Моргейн

Он вновь взглянул на каменные столбы и на катящееся вниз солнце, мерцающее словно лужа расплавленного золота, в которую были вдавлены каменные изваяния.

И в этом дрожащем и ярко пылающем золотом закате сначала появилась голова лошади, а потом сама лошадь и всадник. Белый всадник на серой лошади четко вырисовывался на янтарном колеблющемся солнечном диске. Вейни даже прикрыл глаза, ослепленный этим зрелищем.

Тем временем всадник спустился с заснеженного холма вдоль его теневой стороны. Эффект неестественной белизны создавался белым плащом и облаком от дыхания, которое мгновенно образовывалось в морозном воздухе.

Он понимал, что может пришпорить коня и ускакать, но все время чувствовал странную слабость, как будто был разбужен посреди одного сна и тут же погружен в середину другого.

Он взглянул на загорелое лицо женщины под меховым капюшоном и увидел белые волосы, белые брови и серые глаза, подобные облакам, надвигающимся с востока.

— Здравствуй, — сказала она, обращаясь к нему, очень тихо и спокойно. В этот момент Вейни успел заметить, что на сером седле, чуть ниже ее колена, висит большой меч с позолоченной рукояткой в форме дракона, а сбруя ее лошади явно была изготовлена в земле Корис. Он был абсолютно уверен в своих предположениях на ее счет, так как хорошо помнил ее описание по старинным легендам и по рассказам в Книге племени Ила.

— Я направляюсь на север, — сказала женщина низким голосом, в котором чувствовался легкий акцент. — А тебе, кажется, в другую сторону? Но солнце уже клонится к закату, и я хочу отправиться с тобой.

— Я знаю, кто ты, — сказал он.

Белые брови изогнулись в недоумении.

— Разве ты охотишься за мной?

— Нет, — ответил он, чувствуя, что лед, обволакивающий его сердце, опускается еще ниже, и с трудом находя слова для ответа.

— А как тебя зовут?

— Я Вейни из рода Нхи и близкий по крови народу Мориджа.

— Но имя Вейни не характерно для Мориджа.

Старая гордость уколола его. Имя действительно принадлежало народу Корис, откуда вышла его мать. Но только постепенно он рассказал ей обо всем, что с ним приключилось, и как он, голодный и ослабевший, оказался около этого странного холма. То, что произошло на самой его вершине, Вейни теперь относил только за счет собственной усталости и голода и считал, что эта женщина из какого-то богатого и знатного рода просто встретилась ему на дороге, а то, как она появилась на самом деле, он вообще не помнил.

Однако она была здесь, и он видел, что она по меньшей мере наполовину относится к кваджлинам, прежде всего потому, что чувствует себя как дома в этой снежной пустыне с мертвыми деревьями.

— Я знаю одно место, — сказала она, — где нет такого сильного ветра. Пойдем, я покажу тебе, где это.

Она повернула серую лошадь к югу, в ту сторону, куда направлялся и он. Ощущение сна, охватившее его, пока не проходило. Сумерки между тем надвигались, подгоняемые плотной завесой облаков. Исчезающая временами Моргейн, подобно сказочному духу, виднелась впереди, но серая лошадь оставляла следы, по которым Вейни мог находить дорогу.

Они объехали холм и увидели стадо оленей, которые кормились там с подветренной стороны. Это была первая удача, которая выпала ему за несколько дней. Он взялся за лук.

Но прежде чем Вейни успел натянуть его, яркая вспышка света подобно молнии соскользнула с вытянутой руки Моргейн, и олень тут же свалился замертво. Остальные убежали.

Моргейн показала рукой, что им нужно повернуть направо.

— Там есть пещера, где можно найти приют. Я уже пользовалась ей раньше. Только прежде захвати с собой оленины. Она, я думаю, нам пригодится. Даже за самой маленькой охотой должен следовать приятный заслуженный отдых.

И она направилась вверх по склону. Он же достал нож и приготовился выполнять просьбу, хотя и не очень любил заниматься разделкой туш. Он обратил внимание на то, что на теле оленя нигде не было видно ран, и только небольшие капли крови, вытекавшие из ноздрей, окрашивали белый снег. И вид этой красной крови на белом снегу мгновенно разбил сон и заставил трепетать все его существо. Ему не нравился подобный способ убийства. Казалось, животное глядит на него широко открытыми глазами, продолжая находиться в глубоком сне, подобном тому, который только что охватывал его самого.

