Факторизация человечности (ЛП)

— Я надеялся, — сказал Налик, — что мы сможем решать эту проблему с максимальной эффективностью затрат.

— Купив меня, — добавил Кайл.

Налик помолчал.

— Профессор, на кону стоит очень многое. Назовите свою цену.

— К моему немалому удовольствию, мистер Налик, я обнаружил, что у меня таковой нет.

Налик встал.

— Цена есть у каждого, профессор. У каждого. — Он двинулся к двери кабинета. — Если передумаете — дайте мне знать.

С этими словами он удалился.

Хизер должна была убедить свою единственную живую дочь признать правду. Если их семья вообще способна примириться, примирение должно начаться с Бекки.

Но в связи с этим возникал большой вопрос.

Когда Хизер собирается сделать психопространство достоянием гласности?

Поначалу она держала всё в секрете, потому что хотела разработать теорию, достаточную для публикации.

Теперь теория у неё есть — более чем достаточная.

Но она по-прежнему скрывает своё открытие. Для установления приоритета достаточно было бы предварительного сообщения в группе новостей по инопланетному сигналу. Потом дело дойдёт и до рецензируемых журналов, но сообщить о своём открытии она может в любой момент. Если захочет.

Платон говорил, что непознанная жизнь не стоит того, чтобы быть прожитой.

Но он имел в виду самопознание.

Кто сможет жить, зная, что любой и каждый может подвергать пристальному исследованию его мысли? Что случится с частной жизнью? С коммерческой тайной? С отношениями между людьми?

Может измениться всё — и Хизер не была уверена, что эти изменения будут к лучшему.

Но нет — она не поэтому хранит молчание. Не из-за каких-то возвышенных соображений о правах других людей, хотя ей нравилось думать, что она и их как-то принимает во внимание; помимо Кайла, она воздерживалась от соблазна залезть в голову кому-то, кого она знала лично.

Нет, истинная причина того, что она не объявила о своём открытии, была в другом: ей нравилось, по крайней мере, пока, быть единственной, кто владеет подобной силой. У неё было то, чего не было больше ни у кого — и ей не хотелось этим делиться.

Она не гордилась этим, но так было. Разве Супермен потратил хотя бы одну секунду на раздумья о том, как дать суперспособности остальному человечеству? Конечно, нет; это ему повезло их получить. Так с чего его главным приоритетом станет разделить их с другими?

Ей ещё предстояло найти в психопространстве то, что напрямую соответствовало бы юнгианским архетипам. Она не могла указать на какую-то часть вихря и сказать, что она представляет собой неиссякаемых источник людских символов, не могла указать на скопление гексагонов и сказать, что вот здесь содержится архетип героя-воина. И всё же даже просто размышляя о своём открытии, она узнавала новые вещи о собственном разуме.

Во-первых и главных, что она такое? Мать? Жена? Учёный? Есть архетипы родителей, и есть архетипы супругов — но западная концепция учёного не имела юнгианского определения.

Однажды она уже приняла такое решение. Её карьера может подождать; наука может пождать. Семья важнее.

И с помощью своего открытия она могла доказать Бекки, что её отец не растлевал её — так же, как Хизер доказала это себе. Вот что сейчас было самым главным.

Одним из способов было бы показать Бекки архив её собственной памяти. Однако здесь по-прежнему присутствовала неприятная проблема: как отличить истинные воспоминания от ложных? В конце концов, ложные воспоминания, разумеется, кажутся истинными, иначе Бекки никогда бы в них не поверила; они должны казаться такими же реальными, как любые другие, даже при просмотре изнутри, но…

Но из них ты не сможешь неккернуть в кого-то другого!

Конечно!

Конечно же неккерово переключение — перемещение в разум того, кто помнит точно ту же сцену — попросту не сработает, если воспоминание ложное. В другом разуме не будет соответствующего воспоминания, у двух разумов не будет общей части.

