Время людей (СИ)

- Там когда-то жили люди, - вдруг сказал Грир и показал вдаль.

Было трудно угадать здание в упавшем бетонном костяке, поглощённом мхами и лианами. Ласка мысленно наложила на него одну за другой картинки, которые петам показывали на лекциях по истории - не вышло.

- В юности я ходил туда. Но...

У Грира, похоже, тоже не вышло восстановить прошлое человечества внутри его поверженного скелета.

Они шли, и Ласка запоминала: мимо кустарника с ярко-жёлтыми шипами, с которых сочатся капли, мимо фиолетовых цветов с лепестками размером с её голову, мимо рощи деревьев, ветви которых колышутся даже без ветра...

- Сюда, - объявил Грир, дёрнул ручку металлического люка в земле, который Ласка, конечно, даже не увидела.

Они спустились внутрь. Привычная атмосфера подземного города - темнота и ограниченное пространство - сразу успокоили Ласку. Грир включил фонарик, прошёл в конец обваливающегося коридора и отпер дверь. Петли и проём перекосило, ему пришлось приложить немало усилий, чтобы отворить её.

- Справишься сама?

Ласка кивнула, вошла за ним. Луч фонаря пробежался по стенам, грудам битого кирпича на полу и остановился на скрюченной фигуре человека.

Точнее, петки. Когда она повернула лицо, Ласка узнала её. Любимица почившего триумвиратора, получавшая лакомые кусочки на пиршествах из рук хозяина. Как Ласка завидовала ей, находясь в питомнике... Почему её не съели с остальными? Зачем она Гриру?

Хозяин, тем временем, открыл пристёгнутую к поясу металлическую коробку, достал флягу с водой и еду, протянул петке. Та подползла, глядя на него с любовью.

После смерти триумвиратора, своего господина, она не должна так смотреть ни на кого. Быть не может, чтобы так привязалась к хозяйскому сыну. Просто физически не может быть!

- Я больше не приду. С ней не разговаривай, поняла?

Петка кивнула, и Грир с Лаской направились обратно в пещерный город.

- Еду будешь прятать в коробке, а если кто спросит - собираешь образцы для...

Грир вскрикнул и, вместе с ним, - Ласка. Она почувствовала, как жжёт колено, будто кипяток вылили, глянула - раны нет. А Грир топтал сапогом пышную траву, листья которой от ударов свивались в спирали, съёживались и превращались в плотный клубок.

- Даже через защиту, зараза... - Он вручил Ласке лопатку, поставил ящичек на землю. - Выкапывай. На этот раз и правда принесём из вылазки образец.

Ласка выполнила приказание, не прекращая смотреть на его колено. Боль была сильная, а дыру в костюме прожгло совсем крошечную.

- С тобой всё будет хорошо, Грир?

- Да, - бросил он, глядя в сторону железного люка в земле.

Марлена всем сердцем надеялась, что триумвиратором объявят Велдона. Не только потому, что стала его женой, пусть бы даже победил Каил... Лишь бы не Грир! Она не жалела и не простила его; если бы тайна принадлежала одному лишь братцу, Марлена вручила бы её Велдону, не раздумывая. Но это тайна могла похоронить весь дом Смелых людей. На такое можно пойти, только если не останется выбора. Только если изберут Грира. Таковы были условия их с Велдоном союза, и Марлена не сомневалась, что он эти условия примет. Если не ради своей давней влюблённости, то хотя бы ради собственной безопасности. Никто из кандидатов не боялся неглупого, но совершенно бесхитростного Каила, а вот Грира... Грир из дома Смелых людей обладал достаточной силой и влиянием, чтобы устранить Велдона, но ещё он был слишком предан матери, чтобы убить мужа её дочери. Даже сейчас, в Колизее, где взгляды всех людей прикованы к арене, Грир чаще смотрит на мать, чем на терзающих друг друга брутов.  

Каверна Колизея уступала размерами разве что залу триумвирата. Она уходила вглубь ярусами балконов и заканчивалась круглой площадкой, где грызлись звери. Расположение балкона дома Сильных людей, хозяев Колизея, было самым лучшим. Марлена могла отчётливо видеть, как могучий брут зубами вырывает шматы плоти из жилистого и юркого противника, но при этом ей не приходилось вдыхать вонь животных. Впрочем, кому-то эта вонь нравилась. Сабина из дома Щедрых людей разве что не лизала воздух, напитанный потом и кровью. Кое-кто даже считал, что она спит с брутами. И не только она... Но Марлена не верила. Бруты - звери. С телами, похожими на обтянутую кожей груду камней, с неутолимым желанием убивать и жрать. Кто мог пожелать лечь с такими? Кто вообще мог пожелать лечь с животным? Марлена знала, кто...

