Всего один вздох

Рейн бросился к окну, лишь только парализующий страх ненадолго отпустил его.

Совсем ненадолго.

То, что происходило за окном, вряд ли когда-либо видел кто-то из живых. Разве что какой-нибудь старый художник, который бы уже готовился распрощаться с жизнью и чьё безумие было бы ещё тяжелее, чем у Рейна, мог изобразить подобную фантасмагорию. Впрочем, ни один холст не смог бы передать того, что явилось глазам Рейна, не смог бы выразить это на плоскости. Сама природа взялась рисовать картину, величественную, но слишком ужасную для восприятия человека. Холстом служила вода, в своей изменчивости злорадно насмехаясь над людской любовью к постоянству; задний план составляли чёрные вихри земли, листьев и всего, что вода смела и унесла; а на этом фоне свои мертвенно-прекрасные, призрачные образы рисовала луна. В мире больше не было ничего устойчивого: покой, обещанный всем обитателям санатория, исчез в разбушевавшейся стихии вместе с самим санаторием.

За секунду эти мысли пронеслись в голове Рейна, после чего романтика отступила перед реальностью: его коттедж затопило. Скорее всего, вся долина была под водой. Что бы ни случилось — наводнение, всемирный потоп, конец света — Рейн понял, что сейчас ему нужно думать только о том, как спастись.

И почти сразу же он понял, что спастись ему, по всей видимости, не удастся.

Стены его домика скрипели, словно борта корабля в бурю. Бросив взгляд на пол, Рейн с трудом поверил своим глазам: никаких следов воды не было. Оказывается, при закрытых окнах и дверях внутрь действительно не проникал не только воздух, но и вода. Однако гулкий шум снаружи всё нарастал: очевидно, вода прибывала всё сильнее. И если хрупкий домик и выдержал первую волну, совсем скоро его может снести. А может быть, какое-нибудь бревно, подхваченное волной, проломит окно… А может быть, уже весь мир скрылся под водой, и жить Рейну осталось лишь столько, насколько хватит воздуха в его комнате.

Он вновь припал к окну, пытаясь разглядеть хоть что-нибудь в буйстве стихий. Мирный пейзаж санатория, с которым он уже свыкся, уступил место ландшафту какой-то дикой, только формирующейся планеты. Сосны за окном превратились в чёрных чудищ, беспорядочно размахивающих своими многопалыми лапами, а там, где росла зелёная трава, клубились тучи грязи. А сверху на всеобщее разрушение любовалась луна, невидимая, но вездесущая.

И вдруг, когда облака земли расступились, Рейн увидел то, что осталось неизменным посреди хаоса. Это был домик напротив. Его стены содрогались в такт ударам сердца Рейна, но по-видимому, это был обман волнующейся воды. Коттедж его соседки стоял крепко — в такой же степени, как и его собственный; и окна, как успел разглядеть Рейн, были закрыты.

Как же хорошо, что вечером она их так и не открыла…

Луна, холодная и равнодушная, как сама смерть, не желала прекращать свои издевательства. Она разогнала все тучи вокруг и, насквозь просветив мутную воду, ворвалась в окна домиков. Так, застыв в её свете, друг друга увидели Рейн и сероглазая девушка.

Она стояла у окна, подняв руки, но не решаясь прикоснуться к стеклу. Увидев Рейна, она вздрогнула, потом бросилась вперёд, словно не замечая сплетающихся волн чёрной земли и белых пузырей, беснующихся прямо перед её глазами. Её рот был широко открыт в крике — но её голос не долетал до Рейна даже в абсолютной тишине; на что она надеялась теперь, когда рёв воды могло заглушить только биение сердца, эхом раскатывающееся по пустому коттеджу?..

И вот тогда что-то, что давным-давно сломалось в душе Рейна, встало на своё место.

Он понял, почему память, разжигавшая в его душе чёрный огонь при виде крапинок на лепестках лилий, молчала, когда он смотрел в серые глаза, так похожие на глаза Лотты. Цветы в его сознании были связаны со смертью, тогда как девушка в соседнем окне была жизнью. Но теперь эта жизнь висела на волоске, грозила исчезнуть навсегда в бушующих волнах; так неужели он так и будет стоять и смотреть, не делая ничего?..

Он дёрнул вниз ручку окна. Та не поддавалась.

