Конан против Звездного братства

Казарма охраны все еще горела, ярко освещая тропинку, ведущую к дамбе. По ней бежало человек двадцать, с копьями и обнаженными мечами, отражающими отблески пламени.

— Ну вот до нас и добрались, — подытожил Конан. — Марр, давай заставь Ойжика карабкаться на стену. Райна, Тайрин, мы остаемся прикрывать остальных.

Флейтист что-то строго сказал на ухо Ойжику. Тот только что честь не отдал, а затем рванулся к стене дамбы. По пути он дважды упал, пока не восстановил в себе равновесие, а затем прямо с обезьянней ловкостью полез по камням и бревнам к гребню стены.

Чиенна и Вилла последовали за ним. Торчащий сучок разодрал одну штанину брюк принцессы от колена до самого низа. Она словно и не заметила этого. Конан успел обратить внимание на мелькнувшую красивую ногу, а также на то, что принцесса такого же роста, как Райна, и едва ли чуть поуже в плечах. На его вкус, чуть худовата. Но для маленького мужчины вроде графа Сизамбри она была чересчур крупной невестой. Конан вообще засомневался, пережил ли бы граф свою первую брачную ночь с принцессой.

Айбас, Вилла и флейтист начали подъем. Марр держал флейты в кулаке и лишь свободной рукой подыскивал выступы и углубления. Это был нелегкий способ лазания по отвесным стенам. Поэтому Айбас и Вилла спустились пониже, чтобы помочь ему.

Итак, авангард был уже далеко, в безопасности от всех, кроме чудовища. Конан кивнул Райне. Натянув лук, она сию же секунду выпустила стрелу в линию нападающих. Прежде чем та успела поразить цель, в воздухе засвистела следующая стрела. Вдруг сильная рука схватила Райну за плечо. Конан зло посмотрел на Тайрина, помешавшего Райне, и выхватил меч. Тайрин лишь покачал головой:

— Прошу прощения, госпожа Райна, капитан Конан. Но это ведь мой народ. Некоторых из них я сам сделал воинами. Они мне как сыновья. Если Звездные Братья смогли свернуть с пути истинного их души, то, может быть, я смогу вернуть их на нужную тропу.

— Да, если бы еще и петухи неслись… — съехидничала Райна. Давай-ка…

— Говори, Тайрин, — сказал Конан, — только, пожалуйста, недолго.

Тайрин поднес сложенные рупором ладони ко рту; его голос заглушил разом и барабаны, и трубы:

— Воины Поуджой! Это сегодняшнее дело не принесет вреда никому из племени. Мы лишь хотим прекратить грязную игру, которую затеял с нами граф Сизамбри. Мы сделаем только то, что нужно для этого, но не больше. Идите по домам, охраняйте их, и позвольте нам восстановить честное имя племени.

Линия нападающих замедлила движение. Тайрин прокричал что-то еще о коварстве и порочности графа Сизамбри и о бесчестии племени, взявшего его золото. Он ни разу не обмолвился ни о Марре-Флейтисте, ни о Звездных Братьях, ни о чем, что, казалось, само просилось на язык.

Теперь строй нападающих совсем нарушился. Некоторые совсем остановились. Другие шли вперед шагом, не быстрее чем на прогулке. Несколько человек затеяли между собой спор.

Лук Конана тоже был готов к стрельбе. Если бы уговоры Тайрина не подействовали на его соплеменников, то вдвоем с Конаном они всадили бы стрелы в их ряды раньше, чем те успели бы повернуться.

Вдруг из рядов воинов послышались крики ярости. Оказывается, двое из них не на шутку сцепились друг с другом. Сверкнула сталь, и наконечник копья вошел в живот одного из соперников. Срывающийся на визг стон разорвал ночь.

Тайрин что-то пробормотал себе под нос, а потом хлопнул Конана и Райну по плечу и сказал:

— Прощайте, удачи вам, если больше не свидимся.

— Приводи всех, кого соберешь, к мертвому человеку-медведю у огромного дуба, это ближе к Проклятой Земле, понял. Найдешь. Мы приведем их к Элоикасу.

— Сначала я выведу их из бесчестья, в которое ввергли их Звездные Братья, и, лишь получив прощение Ее Высочества, мы сможем молить короля взять нас на службу.

И он побежал к своим дерущимся между собой соплеменникам настолько быстро, что Конан не успел даже подумать о каком-либо еще совете, не говоря уже о том, чтобы высказать его.

