Ночной огонь

«Ханаферу придется научиться стоически переносить удары судьбы», — сказал Джаро.

Лиссель отвернулась и тихо сказала: «Иногда ты меня просто пугаешь».

5

Когда Джаро позвонил Лиссель после обеда, она отвечала медленно и неохотно, словно внутренне преодолевая ряд непредвиденных осложнений.

«У нас полный переполох, — уныло сообщила Лиссель. — Дядю Форби никто не может найти — по-видимому, он на каком-то важном совещании, но никто не знает, когда он освободится. Бабушка в бешенстве, мы все ходим вокруг нее на цыпочках». С учетом сложившихся обстоятельств, пояснила далее Лиссель, на концерте Джаро должен был ограничить общение с ее родственниками исключительно формальным присутствием.

«Под «сложившимися обстоятельствами» ты имеешь в виду настроение твоей бабки?»

«Боюсь, что так. Тетушка Дульси взяла на себя приготовления к ужину, но бабушку ее приготовления не устраивают, и теперь тетушка тоже в бешенстве, потому что ей придется все менять. Но концерт состоится — то есть мои обязательства перед тобой можно считать выполненными».

Джаро не понял: «О каких обязательствах ты говоришь? И каким образом тебе удалось их выполнить в мое отсутствие?»

«Пожалуйста, Джаро! Не будь таким докучным. Ты хотел меня сопровождать, и я это устроила. А теперь слушай внимательно. План по существу не изменился. Леди Винзи — это моя бабка — желает, помимо прочего, отпраздновать сегодня вечером день рождения тетки Зельды. Сначала родня соберется, чтобы выпить и поболтать, в Примео, усадьбе леди Винзи на склоне холма Ларнингдейл, после чего все отправятся в консерваторию за Пингари-парком. После концерта родня вернется в Примео на семейный ужин».

«И какая роль отводится мне во всем этом сценарии?» — поинтересовался Джаро.

«Все идет не так гладко, как я надеялась — особенно в связи с отсутствием дяди Форби. Но ты мог бы встретиться с нами в вестибюле консерватории. Я тебя представлю, как музыканта, и тебя, конечно же, пригласят присоединиться к нам в ложе леди Винзи. Может быть, тебе даже разрешат сидеть рядом со мной; это зависит от того, за кого тебя будет принимать леди Винзи — за профана и слюнтяя или за настоящего знатока модернистской музыки». Лиссель пояснила далее, что Джаро должен был вести себя безукоризненно, так как присутствующие в ложе будут следить за каждым его движением. Лиссель собиралась спокойно объяснить родственникам отсутствие у Джаро какой-либо весомости тем, что его приемные родители, профессора Хильер и Альтея Фаты, приобрели высокую репутацию скорее в межпланетном сообществе специалистов, нежели в местных кругах. Лиссель могла также упомянуть о стремлении Джаро изучать музыку затерянных племен на далеких планетах. «В любом случае, — с насмешливой назидательностью продолжала Лиссель, — тебе надлежит вести себя скромно, по большей части помалкивать и не распространяться по поводу личных мнений и наблюдений. Таким образом тебе, может быть, удастся не возбудить лишние подозрения у леди Винзи, хотя на семейный ужин тебя, конечно, не пригласят».

В том, что касалось ее матери, леди Иды Биннок, Лиссель посоветовала Джаро ни в коем случае ей не противоречить — если он не хочет, чтобы его тут же отнесли к разряду «наглых неоперившихся пошляков». Джаро чувствовал, что Лиссель говорит отстраненно, с прохладцей — словно уже сожалела о том, что его пригласила, и опасалась последствий своей затеи. Он решил ничего не говорить по этому поводу, понимая, что их «сделка» в любом случае была не более чем призрачной приманкой, и что Лиссель с самого начала не собиралась провести с ним ночь. Судя по всему, Лиссель уже неоднократно прибегала к такого рода туманным обещаниям, возбуждавшим ее воображение и сулившим ей те или иные выгоды, но каждый раз уклонялась от их выполнения по существу.

Джаро вздохнул и пожал плечами. Если Лиссель решила не вступать с ним в интимные отношения, может быть, это было даже к лучшему. Несмотря на внешнюю привлекательность, умственные процессы Лиссель никак не гармонировали с его способом видеть и понимать окружающий мир. «Любопытно! — думал он, — Куда подевалась необузданная энергия юности с ее намеками на возможность сексуальных авантюр?» Разговаривая по телефону, то есть находясь дома, в привычной обстановке, Лиссель казалась осторожной и расчетливой. Джаро припомнил дни, проведенные в Ланголенской гимназии. Очаровательная Лиссель, дразнившая и провоцировавшая всех вокруг, мало изменилась с тех пор, хотя ее пикантность приобрела более интенсивный, отработанный характер. Но даже тогда, в подростковом возрасте, ей не хватало способности привлекать его внимание, свойственной Скирлет Хутценрайтер — как только на сцене появлялась Скирлет, Лиссель словно скучнела и блекла. Странно! Как давно это было! Драгоценная храбрая Скирлет — что с ней сейчас? О ней никто ничего не слышал с тех пор, как она уехала из Танета.

Прошло несколько часов.

Лиссель снова связалась с Джаро, чтобы дать последние указания. Теперь она выглядела еще более напряженной и рассеянной, причем ее исключительно беспокоило отсутствие Форби Мильдуна: «Он позвонил, но все это страшно раздражает бабушку — она терпеть не может, когда кто-нибудь опаздывает».

«Наверное, он предпочитает проводить время с друзьями в клубе», — предположил Джаро.

«Нет, у него какое-то важное дело, но раньше он говорил, что это не более чем формальность, и сегодня вечером мы должны были собраться все вместе. Что ж, неважно! Ты в любом случае придешь, насколько я понимаю?» — в голосе Лиссель не осталось никакого энтузиазма, она явно надеялась, что Джаро найдет предлог отказаться от приглашения.

«Обязательно приду», — заверил ее Джаро.

Наступило непродолжительное молчание, после чего Лиссель ответила: «Хорошо, приходи. Хотя вполне возможно, что я не смогу уделять тебе достаточно внимания. По сути дела, если с нами не будет дяди Форби...» Лиссель прервалась, после чего торопливо закончила: «Все это может оказаться сложнее, чем я думала, потому что мои мать и бабка чрезвычайно чувствительны к различиям в социальном статусе».

«Ничего страшного, — успокоил ее Джаро. — Существуют другие соображения, по которым мне следует явиться на концерт».

«Какие такие соображения?» — с подозрением спросила Лиссель.

«Объясню как-нибудь потом».

«Гм! Ладно — не опаздывай, я не могу задерживаться ни на минуту».

«Я приду вовремя».

6

Джаро тщательно оделся, стараясь не выглядеть щеголем или пижоном. Он приехал в центр Танета на маленькой двухместной машине родителей; так как у него не было членского билета или абонемента, выданного «Ассоциацией покровителей искусств», ему пришлось запарковаться на общественной стоянке за Институтом и пройти в консерваторию пешком через Пингари-парк.

В свое время в вестибюле показались Лиссель и ее родственники. Джаро выступил вперед, и Лиссель его представила — группа почти не задержалась, ограничившись формальными приветствиями на ходу. Тем не менее, по мнению Джаро, все обошлось без неприятностей. Никто не задавал ему подозрительных или вызывающих вопросов, не было даже высокомерно-презрительных жестов. По существу, грозная леди Винзи почти его не замечала. Леди Ида, мать Лиссель, смерила его проницательным, но не враждебным взглядом. Остальные проявляли безразличие. Вопиющим нарушением порядка вещей было отсутствие Форби Мильдуна. По-видимому, именно этим объяснялась напряженная, мрачноватая молчаливость леди Винзи, леди Иды и Лиссель. Джаро понимал, что во избежание конфликта ему следовало вести себя обходительно и держаться на втором плане; забавляясь своим лицемерием, он позволил себе украдкой усмехнуться.

Вся компания поднялась в зал консерватории; Лиссель и Джаро замыкали шествие. Они сразу направились в ложу. На несколько секунд, пока присутствующие рассаживались, возникла неразбериха, и хриплые строгие указания леди Винзи гулко разносились по аудитории. Джаро ненавязчиво нашел себе место рядом с Лиссель, у боковой перегородки; казалось, его никто не замечал. Лиссель вела себя отстраненно. Джаро молча сидел, наблюдая за компанией и пытаясь представить себе, из-за чего настроение Лиссель так резко изменилось. Ее лицо побледнело и вытянулось; как обычно, однако, она выглядела изящной и притворно застенчивой в темно-синем платье, украшенном несколькими скромными полосками белых и розовых кружев. На голове у нее была пересекавшая лоб темно-красная лента, расшитая синим орнаментом, с неограненным лунным камнем посередине.