Лед

Сумасшедший...

Интересно, возможно ли подобное в моем нынешнем состоянии? Или это уже произошло?.. Честное слово, даже забавно! Неужели и так бывает? То есть, там, снаружи, - смирительная рубаха и эпилептические припадки, а здесь - я, сжавшийся в комок, умудрившийся затаиться и уцелеть. Все равно что батискаф, пребывающий у дна и не чувствующий ярости волн. Но тогда как же быть с тем доктором? Ведь я помню его лицо, помню хищный блеск укладываемых в чемоданчик инструментов. И звук шлепающейся на гроб земли тоже помню! Или это только игра воображения?

Хватит!..

Тысячу - раз хватит! Иначе я действительно спячу. Мыслить, как и жить, следует отрезками - умеренными, с четко обозначенными границами. На сегодня мне пора ставить точку. Будем размечать время искусственно. Пусть это будет _сегодня_. а завтра будет _завтра_. И так далее. Незачем суетиться и спешить. Отсуетились. Пауза, перерыв, забвение...

* * *

Какое-то особое пробуждение. Что-то изменилось, но никак не пойму что. Некоторое время настороженно прислушиваюсь, и вдруг...

Кто это?! Кто?!.. Здесь, рядом со мной!..

Зигзаги молний и вспышки прожекторов в моей напрягшейся мгле. Вернувшийся страх и судорожная борьба неизвестно с чем. Что-то вторгнулось в мой мир - чужое, незнакомое... Полное ощущение беззащитности. Нечем прикрыться и ощетиниться. До сих пор моя тьма принадлежала только мне, и вот в ее оголенных просторах появилось нечто, заставившее мысли трусливо и беспомощно заметаться. Паника обращает в вибрирующую крупицу, воображение обильно поливает из жестяной лейки стремительные всходы. Имя им - _ужас_.

И лишь с большим запозданием приходит _ощущение_.

_Их_ много. Здесь, совсем близко, за смерзшимися пластами земли, справа и слева и где-то глубоко подо мной. Удивительно, что я все еще не отучился понимать пространство. Теперь это помогает. Я чувствую, что они кругом.

Они - такие же как я - холодные, окаменевшие, думающие о чем-то своем. Чуть легче от того, что я это сообразил. И все-таки... Мне кажется... То есть я пугающим образом знаю, что и они ощущают меня. Может быть, даже давно - с первого момента моего появления здесь. Бередя пастбище моих дум, мысли их явственно шевелятся, - мягкие волосяные водоросли, протянувшиеся отовсюду. Чудовищно, но вероятно, я должен буду привыкнуть к ним. Ведь мы только чувствуем друг друга и, слава Богу, не понимаем. Была бы настоящая катастрофа, если б они сумели проникнуть во все то, что я сейчас переживаю. Увы, все мы исступленно верим в надежность костяных копилок. Скрытое под черепами - тайна за семью печатями. Мимика, жесты могут означать что угодно, но далеко не всегда за ними стоит упрятанное внутри. Уже от самой природы мы хитры и двуличны. Раскрой нас, выстави на всеобщее обозрение, и начнется невообразимое! Агония, приправленная стыдом и смятением. Хаос, в котором мир несомненно погибнет.

Может, оттого и витаем мы тут, в черном непроглядном океане, как в той прежней своей жизни старательно соблюдая нейтралитет.

Привыкнуть к проявившимся из небытия соседям непросто. Для этого, как минимум, необходимо время, а время - величина загадочная и я окончательно перестал его понимать. У всех у нас, лежащих здесь, оно разное. У спящих оно дремлет, но принимается стрекотать беспокойным кузнечиком при первых признаках пробуждения. Есть среди нас и такие, которые, как мне кажется, не просыпаются вовсе. Их секунды - ленивые, тусклые пузыри, кое-как выползающие из болота... Впрочем, о времени больше не стоит. Довольно загадок! Хочется о чем-то попроще - например, о нашем субъективном пространстве.

Строго говоря, это энный объем земли, густо нашпигованный созданиями вроде меня. Кладбище... Да, да, - обыкновенное кладбище! Сказать по правде, в первый момент, придя к подобному выводу, я испытал разочарование. Думалось о чем-то ином. О гигантских просторах, о космосе, о каком-нибудь немыслимом шестом измерении. Тогда я мог бы наблюдать звезды и вращение спутников, искрящиеся потоки астероидов, что угодно, только не эту тьму. Хотя можно ли видеть без глаз?.. Не знаю. Опять не знаю.

Все чаще задумываюсь, отчего наступают мои здешние сны? Ведь идеальное сознание, если оно действительно идеально, не должно уставать. Зачем ему сон? Или высшая форма призрачного существования тоже нуждается в отдыхе? Ведь по сути, вся ее идеальность - в нашем ограниченном понимании мира. Что знаем мы о жизни _до_ и _после_, о жизни _вовне_? Абсолютно ничего. Но значит ли это, что этой самой жизни не существует вовсе? Отнюдь. Напротив мы категорически утверждаем: природа не терпит пустоты! А если нет пустоты, значит, всегда и везде есть _что-то_?..

* * *

Мои соседи меня почти не беспокоят, но с _ощущением_ происходят явные перемены. С каждым днем оно растет, перенося пограничные вешки дальше и дальше. А сегодня впервые почувствовал деревья, их цепкие пальцастые корни и слабый, промороженный скрип, идущий из глубины стылой волокнистой сердцевины. Чем-то они сродни окружающим меня мертвецам, и все же есть характерное отличие, какой-то едва уловимый оттенок. Чем-то эти деревья не похожи на нас, но чем? Проснувшись, сделал неожиданное предположение: может быть, тем что они живые?..

Ночь... Я почти уверен в этом. Над моими деревьями разлита огромная чернильная лужа с редкими, приклеившимися к ней серебристыми мошками. Легкий ветерок теребит голые ветви, дыханием студит кору, и дрожь идет по стволам вниз, до самой земли. Жаль, что не показалась луна. Наверняка, я почувствовал бы ее - желтоликую азиатку в парандже из дымчатых туч. Я играл бы в ее холодном сиянии, касаясь рассыпанных в воздухе лучей, словно уставший после дневных хлопот арфист. Я любовался бы ее загадочным профилем, нашептывал ласковые слова, придумывая комплименты, которых никогда не произносили человеческие уста. Но луны нет, и неясная грусть от тишины, зависшей меж звезд земных и звезд небесных, сковывает мысли. Бледность уснувшего снега, ловящего тени редких крестов и полумесяцев, ни что иное, как бледность моего нынешнего лица.

Когда-то таким же образом я сидел на исцарапанных перочинными ножиками парковых скамейках, под кронами лип и тополей, прислушиваясь к шелесту леса, следя за мудреными виражами летучих мышей. Что-то похожее ощущал я в те юные и беспокойные годы. Только иная тональность преобладала в той старой моей задумчивости. И не было сегодняшней пустоты, потому что было огромное, неохватываемое глазом будущее. Сейчас я, может быть, вечен, но будущего уже нет. Странная штука, не правда ли?