Тень на стене

Все это было сказано быстро и бесстрастно, словно заученный урок. Рука Кина скользнула по стене за его спиной, и в дубовой панели появился черный прямоугольник. Я встал.

-- Делай, как он велит, Энн, -- сказал я. -- Может, потом...

-- И не надейтесь, -- прервал меня Кин, нетерпеливо поигрывая оружием. -- Случая не будет. Быстрее!

Мы вошли в отверстие, Кин шел следом. Он нажал выключатель, и проход осветился. Это был узкий туннель, пробитый в скале, он тянулся футов на десять и кончался у крутой лестницы. Кин провел нас вниз, задвинув сначала плиту в стене.

-- Она хорошо замаскирована, -- сообщил он, указывая на металлическую обшивку. -- Этот рычаг открывает ее изнутри, но никто, кроме меня самого, не найдет пружины, которая открывает ее снаружи. Полиция может хоть разрушить дом, но этого прохода не найдет.

Это стоило запомнить, хотя в тот момент толку от этих сведений было мало. Мы с Энн спускались по лестнице, пока она не кончилась в другом коротком коридоре. Дальнейший путь преграждала дверь из стальных прутьев. Кин открыл ее и сунул ключ в карман. Коридор, где мы оказались, был слабо освещен, и в нем стояли несколько стульев; пространство же за решетчатой дверью было совершенно темным.

Кин открыл дверь и жестом приказал мне входить. Закрыв ее за мной, повернулся к Энн. Я заметил, что лицо ее мертвенно-бледно.

То, что произошло потом, заставило меня яростно выругаться. Кин вдруг взмахнул пистолетом и ударил Энн по голове.

Девушка слишком поздно поняла его намерения. Она подняла руку, но не успела заслониться от удара. Беззвучно опустилась она на землю, из виска ее сочилась кровь. Кин перешагнул через нее и подошел к выключателю, вмонтированному в стену.

Невыносимо яркий, кинжальный свет резанул по глазам. Я крепко зажмурятся, потом открыл глаза и осмотрелся. Я был в жертвенной пещере, которую только что видел на экране. Высоко на стенах крепились камеры, они уже работали. Ослепительные дуговые лампы заливали меня светом со всех сторон.

Серый занавес отделял часть помещения у противоположной стены, но сейчас он был поднят и открывал глубокую нишу. В нише стоял какой-то предмет -- бочковатый, высотой футов десять, ощетинившийся шипами и увенчанный камнем, который пульсировал холодным сиянием. Этот предмет, серый и блестящий, словно лакированный, явно был прототипом киновского ацтексхого бога.

Странно: глядя на эту штуку, я почувствовал, что самообладание возвращается ко мне. Это, разумеется, была модель, бездушная и мертвая, поскольку в существе такой вот формы не могло быть жизни. Правда, Кин вполне мог установить в нем какие-нибудь механизмы.

-- Как видите, Хэвиленд, -- заговорил Кин из-за решетки, -- это создание существует на самом деле. Я наткнулся на его след в древних пергаментах, которые нашел в Библиотеке Хантингтона. Оно описывалось как интересная составляющая фольклора, но я заметил в этом нечто большее. Снимая в Мексике "Обезьяну Бога", я нашел разрушенный храм и то, что покоилось под алтарем.

Он коснулся выключателя, и из ниши позади существа вырвался свет. Я быстро повернулся. За моей спиной на стене поднялась моя собственная гротескно вытянутая тень, а рядом виднелось бесформенное пятно темноты, которое я недавно видел на экране.

Повернувшись спиной к Кину, я сунул руку в карман и тронул тяжелое пресс-папье, которое прихватил со стола. Сначала я хотел швырнуть его в Кина, но потом решил приберечь. Прутья решетки были слишком часты, кроме того, наш гостеприимный хозяин тут же застрелил бы меня.

Тут мое внимание привлекла тень на стене -- она шевельнулась. Потом поднялась, слабо раскачиваясь, шипы ее удлинялись. Существо уже не было бездушным и мертвым. Я резко повернулся и увидел, что предмет, отбрасывающий тень, невероятно переменился.

