Звездный скиталец (С иллюстрациями)

— Ты обманываешь меня, Джума.

— Нет, ата. Я говорю правду. Деньги заработаны честно.

— Не верю, — покачал головой старик.

— Как знаешь. — Джума пожал плечами.

— Ты стал другим. — Худакь-буа осторожно провел ладонью по щеке сына. — Тебя словно подменили, сынок.

— Я все тот же, ата.

— Нет, сынок… — Старик задумчиво покачал головой. — У тебя чужие глаза. Улыбаешься не так, как улыбался раньше. Говоришь, как совсем другой человек. Я перестал тебя понимать…

— Не надо тревожиться, ата. — Джума обнял отца, ласково похлопал по спине. — Все пройдет. Это от книг. Я много читал последнее время. Многое понял.

— Мулла Ибад тоже книги читает,

— У него другие книги, ата, — усмехнулся Джума. — Те, что у меня, ему не по зубам.

Старик вздрогнул и попятился.

— Значит, правда?

— Что правда?

— Люди болтают, будто ты с нечистой силой путаешься. На пэри женился.

— Люди всегда болтают, ата. Не надо их слушать. Ни на ком я не женился. А пэри… Пэри действительно встретил. Только у нее есть муж.

— Дэв? — в глазах старика метнулся страх.

— Нет. — Джума вздохнул. — Он человек. Очень богатый человек. И очень умный.

— Он мусульманин?

Джума усмехнулся.

— Наверное, нет. Он приезжий. Откуда-то издалека.

— Значит, кяфир. И ты у него работаешь?

— Да, ата. Только не у него, а у его жены.

— Так не бывает!

— У кяфиров бывает, — улыбнулся сын. — Не смотри на меня так, ата. Многие мусульмане работают с русскими. А русские ведь тоже кяфиры. Даже Мадримхан [30] принимает у себя русских…

— Замолчи! — не на шутку испугался Худакь-буа. — В зиндан захотел?

— Молчу, — усмехнулся Джума. — Успокойся, ата.

— «Успокойся!» — передразнил Худакь-буа. — Думаешь, я что-нибудь понял?

— Когда-нибудь поймешь, — заверил сын. — Я и сам еще многого не понимаю. Когда дом строить начнем?

— «Когда, когда», — Худакь-буа высморкался d вытер пальцы о подол рубахи. — В кишлаке только и разговоров, что об этом проклятом доме. Голова кругом идет. Может, не надо, а, балам? [31]

— Надо, ата.

— Ну, тогда сам решай. Как скажешь, так и будет.

— На следующей неделе. Согласен?

— Если так, то на субботу дыннак-той [32] назначим.

— Можно и на субботу. Скажешь, что надо, я привезу.

Джума склонился над сундуком, достал парчовое платье. Расправил, держа на вытянутых руках.

— Нравится?

— Для Гюль небось? — осведомился отец.

— Для Гюль. Как она тут?

— Живет. — Старик недовольно дернул плечом. — Чего ей сделается? Прислуживает у бека Нураддина.

— Недолго ей осталось прислуживать. Построим дом, свадьбу сыграем.

— Ну-ну, — буркнул Худакь-буа. Сын вскинул на него смеющиеся глаза, улыбнулся.

— Не угодишь тебе, ата. Сами же помолвку устроили… Заставили нас за ухо друг друга куснуть. Лепешку поломали…

— Э-э, балам!.. Когда это было! По твоему нынешнему положению другую невесту надо искать.

— Ну, это ты зря. Гюль хорошая девушка.

— Я разве что говорю? — смутился старик. — Конечно, хорошая.

Глава седьмая. У КАЖДОГО СВОИ ОАЗИС

Симмонс пропадал где-то почти всю неделю и объявился только в воскресенье. Эльсинора сидела перед зеркалом в спальне, когда он внезапно возник посреди комнаты — усталый, осунувшийся, небритый, с горячечно блестящими глазами. Костюм был измят и перепачкан в пыли. Черные штиблеты казались серыми.

— Ты?! — Эльсинора вздрогнула и обернулась. — Где ты был?

— Не спрашивай. — Он шумно выдохнул и направился к двери в ванную.

— А бал?

— Бал, — машинально повторил он. — Бал? Когда?

— Как «когда»? Сегодня, здесь у нас, вечером.

— А, ч-черт! — Симмонс болезненно поморщился и взглянул на часы. — Совсем вылетело из головы. Ладно, до вечера отосплюсь.

