Генератор чудес

Осмотр фабрики оказался увлекательным, Федор увидел и узнал много интересного и нового для себя. Закончив обход, они собрались в цеховой конторке. Тут наступил момент главного удара.

- И вот что получается в результате всех наших производственных усилий, - сокрушенно сказал директор, снимая со стены одну из гитар, висевших там среди других инструментов. - Попробуйте...

Федор не был ни музыкантом, ни особенным ценителем музыки, но обладал хорошим слухом, любил гитару и немного, по-дилетантски играл на ней. Все это директор успел осторожно выведать у него заранее.

- Пошлите за Андреичем, пусть принесет свою, - сказал он главному инженеру.

Гитара, которую рассматривал Федор, была "шикарна", сверкала зеркально положенным лаком, искусной инкрустацией из перламутра. Подавляя в себе некоторое смущение, он взял несколько привычных аккордов. Звук, как звук... Так же, вероятно, звучали и те гитары, на которых ему доводилось играть ..

- Нет, право, я не берусь судить, - сказал он, пожав плечами. - Ничего особенно плохого не замечаю.

- Погодите, сейчас заметите... Все познается в сравнении, - улыбнулся директор. - Входи, Андреич!

На пороге комнаты появился пожилой, совсем небольшого роста, худощавый человечек в синей спецовке. Левой рукой он плотно прижимал к телу старенькую, заметно потертую и невзрачную гитару среднего размера.

- Познакомьтесь, товарищ Решетков, это наш главный учитель и судья строжайший; старый гитарный мастер - бывший кустарь-одиночка. Великий маг и волшебник, знающий все тайны тонкого искусства...

- Ладно тебе, Тимофей Палыч... - недовольно перебил мастер, суховато здороваясь с Федором. - Зачем звали?

- Хотим показать товарищу инженеру, какие бывают на свете гитары

- Играете? - спросил мастер, устремляя поверх очков сверлящий взгляд на Федора.

- Да нет... так... слегка...

- Что ж, посмотрите.

Принимая гитару из рук Андреича, Федор услышал сложный и странный звук - будто гитара простонала или испуганно шепнула что-то хозяину. Она звучала от одного только прикосновения к ней!.. Он осторожно взял аккорд, другой... Да... Это было нечто совсем иное. Там, в красивом фабричном инструменте его пальцы вызывали какое-то недовольное, насильственное звучание струн. Струны эти и были слышны каждая в отдельности, они легко различались в аккорде. Тут струн не было. Были звуки - слитные, богатые, гармоничные, они легко и охотно возникали от слабого касания пальцев и шли не от струн, а из самого нутра инструмента, сливаясь, заставляя ощутимо трепетать все легкое тело гитары. И так приятна, так привлекательна была эта чуткая покорность инструмента, что Федору неудержимо захотелось играть, играть без конца... Он испугался. Эти несколько любимых аккордов - было все, что его пальцы знали хорошо. Можно ли обидеть доверчивость струн неверным, грубым прикосновением?.. Чем ответят они?..

- Вот это - гитара... - восхищенно проговорил он и медленно, с трудом отрывая от нее взгляд, вернул мастеру.

- А ну, Андреич... Покажи... - попросил директор

Тот сел на стул, бережно, двумя руками уложил гитару на ногу, низко склонился к ней, как бы вслушиваясь в ее дыхание. Было что-то хищное и в то же время нежное во всей его согнутой фигуре, в осторожных и цепких пальцах, властно охвативших гриф и чутко касающихся струн.

И вот возник голос; простой запев старинной русской песни - "Есть на Волге утес". Сразу подхватил его тихий, невнятный, но мощный, будто донесшийся издалека, хор многих голосов. Понемногу песня крепла, смелела. В ней слышались - и рокот широкой, раздольной реки, бьющей волнами в скалы, и беспредельная даль, и глубина тех "сотен лет", что стоит этот дикий, одинокий утес... И все это непостижимо претворялось в такую огромную, подавляющую мощь человеческого духа, что все кругом исчезло, перестало существовать для Федора...

Воровато затихли шумы, доносившиеся из цеха; кто-то осторожно и бесшумно открыл, да так и оставил открытой настежь дверь...

А когда Андреич кончил, долго еще, с минуту длилась тишина; потом так же неслышно закрылась дверь и за ней снова проснулись шумы цеха и голоса людей.

- Вы настоящий артист, - сказал Федор и, не зная, как лучше выразить охватившие его чувства, дружески обнял худые плечи мастера.

- Да ведь ручная работа, - ответил тот отстраняясь. И многозначительно посмотрев на директора, добавил с явным намеком на какой-то уже известный им спор:

- Кустарная... А фабричным способом разве такую сделаешь?.. Пойду, Тимофей Палыч, у меня там крышки греются...

Не дожидаясь ответа, он вышел.

- Нет, сделаем... - упрямо сказал директор. - Пусть не такую, это, конечно, уникум, произведение художника. Андреич творил ее восемь месяцев, а материал для нее сушился и выдерживался лет пять. Но мы можем делать просто хорошие инструменты. А выпускать такую дрянь, - он метнул гневный взгляд на стены, обвешенные инструментами, - это же вредительство; такой продукцией мы только отвращаем людей от музыки... И все из-за того, что не можем наладить правильную сушку материала!.. Запасов нет. Сушильный цех работает медленно. А всякое ускорение процесса приводит к браку. Заколдованный круг какой-то!.. А найдем выход... Обязаны найти! Давайте вместе, товарищ Решетков... Ведь благородная, да и интересная задача Что вам торопиться с вашей механикой? Поработайте у нас, наладим дело и - пожалуйста, никуда механика не уйдет!

А Федор сидел, опустив глаза, и, внутренне улыбаясь, думал о том, что директор зря старается, потому что, как ни странно, а его уже убедил этот ярый, по-видимому, противник фабричного производства - Андреич...

...В течение ближайших двух недель Федор перекроил наново сушильный цех. С увлечением находил он все новые источники производительности - то в режиме камер, то в более экономном использовании их емкости, то в самой планировке оборудования. Он почувствовал себя здесь творцом и радовался, видя, как его усилия превращаются в новые кубометры отлично высушенной "музыкальной" древесины.

Однако скоро наступил момент, когда он перестал находить эти скрытые источники роста, а производительность цеха все еще отставала. Снова пришлось пойти на компромисс: снизить качество сушки, чтобы ускорить ее и выполнить намеченную программу. Федор понял, что не справился с задачей. Он был огорчен и не знал, что делать дальше.