Он не имел уже бочкообразной формы. С дюжину гладких, поблескивающих отростков с уплощенными присосками на конце поддерживали стройное змеиное тело. И по всей длине этого серого столба выросли щупальца. Они росли и мерзко извивались по мере того, как этот воплощенный кошмар пробуждался к жизни. Кин не лгал. Чудовищный свидетель далекого прошлого, которого Кин привез из ацтекского капища, выбирался из ниши -- бесчисленное множество щупалец, оживленных вечным голодом.

Спас меня Кин. Он увидел, что я стою неподвижно, парализованный страхом перед гигантским созданием, понял, что я лишаю его эффектнейших кадров, и крикнул. Его хриплый крик разрушил опутавшие меня чары. Я повернулся, пробежал через пещеру к выходу и там вцепился в решетку, срывая кожу с рук.

-- Бегай! -- крикнул мне Кин; его плоские глаза горели. -- Он не может двигаться быстро! Берегись...

Извивающееся щупальце пронеслось мимо, и тошнотворный запах пижмы ударил мне в нос. Я отскочил и вновь пересек пещеру. Одни лампы погасли, вспыхнули другие. Кин склонился над пультом. Он манипулировал светом так, чтобы не потерять наши тени, чтобы в кульминационный момент фильма тень этой чудовищной твари оказалась на стене рядом с моей.

Это была кошмарная игра в пятнашки в ослепительном сиянии юпитеров, под бесстрастными взглядами камер. Я уклонялся, ускользал, сердце мое колотилось, кровь стучала в висках, а мрачная тень продолжала медленно двигаться по стене. Ноги мои устали от усилий, но я еще бегал... и это продолжалось часами... или веками.

Были и краткие моменты передышек, когда я хватался за решетку, проклиная Кина. Он не отвечал. Его руки танцевали над пультом, манипулируя лампами, взгляд метался по подвалу. Именно это меня и спасло.

Кин не заметил, что Энн шевельнулась и открыла глаза. Он не видел, как девушка, быстро оглядевшись по сторонам, тихо поднялась на ноги. К счастью, она была за спиной Кина, а он не поворачивался.

Я старался не смотреть на Энн, но это у меня плохо получалось. В последний момент я увидел изменившееся лицо Кина -- он резко повернулся, но стул уже опустился и разбился о его голову. Кин рухнул на колени, хватая воздух руками, а потом повалился набок.

Я находился у противоположной стены пещеры и на мгновение отвлекся от чудовища. Я следил за ним краем глаза, чтобы отскочить, если оно слишком приблизится, но оно вдруг покатилось вперед с неожиданной скоростью. Я пытался увернуться, но не успел; щупальце подсекло мне ноги, и я растянулся во весь рост. Тогда я попробовал откатиться, но еще одно гладкое серое щупальце обернулось вокруг моей левой руки.

Невыносимая боль пронзила плечо, когда чудовище подняло меня вверх. Я услышал как закричала Энн, потом раздались выстрелы. Пули вошли в мягкое тело чудовища, но оно не обратило на них никакого внимания. Тварь подтащила меня поближе к полыхающему камню, в котором концентрировалась ее жизнь.

И тут я вспомнил, что говорил Кин. Именно здесь могло оказаться уязвимое место этого чудовища. Пресс-папье по-прежнему лежало у меня в кармане. Я выхватил его, изо всех сил швырнул в сверкающий кристалл... и тот раскололся!

Пронесся звук, словно разом зазвонили тысячи хрустальных колокольчиков. Этот сверлящий звон ударил по ушам и тут же стих. И не осталось ничего, кроме света.

Это выглядело так, словно я освободил целое море огня. Дуговые лампы померкли, приглушенные потоком серебристого сияния. Холодное великолепие Арктура и ослепительный блеск тропической Луны слились в этом свете.

А потом свет погас, и я почувствовал, что падаю. Когда я рухнул на пол, страшная боль пронзила вывихнутую руку.

Ошеломленный, я поднялся, думая, что чудовище по-прежнему склоняется надо мной. Но его не было. Вместо него в нескольких футах от меня стоял предмет, похожий на бочку -- именно его я видел в нише. В его закругленной вершине, там, где прежде находился камень, зияла большая дыра. И я каким-то образом почувствовал, что существо это больше никому не причинит вреда.

Энн, держа в одной руке револьвер Кина, а в другой ключ, открыла дверь. Она побежала ко мне, я бросился навстречу.

Забрав у нее оружие, я проверил, заряжено ли оно.