Клуб любителей фантастики, 2014

В диапазоне, излучаемом насекомыми, фиксировались тысячи откликов, но дальше начиналось что-то непонятное. Из существ высшего порядка удалось обнаружить разную мелкоту размером с полевую мышь, после чего наступала гробовая тишина. Пехов перепробовал все диапазоны, везде натыкаясь на нулевую активность. Если датчики не врали, получалось, что в радиусе нескольких километров самым крупным зверем был аналог земной землеройки.

Выпустив несколько зондов, Пехов увеличил радиус обследуемой зоны, добившись не больше, чем до этого. В двадцати километрах к югу располагались несколько мелководных озёр, но и там крупнее земноводных и мелкой рыбёшки ничего не водилось. Небольшой лесок к северо-востоку был пристанищем для крохотных пташек и мышей. Поросшие кустарником холмы на западе облюбовали стаи бабочек, пирующих на цветущих зарослях. В ручье, текущем там же, водились диковинные водяные пауки. И больше ничего.

Вернув зонды, Пехов поспешил поделиться информацией с Григорьевым.

Инженер только-только выбрался из недр разгонного блока. Вид у него был уставший и хмурый.

— Насколько я знаю предмет, таких планет не существует. — подытожил Пехов. — Буйство жизни растительной и невероятная скудость жизни животной. Какая-то странная… однобокость.

— Не могу ничего сказать, в этой сфере я полнейший профан. — Григорьев вытер перепачканные сажей руки и кивнул на вскрытый блок, вынося вердикт:

— Разгонному конец. Закоротило так, что погорела половина силовых цепей, добрая четверть контрольных и цепей управления. Проще собрать новый, чем восстановить этот.

— Значит сеть? — вздохнул Пехов. Григорьев развёл руками.

— Чаша сия нас не миновала. Ничего, с другими случались казусы похлеще. Мы будем разворачивать её в самых благоприятных условиях. Не работа, а загородная прогулка…

«В масках, защитных костюмах и бок о бок с неведомой стеной. Хороша прогулка», — подумал Пехов, но вслух ничего не сказал.

Разворачивание сети началось на следующий день. Правда, сначала её необходимо было вынести, по частям, свёрнутой в плотные увесистые рулоны. Это заняло немало времени и сил. Сначала работа шла споро и без задержек, но по мере того, как рядом с кораблём росла куча вынесенных частей, Пехова с Григорьевым начинало одолевать какое-то необъяснимое тревожное чувство. Словно то, что они делали, вызывало чьё-то недовольство, витающее пока в воздухе и грозящее перейти во что-то более конкретное. Они останавливались, то один, то другой, оглядываясь по сторонам, точно ища причину этих неприятных ощущений, недоумённо пожимали плечами и снова брались за работу.

Это продолжалось и тогда, когда они приступили ко второму этапу — непосредственному разворачиванию сегментов сети и их сборке. Всё такое же смутное, оно не давало им покоя даже ночью, всплывая в странных, наполненных безысходностью сновидениях. Приписывая происходящее ауре неизвестности, окружающей этот мир, космонавты трудились не покладая рук, собрав сеть за рекордно короткое время — три дня. Теперь следовало настроить её — «отформовать» и сфазировать её составляющие.

Пехов наблюдал за процессом, стоя снаружи, в то время как сидящий за пультом, в корабле, Григорьев подал на сеть напряжение. «Набухающая» энергией сеть чуть просела, распрямляясь и начиная заметно нагреваться. Самое сильное выделение тепла должно было произойти на внешнем радиусе, как раз в районе фокусирующих колец: по его количеству можно было точно определить, насколько идентичны в плане характеристик составляющие их части и какую энергоотдачу следует ожидать от каждой. Там уже дрожало марево, в котором неожиданно появились облачка сизого дыма. Трава начала тлеть, ещё мгновенье — и она вспыхнула.

— Сотая от номинальной, — сообщил по интеркому Григорьев.

— Разбаланс большой?

— Сущие пустяки. Выровняем за час.

— Отлично, — весело откликнулся Пехов. — Потом дадим ей остыть, проведём повторное тестирование и…

И осёкся.

Забыв, что хотел сказать, он нахмурился и, часто-часто моргая, закрутил головой, оглядывая горящую в полукилометре от него полосу.

