Лечение

Он взглянул на административное здание — последнее великое творение его расы. Время наложило свой отпечаток и на него. Много лет прошло с тех пор, как он был замкнут в аппарате. Среди руин выделялись лишь самые высокие строения, а бледные существа, видимые кое-где в этом хаосе, не выглядели разумными. Последняя искра надежды погасла. Мутные воды истории сомкнулись над четырьмя тысячами людей.

С помощью своего разума он убедился, что во всем мире для него уже не было спасения: групповой инстинкт победил.

Он не мог больше дышать. Теперь Доусон знал, что именно этот удушливый кошмар является реальностью. Его организм, в котором вновь начались все жизненные процессы, жадно поглощал последние миллилитры кислорода, оставшегося в герметичном коконе. Конечно, он мог открыть крышку аппарата… Только вот зачем?

Доусон шевельнул рукой, и рычаг устройства вновь оказался в правой позиции.

Он сидел в приемной психиатра. Секретарша по-прежнему что-то писала. Яркие лучи утреннего солнца бросали на коврик ослепительные пятна.

Реальность…

— Вы можете войти, мистер Доусон…

Он встал и вошел в святилище Хендрикса, пожал ему руку, буркнул что-то и опустился в кресло.

Хендрикс взглянул на историю болезни.

— О'кей, Фред, — сказал он. — Ты готов к очередному тесту на ассоциативные связи? Сегодня ты выглядишь получше.

— Правда? — удивился Доусон. — Может, потому, что теперь я знаю, что означают символы.

Хендрикс внимательно посмотрел на него.

— Знаешь?

— Может, это вообще никакие не символы? Может, именно это и есть реальность…

И тут навалились знакомые ощущения. Пыльная, удушливая клаустрофобия, оконная рама, гнусный смрад, идущий непонятно откуда, и страшное чувство бессилия. Теперь, уже зная, что все кончилось, он вновь увидел сидящего за столом Хендрикса, который говорил что-то об опасности галлюцинаций второго порядка и о чувстве реальности.

— Главное — найти подходящую терапию, — констатировал ненастоящий человек.