Критическая точка

- И это - Иллюзия! Я и тебя избавлю от Иллюзий! - радостно сообщил Гуру и три раза хлопнул в ладони.

11. ТИБЕТСКАЯ МЕДИЦИНА

На зов Совершенного тут же всей душой откликнулся индивид в простыне. Он восстал тенью из мрака и навис за спинами Петухова и Сидорова словно кариатида или даже целый атлант добровольно взгромоздивший всю тяжесть земной тверди на свои мозолистые плечи. В его руках зловеще поблескивала в отсветах скудного пламени импортная бутыль из-под коньяка "Наполеон", крест-накрест оклеенная бумажными полосками, на которых крупными но уже отечественными буквами было написано:

"БЕРЕЧЬ ОТ ДЕТЕЙ", "НАРУЖНОЕ"

и помельче, опять же, импортными:

"dezenfeckted".

Тут надо заметить, что Сидор Абдулаевич не был ординарным проходимцем или неординарным прохвостом. Как раз наоборот! Сидор Абдулаевич, имея за плечами необременительный груз высшего образования, по специальности был инженером-химиком, а по призванию тяготел к роду деятельности на духовном, так сказать, поприще. Этот явный дисбаланс толкал Сидора Абдулаевича на экзотические и, я бы сказал, экстравагантные (столь не любимые просто Сидоровым) поступки, заставляя его (т.е. Сидора Абдулаевича) то изливаться печатным словом, возводя очередной храм философско-социальной мысли, собственноручно печатая его затем на машинке, чтобы донести до жаждущих грядущих поколений, то ввергал Сидора Абдулаевича в пучину таких авантюр, что иногда, когда удавалось наконец из их объятий вынырнуть Сидор Абдулаевич - сам порой ужасался. Чего стоила, например, леденящая душу история, когда Сидор Абдулаевич в порыве безотчетного оптимизма решил нести морально-этические нормы в слои, где градация духовных ценностей оказалась неадекватна тем принципам, что исповедовал Сидор Абдулаевич. В результате Сидор Абдулаевич был отторгнут средой и даже несколько поспешно был вынужден сменить дислокацию, под аккомпанемент дружественных пожеланий среды:

- Вали, вали отседова! Сам гад нализался, а нам тут лапшу на уши вешает...

Перепробовав ряд начинаний Сидор Абдулаевич остановил свой выбор на Тибетской медицине и вообще на нетрадиционных методах медицины, вольно трактуя как сами методы, так и саму медицину. Но свято веруя при этом, что столь своеобразная деятельность, отпочковавшаяся от основной специальности, не диссонирует, не идет вразрез с ней, а дополняет и исключительно способствует. Что в общем-то можно было принять как рабочую гипотезу, учитывая что Сидор Абдулаевич принадлежал к аморфному семейству инженеров, включающему как подвид и инженеров человеческих душ, и инженеров более локальной направленности (вспомните хотя бы папу Аристарха - Варфоломея Изидовича Петухова-Ковбасюка), то бишь инженеров-ассенизаторов, а так же всю промежуточную палитру. При чем, в силу загадочной нестабильности, субъект изначально классифицируемый, как некий подвид, например: инженер по технике безопасности, вдруг начинал совершать недетерминированные миграции и с равной вероятностью мог оказаться в любом из подвидов вплоть до самых полярных, что при неизменной зарплате, хотя и не подымало престиж, но создавало иллюзию сопричастности и уникально широкий кругозор при обескураживающей ограниченности вглубь.

И что самое странное, функционировал Сидор Абдулаевич почти бескорыстно (благо среда выбранная для этого необычного социального эксперимента, состоящая из тех же инженеров и младшего научного потенциала, помогала эту возможность счастливо воплощать и перевоплощать. Со временем не традиционные методы сформировались в ортодоксальное учение, захлестнувшее своего создателя, изваяв нечто новое в душе Сидора Абдулаевича, трансформировав его из простого (ординарного, вульгарного, затрапезного и т.д.) инженера в Гуру.

Но вернемся к нашим, так сказать, Сидоровым...

