Искатель. 1971. Выпуск №1

Заметно качало. На середине пролива качку сменила бестолковая водная толчея — здесь сталкивались встречные течения, и поэтому даже в тихие дни фарватер бурлил, словно по нему текла не вода, а расплавленная магма.

«Жучок» кидало из стороны в сторону, и Кирилл слышал, как в рубке чертыхался старшина.

На полпути они обогнали МРТ — малый рыболовный траулер. Утлое деревянное суденышко, похожее на колумбовские каравеллы, сидело в воде чуть ли не по самую палубу. Такелаж траулера обледенел и позванивал на ветру, как стеклянный; с высокой кормовой надстройки свисали самые настоящие сталактиты.

Несколько человек на палубе скалывали лед. Завидев приближающийся «жучок», они перестали работать и, опершись на ломы, молча провожали катер взглядами. Наверное, траулер изрядно помотало в море, и сейчас он с полными трюмами спешил к родному берегу, который вырастал на глазах, где уже загорались огни, суля долгожданный отдых.

Порыв ветра разорвал туман, открыв справа основание каменной стены, о которую с оглушительным грохотом разбивался прибой. Подножие стены было белым от пены. Ветер подхватывал ее и разносил над водой.

Потом стена кончилась, за ней открылся пологий песчаный берег, на котором, как туша обсохшего кита, чернел остов выброшенного штормом судна. Корпус судна был изъеден ржавчиной, внутри с рокотом перекатывалась галька.

И, глядя на эти безмолвные останки, Кирилл впервые подумал о жестокости и неумолимости океана.

В рубке хлопнула дверь, и на палубу спустился Побережный. Не замечая Кирилла, он направился было к кубрику.

Кирилл окликнул начальника.

— А, вот ты где, — сказал Побережный. — Чего ж в кубрик не пошел?

— Дышу, — ответил Кирилл. — Вдыхаю, так сказать, ветер странствий.

— Ну вдыхай, вдыхай…

Было видно, что разговор его нисколько не занимал, он был весь в думах о предстоящих хлопотах.

Побережный достал папиросы, но так и не закурил, сунул пачку обратно в карман и стал разглядывать приближавшийся берег с таким вниманием, будто видел его впервые.

— Петр! — крикнул он, когда катер, обогнув волнолом, очутился на спокойной, как поверхность лагуны, воде. — Ты в ковш больно-то не залезай. — Приткнись где-нибудь поближе. Лучше всего во-он за тот пал зацепись, там, кажись, нарта стоит.

— Добро! — откликнулся старшина. Он лихо развернул «жучок» и осадил его перед самым пирсом.

С проворством, которое Кирилл всегда замечал в начальнике в ответственные минуты, Побережный выпрыгнул на деревянный настил и надел на пал швартовы.

— Ты подожди здесь, — сказал он Кириллу. — Нарта точно нас ждет… И мешки наши, а людей никого нет. Небось в столовой отсиживаются. Пойду погляжу.

— Может, перетащить пока мешки? — предложил Кирилл.

— Дело, — согласился Побережный. — Спроси у Петьки брезент и клади прямо на палубу.

И он ушел, подминая снег дядистеповскими сапогами.

Быстро темнело. В холодном сумраке повсюду загорались огни. Сначала их можно было пересчитать по пальцам, но вскоре все видимое пространство впереди было тесно набито ими. Занесенные снегом дома с трудом угадывались на фоне уходящих за облака гор, и казалось, что огни висят в воздухе. Они горели одинаковым желтоватым дрожащим пламенем, и только слева, на обрывистом склоне небольшой сопки, как глаз недремлющего циклопа, мигал красный огонь входного створа.

Кирилл давно погрузил мешки, а Побережного все не было. Ветер как будто стих, потом подул с другой стороны, с гор, как веником обметая их морщинистые крутые бока. На ровном и гладком плато, обрывавшемся прямо в море и прозванном почему-то Дунькиным Пупом, загуляли снежные смерчи. Они с невероятной быстротой пересекали плато и исчезали у края — будто прыгали в море.

Старшина вполголоса ругался и смотрел на часы.

Наконец Побережный появился на пирсе в сопровождении плюгавого, жокейского вида парня, который, не поспевая за крупно шагавшим Побережным, все время сбивался на рысь.

— Передай этому рохле, — донесся до Кирилла гневный голос шефа, — что я до него доберусь! Откуда я знаю, что самолет уже в воздухе? Я что, в кармане локатор таскаю? Заводи, — сказал он старшине, подходя. — Да побыстрей крути шатунами, норд-вест потянул.

— А я что говорил? — сказал старшина.