Если бы у Хизер оставались какие-то сомнения в невиновности Кайла, она могла бы влезть в голову Бекки, отыскать ложные воспоминания и продемонстрировать себе невозможность перехода из разума Бекки в разум Кайла.

Но…

Но нет. У неё никаких сомнений уже не было.

И кроме того…

Кроме того, одно дело искать воспоминания, которых, как она искренне надеялась, там нет. И совсем другое — своими глазами увидеть процесс, пусть даже на самом деле его и не было. Пусть лучше сама Бекки, в мозг которой уже впечатан этот отталкивающий образ, сама убедится в невозможности неккерова переключения. Самой же Хизер не хотелось бы становиться свидетелем пусть даже и фальшивой сцены, в которой её муж делает такое с их ребёнком.

Бекки может захотеть весомых оказательств. И она может их получить, пройдя по следам Хизер и заглянув прямо в голову Кайла.

Кайл будет полностью оправдан — но улучшатся ли отношения между отцом и дочерью, если, несмотря на изгнание демона, Бекки узнает, что отец больше любил её старшую сестру, что её рождение было незапланированным и нанесло сильный удар по семейным финансам в то время, когда родители ещё были аспирантами, что у её отца были низменные, недостойные мысли.

В самом ли деле это путь к исцелению?

Нет, нет… это не метод.

К тому же, существует лучший.

Позволить Бекки заглянуть в мысли своего психотерапевта, увидеть её манипуляции, её ложь.

Само по себе это может и не рассеять полностью Беккины сомнения. По мысли самой Хизер, даже если методы психотерапевта ущербны и неприемлемы, это ещё не доказывает, что никакого растления не было. Но если добавить демонстрацию того, что собственные воспоминания Бекки ложны, что никто другой не помнит того же, что она, то это должно полностью её убедить.

Пришло время начать лечение.

Хизер сняла трубку и позвонила Бекки.

Квартал Мод, где Бекки жила и работала, находится всего в нескольких кварталах к западу от университета, так что Хизер попросила Бекки встретиться за ланчем в «Водопое». За те дни, что она зондировала разум Кайла, она узнала о муже множество до того неизвестных ей вещей, и не в последнюю очередь — то, что ему нравилось это заведение, мимо которого Хизер проходила миллион раз, но ни разу там не бывала.

Хизер знала, что у Кайла сейчас занятия, так что опасности случайно встретить его там не было.

Она видела «Водопой» изнутри таким, каким его помнил Кайл — в поисках воспоминаний о Бекки она набрела на момент, когда Кайл делился своими горестями со Стоуном Бейли.

Однако вид реального «Вопопоя» стал для неё сюрпризом. Во-первых, разумеется, цвета были немного другими, чем те, что она видела глазами Кайла.

Но этим дело не ограничивалось. Бо́льшая часть того, что она видела в его памяти, было интерпретацией и экстраполяцией. О да, он помнил голограммный рекламный плакат пива «Молсон» с потрясающей блондинкой на лыжах — но изображённого на остальных плакатах он не запомнил вообще. И он запомнил, что скатерти были красными, хотя на самом деле они оказались в красно-белую клетку.

Был понедельник, 14 августа; Бекки работала в своём магазине одежды всю субботу и воскресенье, но понедельник и вторник были у неё выходными. И всё же она опоздала, а когда, наконец, появилась, вид у неё был весьма недовольный.

— Спасибо, что пришла, — сказала Хизер, когда Бекки уселась за маленький круглый столик напротив неё.

Лицо Бекки было мрачно.

— Я согласилась только потому, что ты сказала, что его не будет. — Не было сомнений в том, кого именно она имеет в виду.

Хизер надеялась на какой-то обмен любезностями, на какие-то новости о жизни дочери. Но, по-видимому, ничего такого не будет. Она мрачно кивнула и сказала:

— Нам нужно как-то решить проблему с твоим отцом.

— Если ты предлагаешь досудебное соглашение, то об этом я буду говорить в присутствии адвоката.

Хизер будто получила удар в лицо. Она глотнула воздуха, потом как-то сумела выдавить из себя слова: