Забудь о прошлом

— Одиночная камера, — сказал Поэт.

— Почти.

— И ты безропотно сидел там?

— А что я мог сделать? Связать простыни, как в авантюрном романе, и спуститься из окна? С четвертого этажа, кстати. И что дальше? Камера-то была в огромной тюрьме, из которой уже никак не сбежишь. Я имею в виду планету. Нет, я просто ждал.

— Я бы сошел с ума, — сказал Поэт. — У них ведь даже читать нечего.

— Нечего, — согласился Маран. — Сначала я приналег на кевзэ. Что еще делать на курорте, если не заниматься гимнастикой? — Он слабо улыбнулся. — А потом решил написать книгу. Давно у меня не было столь мирного периода. Может, и никогда не было. К счастью, я оставил при себе блокнот… электронный, конечно, — добавил он, поглядев на Поэта. — Ладно, все это несущественно. Через восемнадцать дней за мной пришли двое молчаливых Старших. Я уже созрел для того, чтобы разговаривать, с кем угодно, но они на мои попытки завести беседу не отреагировали, зато отвели к Самому Старшему. Он объявил, что мне разрешается свободно передвигаться в пределах города, но заговаривать с его жителями я не должен. Я этого ожидал и спросил только насчет моря, он скорчил брезгливую гримасу и сказал, что дальше набережной идти запрещается. Это все. Дверь действительно отперли, но мне надели на руку туго прилегавшую штуковину вроде браслета и объявили, что она будет контролировать мои перемещения. Разумеется, я отправился к морю на следующий же день. На полпути от набережной до берега браслет сработал.

— И что это было?

— Инфразвук, — ответил Маран коротко.

— Брр, — Патрик поежился.

— Кстати, о морских купаниях, — сказал Тигран. — Тебе удалось побывать в картинной галерее?

Маран кивнул.

— Там была картина, ее нашла Натали. С темно-бурым морем. Помнишь?

— Да, конечно.

— А других в этом роде тебе не попадалось?

— Нет. Собственно, я искал их целенаправленно. Меня, как и вас, заинтриговал колорит. Я подумал, что если найдутся подобные пейзажи других художников, предположение о творческой фантазии можно будет отбросить.

— Но их не нашлось.

— Нет.

— Жаль.

— А что такое? — полюбопытствовал Поэт.

— Да была тут у Патрика одна идея. Патрик…

— Когда я просматривал материалы… позже, на Земле, — сказал тот, — краски этой картины навели меня на мысль… собственно, дело не в красках, вернее, не только в них, все прочее тоже… Короче говоря. Возможно, был период, когда моря и реки у них загрязнились настолько, что они отказались от всякого соприкосновения с ними, перешли на сухие методы очистки, заводские методы перегонки питьевой воды и тому подобное. И параллельно на безотходные технологии. Это могло быть настолько давно, что все успело очиститься естественным путем, но у них уже закрепился рефлекс, исчезла тяга к воде.

— Я тоже думал в этом направлении, — отозвался Маран. — Но увы… Доказательств никаких, ни за, ни против.

— Одна картина ведь есть, — заметил Дан.

— Мало, — сказал шеф. — Во всяком случае, для точных выводов. Останемся пока при гипотезе.

— Останемся, — согласился Маран.

— А кого они инфразвуком защищали? — поинтересовался Патрик. — Тебя от моря или море от тебя?

— Ни то, ни другое. Я посчитал, что прибор просто установлен на определенное расстояние, видимо, радиус круга. Через день проверил. Ну пошел в противоположном направлении. Сработало на примерно такой же дистанции.

— Мазохист, — сказал Патрик. — Надеюсь, ты не стал устраивать проверки на все стороны света?

— Каюсь, нет. Это не та процедура, которую хочется повторять.

— Значит, их главный метод воздействия — инфразвук. Наверняка именно он был применен и в Леоре. С этим мы тоже разобрались, — подытожил Тигран. — Так. Дальше.

— Заговаривать с палевианами я и не пытался. Знал, что это бесполезно. Они меня игнорировали точно так же, как раньше. Правда, никто не мешал мне слушать разговоры, если таковые случались, и присутствовать на этих их молениях.

— Молениях? — переспросил Патрик, насторожившись.

Маран не ответил, приняв рассеянный вид, и Дан невольно улыбнулся. Маран в своем амплуа. Но… Но это значит?.. Неужели загадка Палевой разгадана?! Черт возьми! Он подобрался и навострил уши.

— Впрочем, пару раз мне удалось-таки с ними пообщаться, — продолжил Маран невозмутимо. — Как вы, наверно, догадались, моими собеседниками были сумасшедшие. Я имею в виду людей со светящейся полосой на блузе. Кстати, их меньше, чем я думал, во всяком случае, мне попались только двое, хотя я и выходил почти каждый вечер, когда темнело.

— А как насчет темноты? — спросил Тигран. — Твой друг эмпат утверждает, что палевиане испытывают страх перед темнотой.

При слове «эмпат», Маран бросил короткий взгляд на Поэта, и Дану показалось, что он слегка разочарован.

— С темнотой мне разобраться не удалось, — признался он смущенно. — То есть они боятся, это факт. На мое счастье, иначе, возможно, меня стерегли бы, я имею в виду, сегодняшнюю ночь, но они даже с фонарями очень неохотно входят в эти свои подземелья. Однако с чем такой страх связан? С ритуальным запретом или чем-то реальным?

— Например, с привидениями, — сказал Поэт.

— Может, и так. Не знаю.

— А что с сумасшедшими? — поинтересовался Дан.

— Первая была женщина. Я вышел раньше, чем обычно, в сумерки, было относительно светло, по крайней мере, еще попадались прохожие. Она шла навстречу, я заметил ее издалека, просто потому, что прохожих в этот час можно пересчитать по пальцам. Впереди меня довольно бодро шагал молодой, судя по осанке, мужчина, она бросилась к нему, задрала свою блузу до горла и выставила грудь.

— Голую? — спросил Патрик.

— Да. Мужчина буквально шарахнулся, а она стала прижиматься к нему, тереться, он ее оттолкнул, довольно грубо, между прочим, и ускорил шаг. Тогда она перебежала улицу и пристала к другому. Тоже без толку. Добралась до меня.

— И что ты сделал? — полюбопытствовал Патрик.

— А что я, по-твоему, должен был сделать?

— Ну… То же, что со своими дернитскими поклонницами.

Маран хмыкнул.

— Если б ты ее видел! Самая жалкая из дернитских искательниц приключений рядом с ней показалась бы лахинской красавицей. А ведь в Дернии… — Он внезапно умолк, и Поэт закончил за него:

— В Дернии за тобой бегали не просто искательницы приключений, а светские дамы. Которые теперь пишут мемуары о твоих похождениях. Со множеством пикантных подробностей.

— Чего? — сказал Маран растерянно.

— Того! — ответил Поэт ехидно. — Говорил же тебе Дор. Быть известным и свободным одновременно — дело сложное, дорогой мой. Человек — раб своей славы.

— Какой славы?! Никак ты бредишь?

— Ах да! Ты же кинул свое знаменитое письмо в почтовый ящик и отчалил…

— Прекратите, — велел Железный Тигран. — С этим разберетесь потом. Продолжай.

Маран с трудом нашел утерянную нить.

— О чем я?.. Да! Между прочим, есть отличия в строении тела, под балахонами не видно, но грудная клетка у них сплюснута с боков и заострена кпереди. Как у птиц. И грудь у нее была необычной формы, удлиненная, низко расположенная, почти без сосков. Впрочем, вы уже знаете, ведь Натали под конец нашла картину с обнаженной натурой. Грустное зрелище! Я имею в виду не грудь, конечно, а то, как она себя вела. Я так понял, что у этой несчастной не атрофировался половой инстинкт, как у прочих.

— А у прочих, значит?.. — спросил Патрик.

— Мне так и не довелось увидеть хоть одну парочку. Как и при вас. Ни разу ни одного движения, выдававшего какое-либо влечение к лицу противоположного пола. Ничего.

— Интересно, как же они размножаются?

— Не знаю. Беременных женщин тоже не видел.

— Как я понял, процесс беременности они перенесли в какие-то приспособления, — сказал Железный Тигран. — Об этом нам вчера сообщили на переговорах.

— Может, они и все остальное перенесли в колбы, — предположил Маран. — Или же они выполняют распоряжения Старших… Эту мысль мне подал второй так называемый сумасшедший.