— «Говорил, говорил!» Ты бы поработал с такими охломонами, не то бы запел. Самолет на посадку заходит, а этот недотепа радист клопов давит! Из-за него сегодня почту не отправил, колосник ему на шею!..

Назад шли в кромешной тьме. Прожектор освещал только узкую полоску воды впереди катера, и старшина поминутно включал сирену. Истошный вопль, похожий на крик неведомого животного, закладывал уши и рождал смутную тревогу в душе.

Накрывшись брезентом, Кирилл сидел на мешках, пытаясь разглядеть, не мелькнет ли где огонек. Рядом сопел Побережный. На этот раз он не пошел в рубку. Видимо, он чувствовал себя спокойнее возле своих мешков.

Надсадно стучала машина. Несколько раз катер резко вильнул в сторону, и в свете прожекторного луча мимо, словно призраки, промелькнули бесшумные темные силуэты — встречные суда. Надвигался шторм, и суда торопились в укрытие.

Кирилл вспомнил Женькины слова. «Может, и верно, проскочили, — невольно подумал он. — Может, болтаемся уже где-нибудь в Охотском. Чем черт не шутит…» Потом он почувствовал, как перемещается центр тяжести, и понял, что они поворачивают. И почти сразу же он увидел далеко впереди дрожащие красные сполохи, похожие на зарево от пожара.

— Дружок твой старается, — сказал над ухом Побережный. Зарево то разгоралось, то притухало и вдруг оказалось совсем близко. Красные отблески осветили захлестывавшие пирс волны и одинокую фигуру Женьки, колдовавшего у бочки с соляркой. Поодаль лежали в снегу собаки.

Из рубки высунулся старшина:

— Не подойти, Дмитрич! Глянь, что накат делает! Сунемся — изуродует, как бог черепаху!

— А зачем подходить? — ответил Побережный. — Ты держись рядком, Петя, а мы в момент перебросим мешки.

— А сами? — спросил старшина.

— У тебя переночуем, что нам сделается.

Кирилл, молча слушавший этот разговор, не одобрял решение Побережного. Одно дело — подойти к пирсу и спокойненько выгрузить мешки, и другое — переправлять их по воздуху. Тут можно было и просчитаться.

— Шеф, — сказал он, — риск, конечно, дело благородное, но, может, перекантуемся до утра?

— Кантуйся, — ответил Побережный. — А я не хочу. Ты прогноз слышал? Пока будем у Петьки груши околачивать, мешки сгниют. А так Женька их хоть рассортирует. Петр! Дай-кось трубу свою!

Он взял протянутый старшиной мегафон и, уйдя на нос, стал что-то кричать Женьке. Волны швыряли катер, но Побережный на своих ногах-тумбах стоял неколебимо.

Выслушав Побережного, Женька так шуранул в бочке, что столб пламени вырвался из нее, как из жерла вулкана. На пирсе стало светло, словно днем.

— Порядок, — сказал Побережный, возвращаясь и отдавая старшине мегафон. — Ты только держи как следует, Петр. Все от тебя теперь зависит.

— Я держу, — сказал старшина. Широко расставив ноги, он стоял у штурвала, навалившись на него своей широченной грудью, похожий на флибустьера перед абордажем.

— Давай, — сказал Побережный Кириллу. — Добросишь?

Кирилл молча кивнул головой. Взяв первый мешок, он встал у борта и приготовился бросать. Мешки были нетяжелые, от силы по пуду, и Кирилл нисколько не сомневался в том, что добросит.

У пирса волны были выше и круче, чем в проливе, и «жучок» подкидывало, как на батуде. Напружинив ноги, Кирилл выждал, когда очередная волна подхватила катер, и, едва он только завис перед тем, как плюхнуться обратно, Кирилл с силой бросил мешок. Точно выпущенный из баллисты, плотный бумажный куль описал крутую траекторию и упал на пирс. Там его тотчас подхватил Женька. Не оборачиваясь, Кирилл принял из рук Побережного второй мешок, и вся процедура повторилась в точности. Наконец остался последний, пятый мешок. Взяв его, Кирилл прикинул расстояние до пирса — ему показалось, что оно увеличилось. Знаками он велел старшине подвести катер поближе и размахнулся. И когда уже думал, что дело, в сущности, сделано — то ли опять сплоховал старшина, то ли подвел глазомер, — почувствовал, что не добросит. Пытаясь удержать в руках мешок, Кирилл сделал шаг вперед, к борту, и, потеряв равновесие, покатился по скользкой палубе. Он успел зацепиться за что-то на ней, но подхватить вырвавшийся из рук мешок ему не удалось. Задержавшись на мгновение у борта, мешок мягко, как тюлень в полынью, соскользнул в воду.