Если вы такой умник, то скажите, где трупы

— Отвезите юношу в больницу — пусть его хорошенько осмотрят. По виду никак не скажешь, что он голодал целых три недели. Интересно, к какому заключению придут доктора? — Кршик немного помолчал, а затем отдал ещё одно распоряжение. Отошлите кого-нибудь к реке, на тот луг, где был найден Зикл. В общем, туда, где собирались построить завод. Пусть обследуют это место.

После того как Зикла отвезли в больницу и послали двух сотрудников полиции на луг, Кршик облегчённо вздохнул и обратился к Моравеку:

— Если и здесь замешан Чиржичек, эта история закончится тем, что над нами будет смеяться вся область. Проделки гения из Конопиц. Ну и влипли мы!

— Я напишу на него рапорт, — пообещал Моравек. — Это ему не сойдёт с рук. Он же просто хочет принизить нашу работу!

— Мы теряем способность оценить его шутку, — сказал Кршик. — А жаль. Думаю, что шутка учит быть терпимым и помогает совершенствовать и себя, и свою работу.

Доктор Долник сидел на краешке больничной койки и внимательно всматривался в лицо пациента. Тот лежал неподвижно. Его привезли сюда труп трупом. По всей вероятности, из-за простуды — неизвестно, как долго он пролежал на лугу у реки. После обследования у доктора Долника сложилось впечатление, что организм этого человека пребывает в состоянии, поразительно схожем с состоянием плода незадолго до появления на свет. По всем признакам приближался момент «рождения». «Будь он новорождённым, его следовало бы взять за ноги, опустить головой вниз и хорошенько шлёпнуть», — подумал Долник, улыбнувшись неожиданной мысли.

Вдруг пациент громко засопел, заворочался, издал звук, похожий на детский плач, и ровно и глубоко задышал. Он открыл мутные глаза, взгляд его постепенно осмыслился.

— Агу, агу, агусеньки! — невольно засюсюкал доктор. — Ну, как нам нравится на этом свете?

Взгляд пациента стал более внимательным. Он вынул руки из-под одеяла и нелепо замахал ими в воздухе, затем начал шевелить губами, пытаясь что-то произнести. Последовал целый ряд нечленораздельных звуков, из которых постепенно образовалось слово «доктор». Наступила длинная пауза, и наконец Кожела произнёс уже вразумительно:

— Доктор, что со мной? Что я здесь делаю?

— Вы только что родились, коллега. К счастью, без акушерки и, к ещё большему счастью, мгновенно миновав грудной возраст, потому что найти для вас кормилицу было бы выше моих сил.

— Что со мной случилось?

— Десять дней назад вы исчезли неизвестно куда.

— Исчез? Десять дней я был... или скорее всего меня не было?!

— И не только вас. Сегодня утром нашлись и остальные пропавшие. Теперь расскажите, что с вами произошло.

— Я помню только до определённого момента, а потом — провал. Вечером мне позвонил Чиржичек, тот, который одно время работал у вас в больнице, и попросил меня зайти к нему. Дескать, у него есть кое-что, что меня может заинтересовать. И действительно, было. Но хоть убейте, не могу вспомнить, как именно развивались события после нашего с ним разговора.

— Надеюсь, вы от души посмеялись над чудачествами старика?

— Я бы не сказал, что было до смеха, — доктор Кожела приподнялся и сел на постели. — Страшно хочется пить.

Главврач показал ему на стоявший на ночном столике стакан. Кожела схватил его и присмотрелся к золотистому напитку.

— Неужели травяной настой? — он понюхал жидкость. — Жаль, не на спирту!

— Вы должны радоваться, что вам прописали не сунар, который мы даём детям-искусственникам. Когда вас нашли, вы скорее всего напоминали утопленника. Так чем же вас удивил Чиржичек?

— Синтезом клетки. Да, вы не ослышались. Из какого-то розового желе ему удалось выделить тканевую культуру. Запросто, прямо у меня на глазах. Удивительно, что синтез фиброцитов ему удавался с той же лёгкостью, как и синтез нейроцитов. Всё было как во сне. Я всегда считал его умным человеком, но всё, что он мне продемонстрировал, было вершиной гениальности. Или же шарлатанства. Однако в чём же тогда заключается подвох?

