Понимание

Однако все как раз наоборот: именно врачи не разбираются в том, что происходит. Они убеждены, что достижения человека в реальном мире нельзя улучшить лекарствами и что мои способности существуют лишь в соответствии с липовой линейкой тестов на проверку интеллекта, так что они тратят свое время лишь на возню с ними. Но линейка эта не только воображаема - она еще и слишком коротка: мои неизменно отличные баллы не говорят им ничего, потому что у них нет основы для сравнения - я слишком далеко продвинулся по кривой нормального распределения.

Конечно, результаты тестов - всего лишь слабая тень происходящих перемен. Если бы только доктора могли увидеть, что творится в моей голове: сколько я познал того, что упускал прежде, и сколько способов применения этой информации я вижу. Я не лабораторный феномен, мой интеллект практичен, эффективен и действен. С моей почти совершенной памятью и способностью к сопоставлению я могу мгновенно вникнуть в ситуацию и выбрать наилучший для моих целей способ действий; я никогда не колеблюсь. Лишь теоретические вопросы еще бросают мне вызов.

Не важно, что именно я изучаю - я вижу систему целиком. Я вижу гештальт [10] , мелодию внутри нот, везде: в математике и естественных науках, в живописи и музыке, в психологии и социологии. Когда я читаю тексты, я думаю лишь о том, как корпели над своими трудами авторы, перебираясь от точки к точке, нащупывая связи, которых не видели. Они похожи на толпу, неспособную читать ноты, глазеющую на партитуру сонаты Баха, пытаясь объяснить, почему одна нота следует за другой.

Эти узоры великолепны, но они разжигают мой аппетит, требуя большего. Существует множество структур, которые только и дожидаются, чтобы их открыли, гештальты совершенно иного свойства. Относительно них я слеп; все мои сонаты всего лишь изолированные точки на графике. Я не представляю, какую форму могут принять эти гештальты, но со временем понимание придет. Я хочу найти и постигнуть их. Я хочу этого больше, чем хотел чего-либо в своей жизни.

Врача-консультанта зовут Клаузен, и ведет он себя не как прочие доктора. Судя по его манерам, он привык при своих пациентах носить маску вкрадчивой вежливости, но сегодня ему явно немного не по себе. Он старается поддерживать атмосферу дружелюбия, но этот Клаузен, в отличие от остальных, обходится без лишних слов.

- Тест сегодня такой, Леон: вы прочтете несколько описаний различных ситуаций, представляющих собой определенную проблему. После каждого раздела мне бы хотелось, чтобы вы рассказали, как бы вы решили эту проблему.

Киваю:

- Я уже проходил такие тесты.

- Прекрасно, прекрасно.

Он вводит команду, и экран передо мной заполняется текстом. Я читаю сценарий: проблема планирования и расстановки приоритетов. Жизненная, что необычно; в большинстве случаев тесты слишком произвольны. Я выжидаю время, прежде чем дать ответ, хотя Клаузен все равно удивлен моей скоростью.

- Очень хорошо, Леон. - Он нажимает какую-то клавишу. - Теперь попробуйте вот это.

Мы продолжаем. Когда я читаю четвертый сценарий, Клаузен напряженно старается проявлять лишь профессиональную беспристрастность. Мое решение данной проблемы интересует его особо, но он не хочет, чтобы я догадался об этом. Ситуация касается служебных отношений в яростной конкурентной борьбе за восхождение по карьерной лестнице.

Догадываюсь, кто такой этот Клаузен: правительственный психолог, возможно, военный, сотрудник отдела исследований и разработок ЦРУ. Этот тест должен оценить потенциал гормона К в разработке стратегий. Вот почему Клаузену так неуютно со мной: он привык иметь дело с солдатами и государственными служащими, людьми, чья работа - подчиняться приказам.

Вполне вероятно, что ЦРУ захочет воспользоваться мной еще не раз; возможно, они так же поступают и с другими пациентами, в зависимости от их достижений. Впоследствии они наберут добровольцев из своих рядов, устроят им кислородное голодание и вылечат затем гормоном К. Я определенно не желаю становиться средством достижения целей ЦРУ, но уже продемонстрировал достаточно способностей, чтобы пробудить их интерес. Лучшее, что я могу сделать, это приуменьшить свое мастерство и решить задачу неверно.

Я предлагаю весьма убогий способ действий, и Клаузен разочарован. Тем не менее мы не прекращаем тестирования. Теперь я «думаю» над сценариями дольше и даю более слабые ответы. Среди безобидных вопросов разбросаны опасные и насущно важные: один о том, как компании избежать поглощения враждебной корпорацией, другой насчет мобилизации населения на борьбу со строительством угольной электростанции [11] . Проваливаю оба.

Закончив тестирование, Клаузен отпускает меня; он уже формулирует про себя рекомендации. Если бы я показал свои истинные возможности, ЦРУ завербовало бы меня немедленно. Мое неровное представление притушит их рвение, но не заставит передумать; потенциальная выгода, по их мнению, слишком велика, чтобы игнорировать гормон К.

Моя же ситуация изменилась глобально; когда ЦРУ снова решит привлечь меня в качестве подопытного, мое согласие будет совершенно не обязательным. Я должен составить план.

Проходит четыре дня, и Ши удивлен:

- Вы хотите выйти из проекта?

- Да, и сейчас же. Я возвращаюсь к работе.

- Если дело в вознаграждении, уверен, мы могли бы…

- Нет, деньги не проблема. Просто с меня достаточно тестов.

- Знаю, многочисленные тесты в конце концов начинают утомлять, но нам многое удалось узнать. И мы ценим ваше участие, Леон. Это не просто…

- Я знаю, как много вы узнаете из своих тестов. Мое решение неизменно: я не желаю продолжать.

Ши снова начинает говорить, но я перебиваю его:

- Я понимаю, что по-прежнему связан соглашением о конфиденциальности; если хотите, чтобы я подписал еще что-нибудь, пришлите бумагу. - Я встаю и иду к двери. - До свидания, доктор Ши.

Ши звонит через два дня.

- Леон, вам придется явиться на осмотр. Меня только что проинформировали: у пациентов, проходивших лечение гормоном К в другой клинике, обнаружены неблагоприятные побочные эффекты.