Симулакры

— Ради Бога! — Злой голос Эла прорвался к нему в сознание, с трудом сокрушив бастионы сна. — Да проснись ты! Нам пора сниматься с якоря, мы должны быть в Белом доме меньше чем через три часа.

«Николь, — понял вдруг Иан, ощущая слабость во всем теле. — Это она была во сне. Старая и увядшая, с мягкими сморщенными грудями, но тем не менее она».

— О'кей, — пробормотал он, с трудом поднимаясь на ноги. — Черт возьми, я совсем не хотел спать здесь. И уже поплатился, Эл. Я видел Николь в ужасном сне. Слушай, может, она и в самом деле стара? Мало ли что мы видели! Может, это был фокус, одно только изображение. Я…

— Нам скоро выступать, — сказал Эл. — Играть на кувшинах.

— Я бы этого не пережил! — Иан Дункан как будто не слышал приятеля. — Моя способность приспосабливаться не бесконечна. Это же кошмар какой-то! Лука управляет папулой, а Николь может оказаться старухой… Есть ли смысл продолжать? Не лучше ли видеть ее только на экране телевизора? Мне бы этого вполне хватило. Я хочу ее изображение. О'кей?

— Нет, — сказал Эл. — Мы должны пройти до конца. И помни, ты всегда можешь эмигрировать на Марс, у нас есть такая возможность.

Распродажа уже направлялась в сторону Восточного побережья, к Вашингтону, округ Колумбия.

Когда они приземлились, их встретил Гарольд Слезак, полный, приветливый маленький человечек. Он обменялся с ними рукопожатиями и повел к служебному входу Белого дома.

— Ваша программа претенциозна, — сказал он, — но вы можете исполнить ее здесь перед нами. Я имею в виду Первую Семью, а в особенности саму Первую Леди, которая активно интересуется всеми формами оригинального искусства. Согласно вашим биографическим данным, вы знакомились с примитивными записями кувшиновых ансамблей, сделанными в начале прошлого века. Так что вы — подлинные кувшинисты. Однако исполняете вы классическую музыку, а не народную.

— Да, сэр, — сказал Эл.

Они миновали энпэшников, охраняющих служебный вход, и оказались в длинном пустом коридоре, освещенном бра, выполненными в виде подсвечников.

— А не могли бы вы исполнить хотя бы одно народное произведение? — спросил Слезак. — Мы бы предложили, к примеру, рокабилли «Моя Сара Джейн». Есть оно в вашем репертуаре?

— Есть, — коротко сказал Эл, и по его лицу промелькнуло отвращение.

— Прекрасно, — сказал Слезак. — А могу я спросить, что это за существо с вами? — Он без энтузиазма посмотрел на папулу, которую держал на руках Эл. — Неужели оно живое?

— Это священное животное нашего тотема, — сказал Эл.

— Вы имеете в виду амулет? Талисман?

— Именно, — сказал Эл. — Она приносит нам удачу. — Он погладил голову папулы. — А кроме того, она принимает участие в нашем выступлении. Мы играем, она танцует. Знаете, как обезьянка.

— Черт меня возьми! — К Слезаку вернулся его энтузиазм. — Понимаю. Николь будет восхищена, она любит мягкие пушистые вещи. — Он открыл перед гостями дверь.

А за дверью сидела она.

«Как же Лука мог так ошибаться?» — потрясенно подумал Иан Дункан.

Она была даже прекраснее, чем там, на распродаже. И от собственного изображения на экране телевизора тоже отличалась. Это было кардинальное различие, оно определялось не разумом, а чувствами, и эти чувства говорили о ее невероятной подлинности, если можно было так выразиться. Она была в линялых хлопчатобумажных брюках синего цвета, в мокасинах (какими крошечными оказались ее ножки!) и в белой рубашке, полурасстегнутой, так что он мог видеть — или вообразил, что видит — ее загорелую, гладкую кожу.

«Насколько она хороша в неофициальной обстановке!» — подумал Иан.

В ней не было ни притворства, ни тщеславия. Ее волосы были коротко подстрижены, и эта прическа подчеркивала красоту шеи и очаровательных ушек.

Иан просто не мог отвести от нее глаз.

«Да она же чертовски молода! — подумал он. — Ей же и двадцати нет… Интересно, помнит ли она меня. Или Эла».

— Николь, — сказал Слезак. — Вот они… Классика на кувшинах.

Она глянула искоса — читала «Тайме».

И улыбнулась приветливо.

