Синица на ладони

В субботу шабашники заканчивали работу на два часа раньше обычного. Несмотря на усталость, с веселым гиканьем мчались к своей палатке и, не поужинав, – в баню. Спустя час красные, исхлестанные вениками, закутавшись в простыни, пили чай из большого самовара. Рада бабка Кулинка, как за родными ухаживала.

– Чабрец вам заварила со зверобоем. Очень пользительно… Травные чаи надо пить только при хорошем воздухе, иначе грош им цена. А что у вас? В городе вашем-то? Шум, гам, не продыхнуть от машин. Вот вы сидите, чаек попиваете, и мне вроде как дело есть. Нам, старикам, не только забота требуется, но чтоб и самим позаботиться. Мой-то сын седьмой годок, почитай, глаз не кажет. Шутка сказать – внука еще не видела. В Хабаровске живет, двенадцать ден добираться.

– Самолеты есть, бабуль. Сегодня – здесь, завтра – там, – сказал Матвей, обмахивая раскрасневшееся лицо краем простыни и посматривая в сторону дома Клавдии.

– И-их, милай. Я и на поезде боюсь, а ты – самолет.

– Спасибо, бабуль. – Сергей, придерживая край простыни, встал. – Спасибо за чаек и за баньку.

– Пирожков-то… Чего так мало? А я еще пеку. Матвей подождал, пока Сергей скроется за дверями, и сказал:

– Глядишь, осенью и свадебку сыграем.

– А что? Клавдия – женщина хорошая, работящая, – не поняла бабка Кулинка. Посмотрела на Матвея долгим взглядом.

– При чем тут Клавдия? – притворно удивился Матвей. – Серега в другую сторону смотрит – на дом бабки Агафьи.

– Да уж не Ленушку ли присмотрел?.. И молодец, – похвалила бабка Кулинка. – Вылечит Агафья бедолагу, вылечит. Такая невеста будет, что всем на зависть.

– А ты, бабуль, в ворожбу веришь? – спросил Дмитрий.

– Смотря в какую. Сколь людей Агафья травами вылечила, не говоря про коров и другую животину. А по-женски?.. Не при вас будь сказано, рази наездишься в городок-то? Только Агафьиным благословением и отходим. Когда надо, она сама болезных в город посылает, к докторам.

– Пройдусь немного, – сказал Матвей, выходя из-за стола.

Он переоделся и пошел к Клавдии. Не таясь, белым днем. А чего таиться, если вся деревня знает?

В который раз занял Сергей наблюдательный пост в кустах.

– За мной иди, – услышал он голос и увидел прислонившуюся к дереву древнюю старуху. – Поспешай. – Она шагнула к болоту, поманила Сергея за собой, махнув увесистым посохом.

Бабка Агафья шла ходко. Паутина облепила лицо Сергея. «Куда идем? Зачем послушался ее?» – думал Сергей, но не спрашивал. А чего спрашивать? Раз позвала, значит, надо. Вот только жутковато было ему: какие они, дела и заботы у древних старух?

Хлюпнуло под ногами болото, обернулась Агафья:

– Смотри, куда я ногу ставлю, туда и ступай. Топко здесь.

Поваленные деревья вокруг, а которые стоят – мало на них веток, а на ветках листьев.

Ходко шла старуха, козой скакала с кочки на кочку. Еле поспевал за ней облепленный паутиной шабашник. Невидимые зверюшки таинственно перешептывались в траве. Да и зверюшки ли?..

Вскоре вышли на сухое место. Полянка, а посредине ветхий шалаш с темным пятном воды под трухлявой крышей. Прелыми листьями пахнет.

Старуха остановилась, спокойно посмотрела на Сергея.

– Помоги кикимору изловить. Стара я стала, не то сама бы управилась, – сказала она. В ее глазах нет даже и намека на улыбку, которую ожидал сейчас увидеть Сергей. – Видел кикимору?

– Откуда? В зоопарке, что ли? Там такого добра не водится. И главное, глаза у тебя, бабка, серьезные. Какая кикимора? Может, спутала меня с кем?

– Поможешь – вылечу Ленушку. Мое слово твердое. И тебя от печали избавлю. Ведь нравится девка?

– Есть такое дело, – согласился Сергей. – Только при чем здесь кикимора?

– Обликом она казиста: шкура гладкая, шелковистая, иногда пятнистая, а бывает – белая как снег. На большую кошку похожа, а глаза что твои блюдца. Смотри… – шепнула старуха.

