Корректировка1.1 (СИ)

- А как красавицу зовут? - я решил, что немного лести не повредит.

- Евгения, - от смущения девчонка стала важной.

- А меня Феликс.

- Как Дзержинского?

- Типа того. Да вы заходите Женечка. Правда я убраться не успел. Я бы вас чаем напоил, но у дяди Вити даже чайника нет.

- А пойдемте к нам? - предложила Женя. - У нас все есть, и чайник, и варенье, и мед нам деда Коля с пасеки возит.

Отказываться было глупо, да и жрать хотелось.

- А бабушка что скажет? - на всякий случай уточнил я, - не попрет?

- Да что вы! - всплеснула руками девушка, - Баба Фрося мировой человек! Ей только дай кого-нибудь накормить. К тому же, ее и дома нет, она на базаре медом торгует.

Контакт налаживался.

Глава третья

Четвертая квартира отличалась от третьей лишь наличием еще одной комнаты. В зале висел непременный ковер с оленями, под ним раздвижная тахта, покрытая плюшевым пледом. Вдоль противоположной стены выстроились в ряд старинное трюмо, сервант с посудой, и шифоньер. Посреди комнаты царил массивный овальный стол украшенный вазой с букетом полевых цветов. Через распахнутую балконную дверь виднелась кадка с чем-то древовидным. И, наконец, всю третью стену занимал самодельного вида стеллаж заставленный книгами. На меня глядели тусклые корешки всевозможных собраний сочинений. Тут были Конан Дойл и Джек Лондон, и отечественные Лесков с Куприным и прочими Толстыми.

- Сейчас чай будем пить, - сообщила Женя и упорхнула на кухню.

Я подошел к трюмо. Зеркало было высоченное, украшенное сверху резным венцом. Под деревянную раму всунуты многочисленные поздравительные открытки и фотографии с патриархального вида дедами и старухами, детишками в смешных костюмчиках, серьезными молодцами и строгими молодухами. Меня привлекло одно фото, с изображением круглолицего прищуренного паренька в фуражке и парадном мундире с погонами танкиста. Но не это главное, а то, что внизу каллиграфическим почерком было приписано: "Чита, 1972 г."

- Жень, - позвал я, - а кто этот военный?

- Где? - подпоясанная передником девушка раскраснелась от хлопот. - А это братишка мой старший, Андрюшка. Он сейчас в армии, в Забайкалье служит в танковых войсках. Год отслужил, еще год остался. Скучаю по нему, прям не могу.

- Ну-да, ну-да! - посочувствовал я. - Но ничего, не плачь девчонка, пройдут дожди! А фотка-то старая?

- Новая совсем! Неделю назад прислал. Написал, что в мае фотографировался.

Ну, вот все и прояснилось. На всякий случай уточнил.

- Слушай, я что-то забегался, дням счет потерял. Сегодня, какое число? Четвертое?

- Да что ты, шестое уже! - она счастливо рассмеялась. - Первая неделя каникул!

Стол Женька накрыла царский: земляничное варенье, малиновое, яблочное. Мед свежайший, еще пахнущий ульем.

Мы пили ароматный чай, ели варенье и, как подобает солидным людям, степенно беседовали.

Незаметно перешли на "ты".

Я сообщил Евгении, что являюсь студентом НГУ, перешел на последний пятый курс и на каникулах решил посетить малую родину.

- А ты, кем будешь, когда закончишь? Как Виктор Мефодьевич, геологом?

(Вот и стало понятно, чем занимается "дядюшка")

- Нет, я на факультете естественных наук учусь. Химик.

Из дальнейшей беседы выяснилось, что дядя Витя здесь очень редко бывает. Говорят, у него, здесь Женька перешла на шепот, в другом городе есть любовница и он там в основном проживает. Вот и стоит квартира почти всегда пустая.

Их кухонька была такая же крошечная, как и моя. Мы сидели на расстоянии вытянутой руки, и я не мог удержать невольных взглядов то в вырез ее блузки, то на круглые коленки.

Она честно старалась не замечать моих взглядов и безостановочно щебетала.

Эту трехкомнатную квартиру дали деду Илье, ветерану войны и труда.

- Он всю войну, с первого до последнего дня прошел, - с гордостью говорила Женька. - полный кавалер Ордена Славы, а таких меньше чем героев Советского Союза!