Пока они карабкались по стене дамбы. Райна пару раз помянула Тайрина недобрым словом. Конан лез молча, ничего не отвечая. Он лучше Райны понимал чувства Тайрина, ощущавшего свои обязанности по отношению к своим соплеменникам, пусть и сбившимся на темную тропу зла, обманутым неверным светом колдовства.

Не успели они добраться до гребня дамбы, как по долине прокатился раскат колдовского грома. Показалось, что сам мир дал трещину и начал рассыпаться. Райна заткнула уши, да и Конан ощутил, словно две раскаленные стальные иглы впились в его барабанные перепонки.

Им удалось-таки взобраться на вершину дамбы прежде, чем гром снова прокатился по склонам долины. На этот раз ему ответило не только эхо. Из глубины озера послышалось долгое тихое шипение.

Шипение, переходя в свист, преследовало Конана и Райну, бежавших по гребню дамбы. Ее длина составляла примерно три сотни шагов, и их товарищи преодолели пока что не больше половины.

Когда они нагнали своих, свист и шипение превратились в гул и бульканье, а затем и в рев. Озеро, казалось, загорелось, выбрасывая искры и языки пламени рубинового, сапфирового, изумрудного и других необыкновенных цветов. Его поверхность волновалась и покрылась пузырями, а затем зашипела, как огромный котел.

Марр, как видел Конан, все это время играл на своих флейтах. Но поди услышь слабую мелодию в этом адском реве чудовища. Однако, хотя музыка и не была слышна, она, похоже, пока что выполняла то, что обещал Марр. Судя по бурлившему, как кипящий котел, озеру, чудовище проснулось, было голодно и раздражено.

Но нигде рядом с карабкающимися по дамбе человеческими фигурами не поднимались из воды страшные щупальца. Они легко достигали гребня дамбы и могли в мгновение ока уничтожить всю компанию, даже просто стащив людей в бурлящую воду.

Но почему-то этого не происходило. Конан даже почувствовал в первый раз в своей жизни некоторое облегчение при виде работы колдуна и ее результатов. Но он вовсе не собирался поддаваться этому чувству. У Конана не было сомнений, что в конце концов Марр начнет действовать против них — по своей ли воле или по таинственному закону колдовства, побеждающего самого колдуна. А кроме того, Конан чувствовал бы себя куда более легко, если бы оказался просто подальше от чудовища, вместо того чтобы вблизи быть свидетелем его борьбы с колдовскими мелодиями флейты.

Еще пятьдесят шагов по направлению к концу дамбы. Вдруг Вилла, только сейчас заметившая приближающихся Конана и Райну, крикнула:

— А где отец?

— Он решил вернуться, чтобы помочь своим товарищам решиться на отказ от службы у графа Сизамбри.

Вилла вцепилась зубами себе в руку, чтобы сдержать плач, а второй рукой, сложенной в кулак, ударила Конана в грудь. Айбас обнял ее за плечи.

— Он сам выбрал для себя то, что для него важнее, — сказал он. — Нам нужно исполнить наш долг. В конце концов, и он и мы делаем одно общее дело.

Приблизившись к флейтисту, они увидели, что тот вот-вот упадет от утомления. Ойжик выглядел ничуть не живее, чем труп, решивший прогуляться. Принцесса держалась просто великолепно. Она, да и ее все еще спящий ребенок. Конан даже положил руку на грудь малыша, чтобы убедиться, что тот дышит.

Вдруг дамба под ними вздрогнула. Конан почувствовал, как зашевелились огромные камни под ногами, хотя внешне ничего не изменилось. Но Конану уже доводилось переживать землетрясения, и чувство дрожи под ногами было ему знакомо.

— Бежим! — прокричал он достаточно громко, чтобы быть услышанным даже сквозь рев чудовища. — Надо сматываться, дамба может рассыпаться!

Повторять предупреждение не потребовалось. Вновь вздрогнувшие под ногами камни словно приставили к каждому по паре крыльев. Даже Ойжик добрался до конца дамбы, почти перейдя на странный, спотыкающийся бег; а принцесса не смогла бы бежать быстрее, даже догоняя ускользающий слиток золота.

Тропа к вершине склона, открывшаяся перед их взором, была и вправду не тяжела для восхождения. Даже ребенок лет шести смог бы взобраться по ней.