Люди на балконах восторженно завопили. Громадный брут, наконец, свалил измотанного противника и пяткой превращал его лицо в окровавленный кусок мяса. Марлена не кричала вместе со всеми, не прянула к поручням балкона, когда победителю бросили награду. Ей хотелось просто узнать имя, имя нового триумвиратора. Узнать, что этим именем будет не "Грир".

- Смотри-ка, - Велдон тронул плечо жены. - Думал, её убили сразу же, как выволокли из зала.

Марлена проследила за его взглядом. Под ноги зверю с арены бросили немолодую петку, мать полукровки, которую тот собирался усадить за стол людей в зале триумвирата. Она попыталась отползти, но споткнулась о мёртвого брута, её рука заскользила по вмешанной в песок крови. Победитель бросился на неё сверху, дёрнул в стороны ноги. Мощная туша вдавила петку в песок  и вдалбливала всё глубже, глубже. Та даже не кричала. Может она  уже и не была живой. Умерла от ужаса, когда брут врезался в неё. Люди улюлюкали, и Марлена впервые с начала боёв влилась в общее торжество.

Так ей и надо, безмозглой суке! Захотела посидеть за столом людей, отведать их еду... Вот её место - быть объедками другого тупого животного. Петки не смеют садиться за стол людей. Не смеют ложиться в кровать с человеком! И ублюдок этой суки - он тоже не человек. И теперь, наконец, займёт положенное ему место - место животного в своём бывшем родовом доме. Марлена до побелевших костяшек впилась в каменные перила, она не заметила, как перестала жадно следить за брутом, жрущим куски сочащегося кровью мяса, и нашла глазами брата. Он не ликовал с остальными, ещё бы... Пусть знает. Именно так следует поступить с каждым, кто выдаёт себя за человека. С каждым!

Когда Велдон тронул её предплечье, Марлена ещё не успела согнать с лица злобный оскал, но он продолжал улыбаться. Как и всегда.

- Ну что, готова узнать, кто ты: жена триумвиратора или сестра триумвиратора?

Его голос звучал так беспечно... Ещё бы, ведь он знал, что так или иначе избранником станет он. Убийством ли, раскрытием ли семейной тайны... И Марлена поняла, что она обманула, едва ли не впервые в жизни обманула. Она его не полюбит. Могла бы полюбить того, влюблённого и открытого Велдона из детства, но не этого. Новый взрослый Велдон и сам-то её вряд ли уже любил. Ну и плевать, лишь бы не жить под одним сводом с Гриром и не видеть его триумвиратором.

- ... избирается Каил из дома Щедрых людей.

Каил... Не Грир. Марлена изо всех сил удерживала на лице маску разочарования, чтобы спрятать переполнявшее грудь облегчение. Вместе со всеми она воззрилась на балкон, где, сгорбившись, сидел Каил. Он похоже дремал и даже не услышал о своём триумфе. Родня с соседних  балконов кинулась его поздравлять, трясти за руки, плечи... Он так и не двинулся. Триумвиратору, объявлявшему нового избранника, что-то шепнули на ухо, и он вновь заговорил:

- Мы все сожалеем о безвременной кончине Каила из дома Щедрых людей, но пока третье место в Триумвирате пустует, мы не можем позволить себе долго предаваться трауру. Новым триумвиратором избирается Грир из дома Смелых людей.

Маска равнодушия лопнула. Марлена вцепилась в руку мужа, оставив на его коже красные полумесяцы следов от ногтей. Пока её братца оглаживали льстивыми поздравлениями, она вонзала в его спину клинок:

-  Он полукровка, - Марлена заметила, как губы Велдона дрогнули от рвущегося вопроса, но не позволила себя перебить. Боялась остановиться, боялась растерять гнев и, вместе с ним, решимость. - Никто не знает. Мой отец спал со своей петкой, и она родила от него сына одновременно с моей матерью. Мне тогда было четыре, и я видела, как петка уложила своего выродка в колыбель моего брата, чтобы его растили, как человека. Я кинулась к матери, а она сказала, будто мне это приснилось!