— Добрый день! — сказала она. — Не желаете ли ленч? Мы можем предложить вам канадский бекон, масло и кофе.

Ее голос странным образом шел откуда-то сверху, чуть ли не с потолка. Иан поднял голову, увидел несколько динамиков и только тут сообразил, что Первую Леди отделяет от них стеклянный или пластмассовый защитный экран. Он почувствовал жестокое разочарование, но все же понял, что экран был необходим. А если с нею что-нибудь случится!..

— Мы ели, миссис Тибодо, — сказал Эл. — Большое спасибо! — Он тоже глядел на динамики.

«Мы ели миссис Тибодо, — мелькнуло в безумном мозгу Иана Дункана. — А разве не так? Разве она, сидя здесь в синих хлопчатобумажных штанах и рубашке, разве она не пожирает нас? Странная мысль…»

— Ой, смотрите, — сказала Николь Гарольду Слезаку. — У них же папула! Ой, какая она забавная! — Она повернулась к Элу: — Можно мне посмотреть на нее поближе? Пусть она подойдет ко мне.

Николь подала кому-то сигнал, и прозрачная стена начала подниматься.

Эл отпустил папулу, и та прошмыгнула под защитным барьером. Николь подняла ее сильными руками и пристально посмотрела на папулу, как будто пыталась высмотреть что-то у нее внутри.

— Проклятье! — сказала она. — Это же всего-навсего игрушка! Она неживая!

— Они все вымерли, — объяснил Эл, — насколько нам известно. Но это — очень точная модель, спроектированная по окаменелостям, найденным на Марсе.

Он шагнул в ее сторону. Барьер резко опустился на место. Эл оказался отрезанным от папулы и замер, глупо разинув рот. Потом инстинктивно коснулся пульта управления на поясе. Папула выскользнула из рук Николь и неуклюже спрыгнула на пол. Николь изумленно вскрикнула, ее глаза просто засветились.

— Вы хотите такую, Никки? — спросил Гарольд Слезак. — Мы можем заказать вам, даже несколько…

— Что это она делает? — перебила его Николь.

— Она танцует, мэм. Когда они играют, она танцует… Верно, мистер Дункан? Может быть, вы сыграете что-нибудь покороче, продемонстрируете миссис Тибодо ваше искусство? — Он энергично потер руки, кивая Иану и Элу.

— Конечно, — сказал Эл, и они с Ианом посмотрели на друг друга. — Мы могли бы сыграть короткую вещь Шуберта, аранжировку квинтета «Форель». — О'кей, Иан, начнем. — Он расстегнул чехол, снял его с кувшина и неловко взял инструмент в руки.

Иан последовал его примеру.

— Эл Миллер, первая партия, — сказал Эл. — И мой партнер Иан Дункан, вторая партия. Предлагаем вам концерт классических произведений. Сначала немного Шуберта.

И пошло.

Па-па-па… Па-па… Па-а-а-па, ти-па-па… Ти-ти-ти-ти-ти-и-и…

— Я вспомнила, где видела вас обоих, — сказала вдруг Николь. — В частности, вас, мистер Миллер.

Опустив кувшины, они с тревогой ждали продолжения.

— В «Пристанище драндулетов», — сказала Николь, — когда я прилетела за Ричардом. Вы говорили со мной. Вы просили, чтобы я оставила Ричарда в покое.

— Да, — признал Эл.

— Неужели вы решили, что я не запомню вас? — спросила Николь.

— Вы же видите так много людей…

— Однако у меня хорошая память, — сказала Николь. — Даже в отношении тех, кто не занимает высоких должностей. Вы должны были ждать приглашения сюда не так скоро… или, возможно, вас это не интересует.

— Нас это интересует, — сказал Эл. — Еще как интересует! Она некоторое время изучала его лицо.

— Музыканты — забавные люди, — сказала она наконец. — Я обнаружила, что они думают совсем не так, как остальные. Они живут в мире фантазий. И Ричард тоже. Он — большой безобразник. Зато лучший из музыкантов Белого дома. Возможно, так оно и должно быть, я не знаю. Этот парадокс стоило бы как следует изучить… Ладно, продолжайте ваше выступление.

— О'кей, — сказал Эл, бросив быстрый взгляд на Иана.

— Ты заявил ей такое? — пробормотал Иан. — Попросил ее оставить Конгросяна в покое? Ты не говорил мне об этом.

— Я думал, ты знаешь. Ты же там был. Я думал, ты слышал мои слова. — Эл пожал плечами. — Во всяком случае, я действительно не думал, что она запомнит меня.