Вот только не успели дать квартиру, как дед возьми да помри от инсульта. С тех пор так и живут они тут вчетвером. Баба Фрося, Нина (Женькина мать), Андрюха брат и сама Евгения.

- А мамочка у нас где? - невзначай поинтересовался я.

- На юге. Ей путевку от профкома дали в Геленджик. Она у нас передовик производства, начальник цеха на швейной фабрике!

- А тебя что ж с собой не взяла?

- Ну... надо же ей от нас отдохнуть, - при этом Женька сделала забавную рожицу явно кому-то подражая.

- А отец где же?

- Да они с мамой развелись, еще, когда мне четыре года было.

- И что?

- И ничего, - развела она руками, - алименты платит и не показывается. Один раз пришел, когда мне шестнадцать исполнилось... почему-то к школе. Я его даже не узнала сначала. Поздравил. Сунул коробку конфет и плюшевого мишку. Вот зачем, спрашивается, взрослой девушке дурацкая игрушка? Лучше бы духи или там, помаду подарил. Как жизнь, спрашивает? Нормально, отвечаю. Ну, постояли десять минут, как дураки, о чем говорить не знаем. Ушел, а я мишку этого в кусты закинула.

- Ну, это ты зря.

- Может и зря, - не стала спорить она.

- А конфеты не выкинула?

Девушка усмехнулась.

- Нашел дуру! Слопали с подружками.

- А ты Жень в какой школе учишься?

- В третьей.

- Я тоже в ней учился, до восьмого класса.

- А потом?

- А потом мы переехали в Новосиб. Там как раз Академгородок строился, отцу квартиру обещали. Здесь-то мы в комуналке жили и ничего не светило.

Мы посидели, помолчали. Вроде все темы обсуждены, чай булькает в животе и слопана целая розетка варенья, пора и честь знать - в смысле, валить. Хотя нет, есть еще одно дельце.

- Дали квартиру-то? - прервала девушка затянувшееся молчание.

- Дали, - кивнул я. - Трехкомнатную полногабаритную, на Морском проспекте.

- У вас что, море там есть? - округлила она глаза.

- Да не, какое в Сибири море - это местные так водохранилище называют - Обское море. А ты Евгения комсомолка, поди? - зачем я это спросил?

- Конечно, - удивленно хлопнула она глазами. - А ты нет, что ли?

- А какой класс закончила?

- Девятый, - на ее хорошеньком личике читалось сожаление, что не десятый. Хотела казаться взрослей, хотела мне понравиться. Как не цинично, но этим надо воспользоваться.

- Хочешь еще меду налью? - предложила хозяйка.

- Да нет спасибо, что я Винни-пух что ли. Слушай, тут беда такая приключилась... - я приготовился вдохновенно врать. - Понимаешь, сел в сквере на скамейку... а она свежеокрашеная оказалась... кто-то видать бумажку с предупреждением сорвал, я не заметил... в общем, и рубашка и брюки... все испорчено. Надо на вокзал съездить, там у меня вещички в камере хранения. Вот, у дяди нашел какую-то рвань... но не ехать же в этом - засмеют.

Неся эту пургу, я внимательно наблюдал за реакцией девушки. Согласен, крашеная скамейка - тупая отмазка, типа как в "Джентльменах удачи" - в цистерне, где мы ехали случайно оказался цемент, и наша одежда пришла в негодность.

Но в данном случае реакция превзошла все ожидания - Женька просто олицетворяла собой желание помочь ближнему.

- Что же делать? - с тревогой спросила она непонятно у кого.

- Так я и говорю... нет ли у тебя какой-нибудь одежонки... напрокат? Я только сгоняю и сразу верну в целости и сохранности! Еще и подарочек с меня.

- Точно! - хлопнула она себя по лбу ладошкой. - Чего я думаю, балда! Андрюшка же одного с тобой роста! И размерами вы, как будто схожи... сейчас что-нибудь принесу.

Она вылетела из кухни.

Вернулась минут через пять, и озабоченно сдув челку со лба, сунула мне тоненькую стопку.

- Вот! Парадное Андрюхино! Он на танцы в этом ходил.

В стопке оказались, аккуратно свернутые, чтоб не помялись, рубашка и брюки.

- Майку надо?

Я помотал головой, мол жарко. Не говорить же ей, что мне трусы не помешали бы.