Всё, как тогда…

Да, всё, как тогда. Но в тот день он не боялся шагнуть на смерть — не побоится и теперь. Какая разница, кто ждёт его за окном: та, которую он безвозвратно потерял, или та, которую он так и не обрёл? Пусть этот шаг будет столь же безумен; ему больше нечего терять. Старуха с луной под капюшоном, которая однажды лишь щёлкнула зубами перед его носом, теперь готова вцепиться в горло; но если ему осталось несколько минут, он хочет прожить их достойно. Сначала он посмотрит в лицо девушке с глазами Лотты, а уж потом — в лицо смерти.

И так же, как тогда, Рейн ударил кулаком в стекло.

На этот раз оно поддалось легче. Стоило одной косой трещине пробежать по стеклу, как оно разлетелось, словно от взрыва. Лезвия осколков, казалось, были нацелены прямо в лицо Рейна; но он стоял, не шевелясь, и они пролетели на волосок от его головы. А за ними в дом ворвалась шипящая вода, и уж она-то не промахнулась.

Рейна смяло, словно куклу, и отшвырнуло к стене — ещё быстрее, чем он сам когда-то шарахался от открытых окон. Только теперь он боролся с потоками воды, грёб и руками, и ногами, но остановиться смог лишь тогда, когда его впечатало в противоположную стену. Рейн попытался оттолкнуться от неё, но вода, заполняющая дом, давила, как гидравлический пресс.

Сколько времени нужно, чтобы домик полностью залило? Такой огромной массе воды — какие-то две секунды. Нет — целых две секунды… А ведь нужно ещё выбраться в окно и доплыть до противоположного…

Рейн снова рванулся вперёд. Поток воды уже ослабевал, но нельзя было ждать, пока он затихнет. Всё тело Рейна работало с энергией, которая не имела выхода эти долгие месяцы, боролось с оцепенением, вызванным страшным ударом о стену. Каждое движение отзывалось болью в спине — наверное, что-то с позвоночником… Плевать. Голова едва не раскалывалась от невероятного давления воды, в ушах звонили все колокола мира, рёбра железными пальцами сжимали сердце, но Рейн плыл вперёд. Наконец он ухватился за раму разбитого окна и рывком выбрался наружу.

Если в затопленном доме вода давила в одном направлении, то за окном Рейна подхватил сразу десяток потоков, стремящихся в разные стороны. Верх и низ смешались, а луна светила одновременно отовсюду. В глаза набивалась грязь, взметённая со дна, которое ещё вечером было поверхностью земли. Рейн прилагал огромные усилия, только чтобы остаться на месте. Утекала энергия. Утекало время. А вода, самая текучая вещь в мире, по-прежнему была со всех сторон.

Луна иронически высветила девушку в окне напротив. Даже сквозь толщу воды Рейн увидел ужас в серых глазах. Смотри, говорил лунный свет: близок локоть, да не укусишь…

Ну уж нет. Безумным его поступок был, согласен, но напрасным он не будет.

Рейн весь сжался в комок, а затем бросил своё тело вперёд. Затем ещё и ещё. Один рывок — один удар сердца, которое уже гнало по жилам кровь, лишённую кислорода. Вот окно уже рядом: пальцы Рейна сжались на ручке, а лицо приникло к стеклу.

Как она красива… И как она смотрит на него… Но она ведь его совсем не знает, чем же вызван это взгляд? Не тем ли, что он бросился в воду, чтобы свой последний взгляд подарить ей — первым и единственным подарком?.. Видит ли она сама ответ в его глазах? Какая насмешка: при жизни он искал свою Лотту в смерти, а теперь, когда смерть обнимает его мокрыми руками, он снова тянется к жизни…

Дёрнуть ручку! Израсходовать все оставшиеся силы! Там — она. Там — воздух. Всего один вздох — и жизнь его продлится ещё на несколько секунд. Если повезёт, то перед тем, как вода снова запечатает его губы, он сможет крикнуть ей…

Нет. Это последнее окно в его жизни — и его он не откроет. За ним нет смерти, которой бы стоило бояться; но за ним — жизнь, которую нельзя погубить. Он в последний раз откажется от воздуха за окном — но только для того, чтобы им могла дышать она…

И пальцы Рейна медленно разжались. Поток воды подхватил его тело, унося его прочь в темноту, которую не могла осветить даже ослепительно яркая луна…