— Он здесь одному человеку внушил, что может его растворить и снова синтезировать. Эдак через пару годков. И сыграл всё это, как мне было сказано, очень убедительно.

Кожела молча смотрел на главврача. Потом отпил чай из стакана, который держал в руке, поставил его на столик и чертыхнулся:

— Чёрт побери, так что же всё-таки произошло? Я разговаривал с Чиржичеком о его экспериментах, однако не помню, как ушёл от него... Я непьющий, и вряд ли он мог споить меня.

Главврач задумался. Он старался вспомнить, что видел в лаборатории Чиржичека. Действительно ли кости были искусственными? Но достаточно было беглого взгляда, чтобы убедиться, что они не настоящие. Вряд ли он мог ошибиться. А растворы? То, что принёс от Чиржичека ассистент, по его словам было пробой жидкости из ванны. А раствор в ванне отличался от раствора в банках прежде всего плотностью. Но ассистент никаких банок в лаборатории не видел. Почему Чиржичек спрятал их?

— Кстати, в полиции меня просили сообщить, когда вы очнётесь.

— Передайте им, что я ничего не помню. Ведь так оно и есть.

— А не хотите поговорить с Чиржичеком? Мне кажется, ему есть что рассказать.

Чиржичек встретил обоих врачей с почтительной приветливостью.

— Я бы с удовольствием принял вас в гостиной, но там у меня беспорядок, — извинился он и открыл дверь лаборатории. — Присаживайтесь, пожалуйста, где вам будет угодно.

Войдя в помещение, оба врача сразу же заметили, что все банки исчезли, а ванна занавешена.

— Что вас привело ко мне? — спросил Чиржичек, закрыв дверь.

Главврач испытующе всмотрелся ему в лицо.

— Вы, очевидно, уже знаете, что доктор Кожела на некоторое время пропадал без вести. Сегодня его обнаружили в несколько странном состоянии на берегу реки. Последнее, что он помнит до своего исчезновения, это свой визит к вам. Возможно, вам придётся объяснить полиции, что здесь произошло в тот вечер. Однако нас интересуют другие вопросы.

— Пожалуйста, спрашивайте... Я с удовольствием отвечу...

— Прежде всего объясните, почему вы дали ассистенту пробы не того раствора, который от вас требовался?

— Если исходить из предположения, что это были диссоциированные люди, то без их согласия нельзя было подвергать анализу какую-либо часть их тела, — Чиржичек говорил медленно и сосредоточенно. — При современных методах анализа они могли бы пострадать. Я не мог взять на свою совесть членовредительство. Если же исходить из предположения, что я пошутил, то в таком случае это были растворы, не представляющие никакой ценности. Поэтому не всё ли равно, какой из растворов я дал ассистенту для анализа.

— Коллеге Кожеле вы продемонстрировали клетки. Вы наверняка сознаёте, что речь идёт об открытии первостепенной важности? Почему вы не предадите его гласности?

— Видите ли, человеческое поведение не всегда бывает рациональным. А потом... — Чиржичек смерил взглядом Кожелу, вы уверены, что это — ваше воспоминание? Воспоминание о действительном факте? Ведь это мог быть и ловкий трюк. Или же галлюцинация.

— Послушайте! — повысил голос главврач. — Всем нам хорошо известна ваша страсть к розыгрышам, но и шуткам есть предел. Вряд ли вам удастся избежать обвинения в причастности к исчезновению троих или даже четверых граждан нашего города...

— Обвинить можно и вас, — прервал его Чиржичек. — Обвинить можно кого угодно и в чём угодно. А где доказательства? Что можно выдвинуть против меня? Что доктор Кожела был у меня в гостях?

— Откуда я не ушёл, — вмешался в разговор Кожела.

— Уверяю, что ушли! Попробуйте доказать обратное, ведь вас обнаружили не в моём доме!

— Вы пытались усыпить капитана Кршика, — напомнил главврач, — намереваясь сделать с ним то же, что и с остальными, но при этом перепутали бутылки и уснули сами.

Чиржичек рассмеялся:

— Вы это серьёзно, пан Долник? Почему же в таком случае пан капитан не взял обе бутылки для анализа остатков их содержимого? Или вы считаете, что я ошибся нарочно?