Журнал «Если», 2001 № 7

Смеясь, он спустился со стены по внутренней стороне. Эйза, ворча, последовала за ним. Когда они оказались ниже ветра, в ее бормотании уже можно было различить слова.

— Совсем свихнутый! Бегает кругами и пробует летать. Да когда это нормальный калани вел себя так?

— Но я же никогда не прикидывался нормальным, — сказал он.

Она замерла и отвела глаза. Ее лицо побагровело.

— Эй, ты! Разговорился, чтобы навлечь на меня неприятности?

— Какие неприятности? — Он спрыгнул на полянку, густо поросшую стеблями с кистями белоснежных шариков. — Здесь ведь нас никто не видит.

Она спрыгнула рядом с ним и прищурилась, глядя сквозь снежные ели на Цитадель вдали.

— Может, и нет. — Эйза обернулась и уставилась на него, как на запретный плод. — Мне надо у тебя кое-что спросить.

— Давай!

— Про Сколийскую империю.

— Я мало что знаю о сколийцах.

Она понизила голос:

— А правда, что их армией командует мужчина?

— Да, правда.

— Не может быть! Ты смеешься надо мной!

— Клянусь!

— Ха! — она бросила на него сердитый взгляд.

— А где ты про это услышала?

— В прошлом году сюда понаехала уйма землян, — объяснила она. — Устанавливали компьютеры, которые Директор Вьясы купила у них. Вот один и сказал мне. — Она ухмыльнулась. — Симпатичный такой. Вроде тебя.

— А я и не знал, что Халь купила компьютерную систему Союзных Миров.

— Так уже довольно давно. — Эйза пожала плечами. — Только у нас никто толком не знает, как ею пользоваться. — Она наклонилась к нему. — Так ты не врешь? Император Валдория — мужчина?

Джеремии стало весело.

— И еще какой! Больше тебя, покрепче когтистой кошки и коварнее, чем обманщик в Игре.

— Ну-у-у!

— Чистая правда. Его титул — Император Сколии. А Валдория — его родовое имя.

Эйза нахмурилась.

— Валдория-Балдория. Поместить бы вас всех, мужчин-инопланетников, в Каланию, чтобы меньше хлопот было. — Она взвесила эту идею. — Да только ваше умение в Игре и плевка не стоит.

— Плевка? Я могу выиграть у тебя твой дом, работу и все твои золотые нити до единой.

— Желторотый калани, и туда же! — Она уперла руки в бока. — Думаешь, я играю хуже инопланетника? Могу доказать, что ты ошибаешься.

— Я ведь не должен играть с тобой.

— Ах, какой безупречный калани!

— У меня нет денег для ставок.

— Они тебе не нужны. — Она смерила его с ног до головы очень выразительным взглядом. — Я знаю, что хочу выиграть.

Джеремия перестал улыбаться. Намекнуть, будто мужчина ляжет в постель с противником в Игре для уплаты проигрыша, было равносильно тому, чтобы назвать его проституткой. Его ошеломило, что она позволила себе сказать такое мужу Директора Цитадели.

Вероятно, что-то проскользнуло в выражении его лица. Женщина нахмурилась.

— Какой у нас потрясенный вид! Ведь ты дал Клятву по принуждению. Или нет?

— При чем здесь Клятва?

— По слухам, ты не муж по своему выбору, — Эйза прислонилась к стене. — Ты здоровый молодой парень, и что ж такого, если покажется, что ты захочешь попробовать чего-нибудь еще, кроме женщины старше тебя на семнадцать лет?

Джеремия скрестил руки на груди. Разница в возрасте для него никакой роли не играла. Несокрушимая сдержанность Халь удручала его куда больше. Даже пятнадцать дней спустя он не понимал, испытывает ли она к нему хоть что-то, кроме чисто физического влечения.

— Итак, в раю не все благополучно, а? — Эйза сочувственно причмокнула. — Ты можешь мне довериться. Я ведь не просто твоя охранница, знаешь ли. Я еще и твой друг.

Друг? После того, как она практически назвала его неверным мужем?

В ее голосе появилась оборонительная нота:

— Я знаю, что ниже уровнем, чем ты. Но я и не воздушный клоп. Ведь именно я в одиночку спасла Вьясу от краха!

— От краха? — Он поднял брови. — О чем ты?

