Зелёный мозг

Маккай чувствовал, как ледяная волна наводнила его желудок. Он видел, что Тулук дрожит, а лицевая щель его открывается и закрывается.

— Это было достаточно просто, не так ли? — спросил Маккай. — Вы как-то изменитесь, а после нас вы долго не проживете.

— Нет отростков, — сказал Калебанец.

— Нет отпрысков, — перевел Маккай.

— Это трюк! — огрызнулся Чео. — Она лжет!

— Калебанцы не лгут, — напомнил ему Маккай.

— Но они могут ошибаться!

— Правильная ошибка могла бы все для вас разрушить, — сказал Маккай.

— Я использую свой шанс, — сказал Чео. — А вы можете…

Дверь для прыжка замигала и исчезла.

— Построение глаза С трудное, — сказал Калебанец. — Вы понимаете трудное? Требуется более интенсивная энергия. Вы понимаете?

— Я понимаю, — сказал Маккай. — Я понимаю общий смысл.

Он вытер лоб рукавом.

Тулук вытянул конечность, взволнованно замахал.

— Холодно, — сказал он. — Холодно, холодно, холодно.

— Я думаю, что она держится на волоске, — сказал Маккай.

Тело Тулука вздрогнуло, и он сделал глубокий вдох во все три внешние легкие.

— Мы возьмем в лаборатории свои записи? — спросил он.

— Звездная масса, — пробормотал Маккай. — Представьте себе это. А все, что мы видим здесь… это почти ничто.

— Не положено, что-то здесь, — сказал Калебанец. — Собственное я положило что-то здесь и не создало вас. Маккай разъединяется в присутствии собственного я.

— Вы понимаете общий смысл всего этого, Тулук? — спросил Маккай.

— Понимаю? О, да. Кажется, она говорит, что не может сделаться видимой для нас, потому что это могло бы убить нас.

— Именно то, что понимаю и я, — сказал Маккай. — Давайте возвращаться и начинать наш сравнительный поиск.

— Вы расширяете субстанцию без цели, — сказал Калебанец.

— А что сейчас? — спросил Маккай.

— Приближается порка, и собственное я разъединяется, — сказал Калебанец.

Маккай подавил приступ дрожи.

— Как скоро, Фанни Мэ?

— Временная соотнесенность единственной дорожки трудна, Маккай. Ваш термин скоро.

— Прямо сейчас? — спросил Маккай и затаил дыхание.

— Вы спрашиваете о немедленной интенсивности? — спросил Калебанец.

— Вероятно, — прошептал Маккай.

— Вероятность, — сказал Калебанец. — Необходимость энергии собственного я расширяет построение. Порка немедленная.

— Скоро, но не прямо сейчас, — сказал Тулук.

— Она говорит нам, что может выдержать еще одну порку, и это будет последняя, — сказал Маккай. — Давайте двинемся, Фанни Мэ, для нас есть свободная дверь для прыжка?

— Свободная, Маккай. Идите с любовью.

«Еще одна порка, — думал Маккай, когда помогал Тулуку собирать инструменты. — Но почему порка так смертельна для Калебанца! Почему порка, когда другие формы энергии очевидно не затрагивают их?»

В какой-то промежуточный момент, а это будет скоро, Калебанец получит порку и умрет. Полусумасшедшая вероятность реальности апокалипсиса была близка. Вселенной сенсов придет конец.

Маккай безутешно стоял в личной лаборатории Тулука, сильно ощущая присутствие толпы охранников вокруг них.

— Идите с любовью.

Компьютерное утешение над местом Тулука у скамьи мерцало и щебетало.

Даже если они идентифицируют звезду Фанни Мэ, как они смогут использовать эти знания? Маккай спрашивал себя. Кажется победа клонилась в сторону Чео. Они не смогли остановить его.

— Может ли быть вероятным, — спросил Тулук, — что эту вселенную создали Калебанцы? Может ли он быть их садовым участком? Я постоянно помню слова Фанни Мэ, что это наше разъединение будет в ее присутствии.

Он наклонился над скамьей, вытянул конечность и открыл лицевую щель достаточно широко, что позволяло ему говорить.

— Почему этот чертов компьютер так долго тянет? — спросил Маккай.

— Проблема пульсации очень сложная, Маккай. Сравнение требует особого программирования. Вы не ответили на мой вопрос.

