Предел

Да! Это как раз и был тот пропущенный вариант, тот единственный шанс, которого засидевшиеся в своих удобных креслах наднулевики не смогли — либо, возможно, не хотели — заметить или предвидеть. Теперь он показался Снееру столь очевидным, что его просто невозможно было не увидеть.

А она, Алиса, была свидетельством реальности этого шанса. Она была здесь затем, чтобы он знал… и действовал!

Но какая роль была ему предназначена?

Защелка браслета вдруг отстегнулась, одна из частей замка отделилась от тороидальной половинки медного обруча, открыв внутреннюю полость. Оттуда выпал маленький овальный предмет, напоминающий желатиновую капсулку с каким-то лекарством. Он взял ее пальцами. Она была прозрачной, внутри переливалась капля голубоватой жидкости. На поверхности капсулки виднелись малюсенькие буковки:

«Выпей меня», — прочел Снеер.

Из глубины прошлого всплыли фразы, которые читал голос матери:

— «Если б я только знала, с чего начать…» Видишь ли, в тот день столько было всяких удивительных происшествий, что ничто не казалось ей теперь совсем невозможным» [11].

…Он стоял вместе с Алисой перед маленькими дверцами, за которыми раскинулась манящая бездна звездного неба. На губах еще таяли остатки желатиновой капсулки.

— Это проход в иной Мир, куда не доходит их мощь. Я обещала тебе помочь, и вот я здесь. Идем со мной.

— А они? — Он показал рукой за спину.

— Их мы тоже заберем через это отверстие, соединяющее две вселенные.

— Как?

— Защелкни браслет, возьмись рукой за что-нибудь, сожми сильнее и тяни за собой эту несчастную, измученную планету. Для того я и дала силу твоей руке.

Он взглянул на светлое лицо Алисы, пребывая в радостном предчувствии озарения и понимания, на границе сна и яви, не зная уже, где тут явь, а где сон, но уверенный, что только со смертью последнего из людей умирает надежда.

Варшава — Чикаго — Закопане — Рацибор.

Июль 1979 — август 1980.