Небо в зеленой воде (СИ)

Хотя бы раз в жизни каждый грезил о недосягаемом умении летать просто так, без всяких дополнительных приспособлений. Классики литературы не единожды упоминали об этом, фантасты истерзали и обсмоктали эту тему основательно, и вот, глядя в лицо реальности, я констатировала, что в моем лице фактически сбывается мечта человечества. Нервный импульс пробежал от сердца до кончиков пальцев, принося с собой то самое мое любимое ощущение легкости и веселья от шустро бьющихся внутри сумасшедших частичек силы.

- 'Воздух выдержит только тех, кто верит в себя...' - проговорила я вслух почти как лозунг.

- Ты что-то сказала?

- Нет.

Все держалось на голой интуиции, потому что, черт возьми, я не понимала, как это делаю. Сконцентрировалась на энергии Даниэля и оттолкнулась соединенными частями силы от пространства под ногами. И хотя со стороны могло показаться, что я двигаюсь вверх самостоятельно, на самом деле сила англичанина помогала мне преодолевать гравитацию планеты. Руки вытянулись вдоль тела, ладони раскрылись и повернулись за спину, так циркуляцию силы было легче направлять к англичанину.

Когда сапоги перестали касаться почвы, я оттолкнулась еще раз и зависла повыше. Я отталкивалась щупальцем своей энергии от точек пространства, располагающихся ниже меня, как от упругого трамплина, а затем сменила отрывистые толчки на плавный вертикальный подъем. Каждый сантиметр давался все легче, будто я теряла вес, наполняясь легким воздухом, от страха даже глаза закрылись. Поравнявшись с окнами второго этажа, я все же разомкнула веки, невольно заглянув в черноту комнаты своих французских соседей, а потом посмотрела вниз на быстро удаляющегося Даниэля и перевела взгляд вверх в бескрайнее фантастически прекрасное небо. Бешеный адреналин хлынул в кровь, и так уже под завязку наполненную шустрыми пузырьками, эта гремучая смесь заставляла меня стремиться все выше и выше. Гостиница проплыла мимо и осталась внизу. Я ощутила, как Даниэль оборачивает силой мою спину, подстраховывая от неверных действий, и одновременно сдерживает от ускорения и так уже быстрый подъем. Мне не понравилось, что он чинит мне препятствия, и едва пробудившийся от головокружительной высоты страх сменился просыпающимся сопротивлением и яростью. Как недавно на подъемнике, сила пыталась поглощать меня первобытной злостью, проступающей из закоулков души. Неимоверных усилий стоило сдерживать ненависть, заклокотавшую внутри. Ей хватило пары секунд, чтобы завладеть мной полностью. Ненависть была глупой, беспричинной, направленной не только на англичанина, но и на все окружающие предметы, будь они одушевленные или нет, она гасила любые вспышки разума, не давая опомниться и задуматься. Мне хотелось лететь все выше и выше, в безбрежное, раскрашенное звездами, небо. Я пыталась разорвать тугой узел непреклонной силы Даниэля, оплетающей меня, как добычу в паутине. В конце концов, сходя с ума от невозможности освободиться, окончательно осатанела и стала вырываться дергающимися движениями эпилептика. Словно одержимая бесом, на высоте трехэтажного дома я исполняла безумные трюки: дрыгалась, выкручивалась, вращалась, сжимая зубы и рыча.

'Еще чуть-чуть, еще немного, и ты свободна', - твердила себе, но тут тихий голос, различимый только мне, разрезал тишину решительной жесткостью. Я не столько уловила слухом, сколько почувствовала его.

- Что ты творишь? Не смей поддаваться и выпускать это наружу.

Англичанин разозлился, голос дрожал от презрения, но, несмотря на это, его часть силы не отпускала меня из 'стальных' объятий.

Слова все же сумели просочиться сквозь мое бешенство, дойдя до разума и немного отрезвляя. Сосредоточенность пропала, и я, не отдавая себе в том отчета, втянула пузырьки внутрь. Тело, больше ничем не поддерживаемое, стало камнем падать, набирая скорость, а я, обессиленная, после вспышки чудовищной ярости даже пошевелиться не могла, безвольно наблюдая как приближается темная, поросшая выцветшей травой земля. Мне привиделось, что я снова падаю со скалы к стылому морю, облизывающему прибрежные скалы, даже приготовилась ощутить всепоглощающую боль от переломанных костей и сплющенных внутренних органов. Лишь в паре метров от неминуемых увечий сила Даниэля мягко подхватила меня, замедляя скорость, и плавно опустила на землю.