Он оглянулся через плечо. Моргейн стояла на гребне холма, держа в руках поводья, и поджидала его. Первые хлопья снега пронеслись в воздухе вместе с усиливающимся ветром.

Вейни вонзил нож в тушу, отвернувшись, чтобы не видеть этих широко открытых глаз под ветвистыми рогами.

2

Огонь пылал в невысоком пространстве около выхода из пещеры, воздвигая стену теплого воздуха между ними и снежной метелью. Вейни не хотел есть это мясо, хотя от голода, мучившего его уже несколько дней, болели суставы, а последнее напряжение даже вызвало противную дрожь во всех мышцах. Его сил хватало лишь на то, чтобы сидеть и ловить мясной запах. Когда же Моргейн закончила готовить этот случайно подвернувшийся ужин и протянула ему кусок, тот уже не показался Вейни чем-то отличным от обычного мяса и выглядел так аппетитно, что пустой желудок заставил его отбросить все былые колебания. Человек не должен променивать свою душу на небольшой кусок оленины, но ведь так или иначе, а зверь-то был убит.

Незаметно наступила ночь. Через теплый барьер пробивались отдельные снежные хлопья, подгоняемые порывами ветра. Снаружи две лошади, лошадь колдуньи и обычный гнедой, стояли рядом, вздрагивая под резкими и злобными порывами ветра. Когда горячая оленина наконец-то наполнила желудок Вейни и слабость стала понемногу отступать, дрожь — стихать, а силы — прибавляться, он собрал немного зерна, которое оставил от ужина, и вышел из пещеры, чтобы разделить его между лошадьми. Серый, наиболее излюбленная масть лошадей в земле Бейн, как говорилось в песнях и легендах, стал обнюхивать его руки так же охотно, так же дышал на них теплом, как и его собственный маленький мерин. Красота серой лошади тронула сердце Вейни. На какое-то мгновенье он забыл все дьявольское зло, окружавшее его, поглаживал бледно-серую гриву и вглядывался в большие оживленные глаза. Он подумал (все нхи всю жизнь разводили животных), что потомство этой лошади украсило бы любой табун: эта порода была широко распространена во времена последних Верховных Королей Эндара. Но вот уже давно не было Верховных Королей, и слава этой породы прошла вместе с их славой.

Сейчас власть Верховных Королей оставалась реальной только в Хеймуре, но тамошние владыки сильно отличались от героических правителей Бейна и Кориса, которые объединяли людей не внутри мелких родов, а на гораздо более высоком уровне, не позволяя узким родовым барьерам разделять целый народ. Вейни тут же вспомнил старинную ужасную почти легенду, почти быль, времен правителей Хеймура, когда едва ли целая армия двигалась на них, чтобы найти смерть в долине Айрен.

От этих мыслей он вздрогнул, поеживаясь на леденящем ветру, и вернулся к огню, чтобы по-прежнему быть в центре всех противоестественных необычных событий сегодняшней ночи, туда, где у огня сидела Моргейн, закутавшись в пушистый белоснежный плащ, а рядом с ней лежала сбруя серого коня и вложенный в ножны сверкающий меч с золоченой рукояткой в форме дракона.

Они сидели молча. И молчание их напоминало скорее молчание старых друзей.

Ветер продолжал забрасывать снежные хлопья в пещеру, обещая перерасти в бурю. Вейни в первый раз глубоко осознал, что наверняка не выжил бы в сегодняшнюю ночь, ослабевший от голода и окруженный разбушевавшейся снежной стихией.

В пещере возле входа лежала груда сухих сучьев. Но откуда это дерево взялось здесь и кто его нарубил, он не мог даже представить. И когда он поднялся, чтобы подбросить веток в костер, то заметил, что Моргейн стояла на коленях в глубине пещеры, пытаясь что-то отыскать под грудой небольших камней.

Он вспомнил, как она сама сказала ему, что уже пользовалась этим местом раньше.