И точно, по поваленному дереву медленно шла огромная кошка, толстая, с короткими пухлыми ушами, шерсть серая и мелкие белые крапины на спине, а хвост – метра полтора и по земле волочится. Глянула кошка на Сергея, ощерила зубы и… вместо кошки заяц скакнул в кусты.

– Суеверие… – прошептал Сергей, повернувшись к старухе. – Это как же так получается? Выходит, что есть они?

– Поймать ее надо. Помидоры у людей в огородах ворует… Доволен? Не всякому удается живую кикимору увидеть.

– А откуда они? – спросил Сергей, озираясь. Капелька страха упала за воротник его рубахи, мурашками прокатилась по взмокревшей Спине.

– Есть от проклятья родительского – на маленьких человечков похожи, страшные с виду, таких в наших краях не водится, а наши – это жены домовых. Помрут старики, сломают их дом, в деревню не шибко-то люди бегут, а домовые мрут – в другой дом идти не желают – на то и домовой, кикиморы же бегут в лес. Ну как, поможешь?

– А чего надо-то? Не соображаю я в таких делах.

– Там… за шалашом глянь.

Сергей принес и положил перед старухой несколько гладко оструганных кривых сучков крепкого дерева. По приказу старухи скрепил их шелковым шнурком, приладил полоску резины – и получился примитивный капкан.

– Слабовата резинка, – засомневался Сергей, с опаской поглядывая на старуху. – Игрушка, а не капкан. Курица выскочит из такого.

– Сила здесь – помеха… Теперь штаны скинь и опусти эту штуковину в воду. Придет кикимора и попадется… А Ленушку я вылечу. У меня травка для нее есть, славная травка, надежная.

Сергей сделал все, что велела старуха, и они пошли назад.

А у колодца сидел Вовка.

– Дядя Сережа! А я думал, ты не придешь. Смотри: ворота. – Малыш показал на сложенные пирамидой камешки. – Сам сделал. Тренируй меня на вратаря.

Сергей даже обрадовался Вовке. Не надо придумывать повод. Тут все естественно получалось.

Лена подошла к колодцу. Сегодня она была без платка, но в том же, зеленого цвета, сарафане.

– Тяжелые ведра, давай помогу. – Сергей настороженно улыбнулся, чувствуя неуверенность в себе.

Лена потянулась к наполненным до краев ведрам, но Сергей опередил, подхватил и не торопясь, стараясь не расплескивать, пошел по тропинке.

– А мы тут, понимаешь, гараж строим, – заговорил Сергей. – Шабашники мы. Знаешь шабашников?

Лена нахмурилась, но не отвела взгляда от блеснувшего на солнце блестящего алюминиевого ведра.

– Деньги зарабатываем, – пояснил Сергей, словно девушка слышала его слова. – Деньги всем нужны. Сёстры у меня… а матери с отцом нет, померли. Один я у сестер. Не даю им язву наживать в институтских столовках. Подкидываю деньжат, чтоб лучше питались, ну и одежда, то-се…

Сергей продолжал говорить, совсем не задумываясь над тем, что не слышит Лена его слов. Говорил, чтобы не молчать, не давать девушке повода для осознания своего недуга. Говорил, что на ум взбредет. Краем глаза наблюдал за девушкой, продолжавшей смотреть на одно из ведер в его руках.

– А Дмитрий, наш бригадир, живет с женой и родителями в трехкомнатной. А те не хотят меняться, говорят, что пятнадцать лет квартиру ждали. Дмитрия в очередь на получение жилья не ставят… Вот и шастает по шабашкам, чтоб на кооператив скопить. Хочет от родителей уйти. Еще у нас Матвей есть – на машину копит, чтоб девочек завлекать. Такие вот дела… Хорошо у вас, природа – люкс. И дышится легко…

Когда вошли в лес, Лена тронула Сергея за плечо и, кивнув, остановилась. Показала рукой в сторону дома бабки Агафьи, отрицательно качнула головой. Сергей поставил ведра и впервые глянул на девушку – глаза в глаза.

– Глазищи-то у тебя, мать! – Сейчас Сергей помнил о недуге Лены – говорил, зная, что его не слышат. – И губы, и все такое прочее – хоть в заграничный журнал дамское бельишко рекламировать… Есть, видно, справедливость в природе – одно отбирает и сторицей вознаграждает за потерю. Может, приклеила ресницы? Больно густые да длинные они у тебя.

Сергей показал пальцем на свой глаз и прикрыл его.

Лена доверчиво зажмурила глаза и улыбнулась. Не решился Сергей поцеловать девушку, хоть и очень хотелось. Лишь легонько провел рукой по густым волосам.