- Черт! - выругался он, подбегая, и добавил еще пару крепких слов, но уже на английском.

Лежа на сыром жухлом газоне, я представила, как сейчас он начнет орать, и снова закрыла глаза, боясь столкнуться с покрытым коркой льда зеленым взглядом, но ошиблась, нас окружало множество спящих окон, и он побоялся разбудить чье-либо любопытство. Вместо красноречивого разноса я почувствовала, как сила поднимает меня. Встречный воздух шумел в ушах довольно короткий промежуток времени.

- Садись, - приказал свирепый голос.

Открыв глаза, я с удивлением констатировала, что зависла рядом со своим распахнутым окном, англичанин парил чуть поодаль, удерживая меня. Дрожащими руками дотянулась до подоконника и устало уселась, опираясь спиной о косяк окна и свесив ноги вниз. Приходить в себя было неприятно и обидно до слез. Наверное, так чувствует себя индивид, совершивший в состоянии аффекта или алкогольного опьянения множество нелепых выходок, а на следующее утро с ужасом слушающий захлебывающихся хохотом очевидцев. Но, с другой стороны, лучше уж хохот, чем голос следователя зачитывающего протокол.

Самым кошмарным оказалось то, что я снова совершенно не понимала, что со мной произошло, откуда взялся очередной дикий приступ непомерной животной злобы. Мой спутник продолжал висеть в воздухе напротив, сложив руки на груди и глядя, слава Богу, не на меня, а куда-то в сторону и вниз. Я проследила за его взглядом и ужаснулась, наткнувшись на то, что так занимало его внимание. Толстые ветки дерева, росшего неподалеку, безжалостно сломанные с одной стороны, мертво свисали с кряжистого ствола, причем я могла поклясться, что когда следила за подъемом англичанина, дерево еще находилось в нормальном состоянии. Чуть поодаль увидела странные выемки в земле, и лишь хорошенько приглядевшись, поняла, что в нескольких местах часть почвы вместе с осенней травой была безжалостно выкорчевана и валялась у стены гостиницы. Голова шла кругом, мозг не желал соображать и признавать очевидное. Я могла сейчас поверить даже в стадо бизонов, пронесшихся по ночному городку, но только не в то, что все это безобразие натворила я, даже не заметив и не осознав, а ведь ломаемое дерево наверняка издавало громкий хруст.

Страх в очередной раз прокрался по телу, постепенно сжимая горло, так обычно начинается приступ истеричного плача, но слезы так и не выступили. Казалось, судьба наказывает меня за все годы безоглядной смелости, уверенности в себе и в правильности совершаемых поступков. Здесь и сейчас я боялась всего: жить, потому что смерть ходила по пятам, все более зверея от нашей с Даниэлем соединенной силы; боялась его, того что скрывает человеческое тело и выдают нехарактерные для людей глаза; боялась, вспоминая прошлые жизни, наткнуться на омерзительность своих прошлых натур, и одновременно боялась, что никогда не вспомню, кто же я. Но больше всего на свете я боялась саму себя, боялась того, что могла бы сотворить, не останови меня энергетический близнец, хотя подсознательно знала, что рано или поздно то, чем на самом деле являюсь, вырвется наружу, это неизбежно.

Мы напоминали детали хорошо отлаженного механизма, только вот инструкции по применению к нему не прилагалось, лишь отдельные функции. Летать, двигать предметы, помнить глубокое прошлое - это все чушь, шелуха, равносильная использованию 'паркера' вместо дротика.

- Хочу умереть, - шепнула я в сторону темной мужской фигуры.

- Нет, не хочешь. - Он, раскрыв окно полностью, плюхнулся на подоконник рядом, а я не открывая глаз, продолжала терзаться и смотреть лишь вглубь себя.

- Ведь я могла кого-нибудь прикончить, - подавленно сказала я после долгого тягостного молчания.

- Могла. Я убил в прошлой жизни двоих, расплющил о каменную стену, не сумев взять под контроль просыпающуюся энергию, а ты в пятнадцатом выкинула из окна мужа.