упрямо.

- Если тебе повезет жить долго, ты еще проклянешь их за прыткость, - пообещала я. - Впрочем, даже Териваг и Теи не доживут до этого. Впереди еще по меньшей мере тридцать тысяч лет сна, прежде чем включится прогресс.

Он посмотрел на меня так обиженно, будто это лично я назначила столь долгий срок.

- А кстати, сколько ты проживешь? - поинтересовалась я. - Что думал отец Анту по этому поводу?

- Он рассчитывал лет на двести. Но он не учитывал влияние имруру. Почему ты называешь его отцом?

- Он позволил мне это. И сам называл меня красивейшей из своих сестер.