За стеной дыма кто-то стоял. Пехов чувствовал его присутствие, но лихорадочно шарящий взгляд не находил ничего. Только вяло пляшущие языки пламени и поднимающиеся вверх клубы дыма. И, тем не менее, там что-то было.

Нечто или некто.

Молчаливый и неподвижный, он стоял среди дыма и плывущего в потоках горячего воздуха пепла, уперев в человека пристальный недобрый взгляд. Неприязнь, боль и не выразимое словами чувство, сродни желанию вытеснить из своей среды то. что причинило страдание, сквозило в этом жутковатом взгляде, от которого хотелось зарыться в землю, укрыться бетоном и стальными плитами. Он ощущался почти физически.

«Прочь, — читалось в нём, — Уходи. Прочь!»

Обливаясь холодным потом от внезапно нахлынувшего на него страха, Пехов начал пятиться к кораблю, подальше от облизываемых пламенем фокусирующих колец, а взгляд, неотступно преследовавший. продолжал что-то шептать ему. II этот немой шёпот, набирая мощь, перерастал в такой же немой крик.

«Прочь!» неслось из дыма.

«Прочь, прочь!..»

«ПРОЧЬ!»

Крик перешёл в вопль. Он словно материализовался во что-то упругое, выталкивающее человека с изуродованной им земли. Невидимый некто вырос ещё больше, окружая Пехова со всех сторон. Это было невыносимо.

«Уходи. Прочь!»

Упершись спиной в обшивку корабля, Пехов нащупал позади себя крышку люка и хотел было уже открыть её, как вдруг она открылась сама и наружу выглянула встревоженная физиономия Григорьева.

— Это ты?.. — он не договорил, вытаращив на колеблющуюся дымовую завесу глаза, и застыл в проёме люка нелепой, гротескной куклой. — Кто это?..

«Прочь!» — визжали тысячи израненных, истерзанных огнём жизней.

«Прочь!» — шептали корчащиеся в предсмертных муках.

«Прочь!» — в ужасе надрывались те. кого не коснулась смерть.

Хор беззвучных голосов креп и усиливался. К нему присоединялись всё новые и новые голоса, громоздя над двумя съёжившимися человеческими фигурками незримую, непроходимо-глухую стену чёрной враждебности…

Стену?

У Пехова подкосились нош.

Стена!

Не раздумывая более ни секунды, он нырнул в люк, свалив застрявшего там инженера, захлопнул крышку и метнулся к своему пилотскому месту, одним движением отстреливая питающие сеть фидеры и запуская антигравы.

Он почувствовал облегчение, только когда «Протуберанец» поднялся на полукилометровую высоту.

— Внушение, телепатический удар! И кто его нанёс — растения! Просто невероятно, — Григорьев покачал головой и посмотрел вниз. Там. на расстоянии четырёхсот километров, плыла поверхность безымянной планеты, зелёная от бескрайних степей и серая от воды. Прекрасная, но крайне чувствительная к любым «грубостям» планета. Планета-недотрога.

— Растение — такое же живое существо, и способно реагировать на проявление агрессии, — ответил Пехов. — Просто на этой планете такая своеобразная форма этой реакции. И потом, вероятно, мы имели дело не просто с травой или деревьями, а с частями чего-то большого… Поистине планетарных масштабов.

— Растительный организм величиной с планету?

— А почему бы и нет. Это может объяснить многое…

Григорьев кивнул:

— Осмысленность внушаемого, например.

— Я не думаю, что это растительное сверхсущество разумно, — ответил Пехов. — Просто его эманации так воспринял наш мозг. Реакция могла быть явлением чисто… рефлекторным, если тут применим этот термин. Хотя утверждать это не берусь.

— Оно агрессивно ко всему, что грозит его целостности, — проговорил Григорьев.

— И сила воздействия зависит от степени грозящей опасности, — подхватил Пехов. — Точно. Когда мы укладывали сеть, наше воздействие на биомассу было незначительным и ответная реакция — соответствующей. А когда началась настройка…

— Поэтому-то тут и нет никакой крупной живности, — заметил Григорьев. — Только такая, какая не вредит этой исполинской полуразумной лужайке. В противном случае она выдавила бы из себя всех и вся. Как сделала это с фэнками и с нами.