Гуру доверительно заглянул в глаза, сначала Сидорову, потом Аристарху:

- Судя по лицам, вы оба типичные лунарии (не путать с лупанарием). Те, чей лик и гороскоп отмечены знаком луны, обременены излишними иллюзиями: я лишу вас иллюзий... Это настойка на помете половозрелых яков. Отличное средство от гастрита, колита, старческого маразма, неразделенной любви, мании преследования, сглаза и пришельцев из космоса. Запатентовано во многих развитых странах и даже в некоторых недоразвитых... Втирать на ночь в ягодичные мышцы, а можно капать натощак в левую ноздрю, но это в экстренных и особо тяжелых случаях.

Гуру вытащил пробку из посудины, потянул носом воздух, но стремительно отпрянул и поспешно водворил пробку на место.

12. ЛИЦОМ ПЕРЕД ВЕЧНОСТЬЮ (или: ПЕРЕД ЛИЦОМ ВЕЧНОСТИ)

- У меня нет денег - шепнул обеспокоенный Сидоров в оттопыренное ухо Слезного Скитальца, между тем как Гуру приветливо "сделал ручкой", давая понять, что выход находится там же где и вход. У двери уже ждал тип в простыне с медным тазиком в руках. В тазике словно причудливые насекомые "копошились" мятые трешки, рубли и пятерки.

"Не из их ли "тел", благоухающий "светоч"? - мелькнула крамольная мысль в голове неискушенного Сидорова.

Аристарх торжественно выудив из недр нового финского (и где только люди достают?) костюма - тройки столь же новую десятку (и где только люди... ах да, это я уже спрашивал) и объявил:

- Подкожные Калерия не сном, не духом... С получки отдашь!

И пока Сидоров, сраженный широтой участия в его незавидной судьбе, словно свежемороженая рыба, отловленная и разделанная лихими ребятами из Азовско-Черноморского пароходства (Азчеррыба), безмолвно стоял, выпучив глаза и раскрыв рот, Слезный Скиталец жестом завсегдатая ресторана где обслуживают только интуристов, опустил десятку в тазик и спокойно распахнул дверь ведущую на лестничную площадку...

То что Аристарха Варфоломеевича там ожидало произвело на него такое впечатление, будто он увидел как диктор центрального телевидения, вдруг, посреди передачи - встал, повернулся к зрителям тылом и, так сказать, его обнажил.

- Ккк... аа... лерр... Лерррочка, я так рад тебя видеть... - радостно проблеял Слезный Скиталец.

- Так говоришь подкожные? - задумчиво сказали снаружи и из тьмы вынырнула изящная женская ручка, небрежно удалившая Петухова от спасительных пенат, принадлежащих апостолу нетрадиционных методов в медицине.

- Женись! И любые пришельцы будут тебе не страшны! - успел пискнуть муж-шатун, и дверь стремительно захлопнулась.

Сидоров с бутылью из-под "Наполеона" и тип в простыне, не выпускающий из рук медный тазик синхронно прильнули, каждый своим левым ухом к двери... Из-за двери доносился оживленный диалог двух любящих сердец:

- Так говоришь подкожные! А вот мы сейчас проверим не завалилось ли там еще чего-нибудь...

- Но, Лерочка, птичка...

- Помолчи! С тех пор, как я позволила осчастливить себя твоей птичьей фамилией, ты постоянно на что-то намекаешь... Кто я, в конце-концов по твоему, курица?

- Ты моя...

- Молчи! Правильно говорила моя мама...

- Но твоя мама...

- Не трогай мою маму!

- Но, Лерочка, птичка...

Диалог стал глуше, по-видимому собеседники "легли на крыло".

- Полетели в гнездышко... петушок, там я приготовлю для тебя... чахохбили!

- А вот этого не надо! Только без рук... это негигиенично и негуманно...

Сидоров не отрывая уха от двери попытался заглянуть в глаза типу в махровой простыне.

- Втирать... на ночь... - прошептал тип.

- Капать в левую ноздрю... - отвечал Сидоров тоже шепотом.

Счастливый обладатель простыни кивнул и протянул Сидорову руку ладонью в верх, как гладиатор просящий пощады:

- Тут вам передали.

На его ладони лежал листок черного картона на котором пламенело только одно слово:

ВОЗДЕЙСТВИЕ

- Спасибо, - прошептал Сидоров, - у вас свечки случайно нет? А то в коридоре - хоть глаз выколи...

- Держите, - шепнул тип и, когда Сидоров с зажженной свечой в одной руке и бутылкой псевдонаполеона в другой решительно переступил порог, поддернул сползающую простыню и рявкнул: