В поисках Гордо (ЛП)

— Минерал однороден и имеет специфическую кристаллическую структуру; горная порода сложена из множества минералов.

— Вот как, — сказал Судейко. — Значит, я полагаю, пользуясь той же самой методикой, ваши алгоритмы опознали слова, которыми инопланетяне называют, скажем, «ручей» и «реку»?

— Точно так.

— «Пруд» и «озеро».

— Верно.

— «Море» и «океан».

— Э-э…

— Да, доктор Чу?

— Разумеется, наша методика способна сопоставлять лишь то, для чего существуют термины в обоих языках. Я уверена, что вы видели фотографии их планеты и их карты мира. Их планета гораздо суше нашей. Там нет морей и океанов — и поэтому отсутствуют континенты и крупные острова. Карта их мира выглядит как ломтик швейцарского сыра, в котором дырки — это озёра.

— Ага! — воскликнул Судейко с улыбкой триумфатора на лице. Он повернулся к судье Вейсману. — Ваша честь, я хотел бы повторно вызвать свидетеля Урсулу.

Вейсман объявил пятнадцатиминутный перерыв. Когда он закончился и все снова расселись, Пётр Судейко сказал:

— Урсула, у меня появились к вам новые вопросы.

Он расхаживал туда-сюда по открытой площадке перед столом судьи, а глазные стебельки аватара поворачивались ему вслед.

— Я сделаю всё, чтобы на них ответить.

— Я провёл много времени, рассматривая фотографии, которые вы разместили в Ретикулуме. Естественно, многие из них были мне непонятны. Я был весьма благодарен за автоматическое подписывание, иначе в большинстве случаев я бы понятия не имел, на что я смотрю. Однако там были фото, которые выглядели неожиданно знакомо. Похоже, что оба наши народа испытывают особую любовь к закатам.

— Закаты очень красивы.

— И я так считаю. Ваше солнце и наше очень похожи — то, что мы называем жёлтыми карликами класса G. Думаю, мне было бы непросто отличить фотографию вашего заката от фотографии нашего.

По глазным стебелькам Урсулы пробежала рябь — знак согласия.

— Да, полагаю, это было бы трудно.

— Но, разумеется, после того, как солнце окончательно село, всё становится очень разным. Ваша система находится от нашей в сорока шести световых годах.

— Сорока шести ваших световых годах, — любезно поправила Урсула. — И в ста двух наших.

— Верно, верно. Но в каких бы единицах не измерялось это расстояние, его достаточно, чтобы исказить взаимное расположение звёзд. Я не астроном, как доктор Плакстон, но, если я правильно понимаю, самая яркая звезда на нашем небе — та, которую мы называем Сириус, тогда как на вашем небе самый яркий Канопус.

— Да, это так.

— Конечно, у нас тут луна затмевает любую звезду, особенно когда находится в полной фазе.

— Верно.

— И, я полагаю, это так же верно и для вашего мира.

— Нет, это не так.

Судейко застыл на месте, словно в удивлении.

— Почему?

— У моего мира нет луны.

— Правда? — удивился Судейко, театрально вскидывая брови. — Но откуда вы тогда знаете, что такое луна?

— В нашей системе есть два газовых гиганта; у каждого по нескольку лун, которые можно наблюдать в телескоп.

— А, понимаю, — сказал Судейко. — И эти газовые гиганты — для невооружённого глаза они выглядят дисками или светящимися точками, как звёзды?

— Как звёзды — хотя, разумеется, от ночи к ночи они передвигаются относительно фоновых звёзд.

— И, чтобы исключить недопонимание, ваш мир — это каменистая планета, такая же, как наша?

— Более или менее. Она немного больше и примерно на два миллиарда ваших лет старше.

Судейко отмахнулся от этих несущественных нюансов.

— Как скажете. Однако, опять же, чтобы прояснить всё до конца: ваша планета сама не является луной; другими словами, она обращается вокруг вашего солнца, а не вокруг большей планеты.

— Верно.

— Полагаю, что в ясную ночь вы можете видеть на небе то, что мы называем Млечный Путь — полосу звёзд в направлении центра галактики.

— Да. Мы называем её «Небесная река».

— И, вероятно, если вы находитесь в правильном месте на вашей планете, то вы даже можете видеть две галактики-спутника — мы называем их Магеллановыми облаками — или крошечное пятнышко ближайшей к нам независимой галактики — Туманности Андромеды.

— Да, если у вас хорошее зрение.

— Однако на вашем небе нет крупных небесных тел — таких, у которых можно различить диск и какие-либо детали на их поверхности, верно?

— Это так.

Судейко сделал вид, что задумался, хотя, конечно же, пауза была ему нужна лишь для того, чтобы усилить воздействие сказанного на присяжных.

— Ха, — сказал он, наконец. — Перед самым перерывом дактор Эмили Чу сказала, что на вашей планете нет морей и океанов. В связи с этим не расскажете ли, с какими ситуациями первого контакта сталкивался ваш народ раньше?

— Я не понимаю, что вы имеете в виду.

Во время перерыва кто-то успел занять место Эмили; теперь она сидела в четвёртом ряду. Она неловко заёрзала: Урсула дала верный ответ, но Эмили боялась, что журналисты могут воспринять его как сбой в программе.

— О, — произнёс Судейко так, словно только что раскрыл великую тайну.- Действительно. Ваша планета — это один большой массив суши. На ней не может быть популяций, тысячелетиями изолированных друг от друга, верно?

— Если я правильно вас поняла — да, верно.

— То есть у вас никогда не происходило ничего похожего на, скажем, открытие европейцами Америки или Австралии в нашем мире. Вы никогда не имели дело с опустошением, эпидемиями и вымиранием населения, которые раз за разом случались у нас, когда прежде изолированные культуры вступали в контакт, особенно когда одна из них значительно более развита технически, чем другая.

— Да, это так.

— Хорошо, — сказал Судейко, — что было, то прошло. Давайте вернёмся в настоящее. Расскажите нам о вашей космической программе.

— Простите?

— Ну, вы понимаете: о ваших астронавтах, ваших космических кораблях.

— Я не знаю значения слов «астронавты» и «космические корабли».

— То есть у вас нет космической программы?

— По-видимому, нет.

— А почему? Судя по материалам Ретикулума, ваша цивилизация существенно более развитая, чем наша, а мы запускаем людей в космос уже почти семьдесят лет.

— Нам никогда не приходило в голову, что такое возможно.

— То есть вы не мечтали с древних времён о путешествии к иным мирам?

Урсула крутанула внутренней рукой, словно открывая кран, в жесте растерянного отрицания.

— Нет. С чего бы?

— Это очень интересный вопрос, — сказал Судейко. — Возможно, если бы у нас тоже не было крупной луны — если бы иной мир не висел над нашими головами с самого начала времён, ясно видимый, но недостижимый — вероятно, мы тоже не рискнули бы отправиться в космос.

— Интересное предположение, — согласилась Урсула.

— Ранее вы сказали, что подавляющее большинство населения вашего мира проголосовало за отправку Ретикулума к планетам других звёздных систем.

— Да.

— Из чего можно заключить, что большинство считает, что в этом нет никакой опасности.

— Конечно.

— Потому что если никого из вашего народа никогда не посещала мысль о путешествиях внутри вашей собственной звёздной системы, мысль о том, что существа, живущие у других звёзд, могут преодолеть пропасть между своим миром и вашим, также вряд ли приходила кому-нибудь в голову.

— Какая замечательная идея! Да, вы правы: мы о таком никогда не думали.

Судейко снова перешёл к загородке для присяжных и начал расхаживать туда-сюда уже перед ней. Трудно было заставить кого-нибудь отвести взгляд от Урсулы во всей её сюрреалистической красоте, однако историк хотел, чтобы все смотрели на него, чтобы его аргументы били с максимальной силой.

— Итак, — сказал он, — когда ваш народ голосовал, никто не задумывался над возможностью того, что существа из другого мира или их автоматизированные зонды могут прилететь и поработить, разорить или уничтожить ваш мир, верно?