— Я не имею ответа. Я надеюсь, что стражники, которых мы оставили на бичболе, знают, что они делают.

— Они сделают то, что вы им приказали делать, — сказал Тулук. — Вы странный сенс, Маккай. Мне говорили, что вы были женаты более пятидесяти раз. Не будет ли это нарушением этических норм, если я задам вам такой вопрос?

— Мне так и не удалось найти женщину, которая смирилась бы с моей работой Чрезвычайного агента, — пробормотал Маккай. — Мы не из тех существ, которых легко любить.

— И все же Калебанец любит вас.

— Она не знает, что мы имеем в виду под этим понятием! — он потряс головой. — Я бы лучше остался на бичболе.

— Наши люди встанут стеной между Калебанцем и любым нападением, — сказал Тулук. — Не назвали бы вы это любовью?

— Это самосохранение, — огрызнулся Маккай.

— Мы, Ривы, полагаем, что вся сущность любви и является формой самосохранения, — сказал Тулук. — Вероятно, это и есть то, что имеет в виду Калебанец.

— Ха.

— Быстрее всего, Маккай, вы никогда не утруждали себя чрезмерно проблемой самосохранения, следовательно, вы никогда не любили.

— Послушайте! Не перестанете ли вы отвлекать меня вашей бессмысленной болтовней?

— Терпение, Маккай, терпение.

— Это он мне говорит о терпении!

Маккай ринулся в движение, он мерил комнату шагами, охранники шарахались в стороны с его пути. Он возвратился к Тулуку и остановился.

— Чем питаются звезды?

— Звезды? Звезды не питаются.

— Она вдыхает что-то там, и она питается здесь, — бормотал Маккай. Он кивнул. — Водородом!

— Что это?

— Водородом, — повторил Маккай. — Если бы мы открыли достаточно широко дверь для прыжка. Где Билдун?

— Он проводит совещание с представителями Кон Сенства по поводу действий высоких инстанций по вопросу введения карантина парикмахерам Красоты. Возникает очевидная вероятность, что наши сделки с Тапризиотами прекратятся. Правительству не нравятся такие действия, Маккай. Билдун пытается спасти нашу шкуру и свою тоже.

— Но ведь есть масса водорода, — сказал Маккай.

— А какая здесь связь между дверью для прыжка и водородом?

— Питает холод и уменьшает жар, — сказал Маккай.

— Что-то тут не вяжется, Маккай. Вы принимали ангерит и нормализаторы?

— Да, принимал.

Отдел считывания в компьютере издал жующий звук, выдал квадратичную линию световых данных, которые затанцевали на дисплее и выстроились в связанные фразы. Маккай прочитал данные.

— Тайван, — сказал Тулук, читая через его плечо.

— Звезда в Плеядах, — сказал Маккай.

— Мы называем ее Дрням, — сказал Тулук. — Посмотрите в написание Ривов в третьей колонке. Дрням.

— Какие-нибудь сомнения в идентификации?

— Вы шутите.

— Билдун! — прошипел Маккай. — Мы должны испытать это.

Он повернулся кругом, тяжелыми шагами вышел из лаборатории, прошмыгнул мимо помощников Тулука в открытое пространство. Тулук следовал вслед за ним, потянув за собой тонкую цепочку охранников.

— Маккай! — позвал Тулук. — Куда вы идете?

— К Билдуну… затем к Фанни Мэ.

Сейчас меня никто не может остановить, — сказал себе Чео.

— Млисс умрет через несколько минут, лишенная воздуха в резервуаре парикмахеров Красоты, куда он запер ее. Другие обитатели этого мира отшельников тогда последуют за ним. Он будет контролировать глаз С и все нити власти.

Чео стоял в своей комнате, а контроль глаза С находился у него под рукой. На улице была ночь, но все оставалось относительным, напомнил он себе. Скоро начнется рассвет там, где бичбол Калебанца стоял над прибоем планеты Сердечность.

Последний рассвет Калебанца… рассвет окончательной разъединенности. Этот рассвет ускользнет в вечную ночь на всех планетах, которые входили во вселенную, обреченную вместе с Калебанцем.

Всего через несколько минут эта планета из прошлого, на которой он стоит, достигнет точки нужных соединительных тканей с планетой Сердечность. А Паленки, ожидающий на том конце комнаты, сделает то, что ему прикажут.