— Ну… — поправилась она. — Может, не от окончательного краха. Да только Вьяса и Бавия не ладят между собой.

— Ты говоришь про Цитадель Бавию?

— Ну да. Директор Бавии подослала шпиона в здешнюю Каланию, — она так и лучилась самодовольством. — Я изобличила смердящую гусеницу. Растоптала ее, уложила в лазарет.

— Ты и во мне видишь шпиона? — спросил он сухо.

— Нет. К тому же никто и пальцем не дотронется до калани. Да повреди я хотя бы один волосок на твоем ослепительном теле, Директор Вьясы закупорит меня в бутылку и швырнет с обрыва, — она состроила гримасу. — А это немногим лучше, чем в тот раз, когда она отправила меня в Цитадель Тенса.

— А что не так в Тенсе?

— Да все! — Эйза взмахнула рукой. — Без помощи Вьясы Директор Тенсы сама себя сгубила бы.

Он посмотрел на нее не без ехидства.

— Если Халь узнает, что ты разговаривала со мной, она отправит тебя в Тенсу.

— Уж лучше свалиться с обрыва, — сказала она.

— Будем надеяться, что обойдется без этого. — Джеремия почувствовал, что у него стынут ноги. — Эйза, я должен пробежаться.

Она покачала головой.

— Свихнутый инопланетник.

Он засмеялся и рванулся с места.

Утром, когда мороз покрыл узорами окно Джеремии, в его комнату вошел октет стражниц. Он не узнал ни одного лица. Пока они вели его по незнакомым коридорам, ему становилось все более не по себе. Что-то случилось с Халь? Накануне ночью она его так и не позвала. Конечно, он виделся с нею не каждую ночь, но когда ей мешали дела, она присылала весточку.

Эскорт оставил его в пустом кабинете, отделанном панелями темного дерева. Кресла стояли на бронзовых подставках, а в глубине комнаты письменный стол соседствовал с громадным окном от пола до потолка. Стены прятались за книжными полками. На подставке медленно вращался глобус Коубей, поблескивая огромными шапками льда на полюсах.

Позади него отворилась дверь, он оглянулся и увидел входящую Халь, такую непривычную в темных брюках и рубашке. Волосы, заплетенные в косу, свисали ниже спины. По вечерам она расплетала косу и нежилась в халате.

Халь закрыла дверь и подошла к нему. Стоя перед ней, он остро ощутил разницу в их росте. И еще она выглядела усталой, словно не спала ночь.

— Что-то случилось? — спросил он.

Она не стала тратить время зря.

— Я знаю, что ты причинил вред моей Цитадели по невежеству. Но пойми, Джеремия, наказанием коубейскому калани за такое преступление была бы тюрьма.

Он уставился на нее.

— О чем ты говоришь?

— О твоей Клятве. И Эйзе.

Значит, так! Кто-то узнал, что в последние дни во время пробежек он разговаривал со стражницей.

— Мне жаль, что ты огорчена, но ведь Клятвы по своей воле я не давал. Кроме того, мы с Эйзой просто несколько раз дружески поболтали.

— Дружески? — ее голос стал ледяным.

Он моментально понял причину ее гнева. Видимо, не только Эйза неверно истолковала его естественное желание поговорить.

— Мы разговаривали, и ничего больше.

Она откинула со лба выбившиеся пряди.

— Правда?

— Конечно. Неужели ты так плохо меня знаешь, что сомневаешься в моих словах?

Облегчение, которое взяло верх над сдержанностью, озарило ее лицо и сказало ему больше любых слов. Почти обычным голосом она произнесла:

— Кев и Сейвин уже несколько дней назад заподозрили, что вы общаетесь, но не решались высказать свои догадки вслух. Ведь это очень серьезное обвинение, — она покачала головой. — У меня были все основания доверять Эйзе. Несколько лет назад она разоблачила намерение Бавии внедрить шпиона в мою Каланию. Но теперь я понимаю: все было подстроено, чтобы Эйза втерлась ко мне в доверие.

Ему не верилось. Эйза использовала его! Хотя охранница казалась ему колючей, он надеялся, что она поможет ему бежать. И ей как будто нравилось болтать с ним. В обществе сдержанных калани Вьясы (а по вечерам — его еще более сдержанной жены) он истосковался по непринужденному общению. В конце концов он сказал:

— Клятва калани обрекает на одиночество.