И он вышел из комнаты, плотно прикрыв за собой дверь.

Симмонс разделся, побросал одежду в стерилизатор и пустил воду в ванну. Вода была мутноватая: то ли барахлил отстойник, то ли фильтры засорились. Симмонс махнул рукой, забрался в ванну, расслабился и закрыл глаза.

«Эльсинора права, — устало подумал он. — Все это ни к чему…»

Вероятно, он задремал и поэтому не удивился когда сразу, без перехода вдруг увидел себя среди низкорослых колючих зарослей джигильдака, ощутил опаляющее сквозь одежду огнистое дыхание близкой пустыни услышал визгливое «чил-л-л-л-лили» парящих в раскаленном небе коршунов, сливающееся со звоном тишины в ушах. Потом где-то неподалеку фыркнула лошадь, другая ответила ей коротким утробным ржанием, звякнула уздечка, и он понял, что успел вовремя и отряд еще не снялся с привала.

Теперь предстояло, пожалуй, самое трудное: увидеться с командиром отряда и отговорить его от встречи с Джунаидханом. Прикинув в уме несколько вариантов, Симмонс остановился на самом простом: не таясь, пошел по взрыхленной копытами песчаной дороге туда, где расположились на отдых красноармейцы.

— Стой, кто идет? — прозвучал из придорожных кустов повелительный окрик. Симмонс остановился и, достав из кармана клетчатый носовой платок, помахал им над головой.

— Кто такой?

— Друг, — как можно спокойнее ответил Симмонс.

— «Друг!» — фыркнули в кустах. — Оружие есть?

— Нет оружия.

— Покажь.

— Что «покажь?» — оторопел Симмонс. — Я же сказал: нет оружия.

— Мало что сказал, — невидимый в кустах дозорный кашлянул. — Сказать чево хошь можно. А ты докажь.

— Разговорчики в дозоре, — вмешался чей-то властный голос, и на дорогу вышел человек лет двадцати с небольшим в галифе, гимнастерке, перечеркнутой портупеей, и фуражке. Матово блеснули голенища мягких кавалерийских сапог. Взгляд серых глаз из-под козырька фуражки был строг и недружелюбен.

— Кто вы такой?

— Друг, я уже говорил.

— Фамилия?

— Это имеет какое-то значение?

— Зубы заговаривает, гад. Дозвольте, я его шлепну товарищ командир. Как шпиена и контру!

— Отставить разговоры! Фамилия?

— Симмонс.

— Говорю же, шпиен! — возликовал дозорный.

— Да замолчишь ты наконец или нет?! — рявкнул командир. — Англичанин?

Симмонс пожал плечами.

— Что вам нужно?

— Мне нужны вы.

— Я? — Командир сдвинул фуражку на затылок. — Ну-ну. И зачем?

— Нам необходимо поговорить. — Симмонс вытер лицо платком, скомкал и сунул в карман. — Это в ваших интересах, поверьте. Можете обыскать. Оружия у меня нет.

— Сидорчук!

— Я здесь, товарищ командир!

— Если что — стреляй!

— Есть стрелять!

Командир подошел вплотную, похлопал Симмонса по карманам. Нащупал времятрон.

— Что это?

— Часы. — Симмонс достал времятрон, положил на ладонь. — Карманные часы.

Командир повертел времятрон, возвратил владельцу.

— Сидорчук!

— Я!

— За дорогой наблюдай в оба.

— Есть наблюдать в оба, товарищ командир.

Командир еще раз смерил Симмонса испытующим взглядом.

— Ну что ж, говорить, так говорить. Идемте.

Минут десять спустя они сидели на поваленном дереве возле догоравшего костра в окружении красноармейцев, занятых, казалось бы, каждый своим делом, но внимательно наблюдавших за каждым движением Симмонса. Он то и дело ловил на себе их враждебные, настороженные взгляды.

Подавляя щемящее чувство тревоги, Симмонс старался говорить спокойно, тщательно обдумывал и взвешивал каждое слово, но чем дальше, тем больше убеждался в безнадежности своей затеи. Выражение лица командира не предвещало ничего хорошего: он явно не верил ни одному слову Симмонса и все больше утверждался в мысли, что Симмонс — агент английской разведки. Иначе зачем ему пытаться сорвать переговоры с Джунаидханом? Это теперь-то, когда перемирие нужно Народной Республике как воздух!