Тень на стене

Под разрушенным алтарем скрывался бог -- давно забытый бог, которому поклонялись еще до того, как из лона веков родились ацтеки. По крайней мере местные жители считали его богом и возвели в его честь храм, но Кин намекал, что на самом деле существо это было одним из "капризов природы" -- тех диковин, которые просуществовали целые эпохи, ведя жизнь, совершенно отличную от человеческой. Существо ни разу не появилось на экране, за исключением нескольких кадров в темном подземелье. Оно было десяти футов в высоту и имело вид бочки, ощетинившейся странными остроконечными наростами. Самой удивительной деталью его был камень в закругленной верхней части тела -- отполированный кристалл размером с детскую голову. Вероятно, в этом кристалле и сосредоточивалась жизнь существа.

Создание это не было мертвым, но не было и живым в общепринятом смысле этого слова. Когда ацтеки наполняли храм горячими испарениями человеческой крови, существо оживало, а камень испускал неземное сияние. Но co временем жертвоприношения прекратились, и существо погрузилось в спячку, напоминающую анабиоз. В фильме Кин возвращал его к жизни.

Он тайно привез его к себе домой и поселил бога-чудовище в подвале. Помещение было оборудовано специально: он установил там автоматические камеры и тщательно продуманное освещение, чтобы съемку можно было вести одновременно из нескольких мест, а затем монтировать отснятые кадры. И вот тут я заметил проблеск гения.

Я всегда знал, что Кин -- настоящий профессионал, однако в сценах, которые мы увидели позднее, меня не столько восхитили технические трюки -достаточно мне знакомые, -- а небывалая ловкость, с которой он придавал правдоподобной актерской игре реальность. Его герои не играли -- они жили.

Точнее -- умирали, потому что в фильме их бросали в подвал на мучительную смерть, подобно жертвам, приносимым чудовищному богу ацтеками. Жертва пробуждала это существо к жизни, заставляла фантастически сиять камень, в котором заключалась его жизнь. По-моему, первая жертва была самой эффектной.

Подвал, где находился бог, был большой, но совершенно пустой, за исключением закрытой ниши, в которой стояла статуя. Зарешеченный проход вел в комнаты наверху. На экране появился Кин с револьвером, он гнал по проходу какого-то мужчину, одетого в комбинезон и с черной щетиной на неподвижном лице. Кин рывком открыл дверь и втолкнул жертву в подвал. Потом он закрыл решетку и склонился над пультом.

Вспыхнул свет. Мужчина остановился у решетки, а потом, повинуясь приказу Кина, медленно отошел к противоположной стене. Там он и стоял, оглядываясь по сторонам с тупым выражением лица. Свет очерчивал на стене его отчетливую тень.

А потом рядом с ним появилась вторая тень.

Она была огромной, округлой, с торчащими во все стороны толстыми шипами и темным наростом наверху -- камнем жизни. Тень чудовищного бога! Мужчина заметил ее и повернулся.

Безумный ужас исказил его лицо. При виде этой чудовищной, невероятно реалистической гримасы я почувствовал, как мурашки снова побежали у меня по спине. Это было слишком убедительно. Невозможно, чтобы этот человек просто играл!

А если-играл, значит -- был гениальным актером, так же как Кин -великолепным режиссером. Тень на стене дрогнула, принялась раскачиваться и несколько поднялась, держась на дюжине отростков, выдвинувшихся снизу. Шипы изменились -- они вытягивались, отвратительно извивались, напоминая червей.

Однако не метаморфоза тени заставила меня застыть на стуле, а скорее неподдельный ужас на лице мужчины. Он стоял, вытаращив глаза, а тень на стене раскачивалась, делаясь все больше и больше. Наконец человек с немым воплем бросился бежать. Тень заколебалась, словно в нерешительности, и медленно ушла за пределы кадра.

Но были и другие камеры, а Кин умело пользовался монтажом. Мужчина метался по подвалу, то и дело сверкали ослепительные вспышки, и по-прежнему страшная тень ползла по стене. Ни разу не было показано, что же бросало эту тень -- только сама тень, -- и это оказалось блистательным трюком. Я знал слишком много режиссеров, которые не могли устоять перед соблазном показать в фильме чудовище, уничтожая тем самым иллюзию: резина и папье-маше, как бы умело их ни использовали, никогда никого не убедят.

Наконец тени слились в одну -- гигантская, раскачивающаяся тварь с вьющимися щупальцами и черная тень мужчины. Он был схвачен и поднят вверх, несмотря на отчаянные попытки вырваться. Потом тени слились совсем, и мужчина больше не появлялся. Только темная шишка, венчавшая большую тень, побледнела и замерцала, словно из нее шло удивительное сияние, свет, насыщавшийся жертвой. Камень ожил.

Где-то рядом послышался шорох, Энн вздрогнула и прижалась ко мне в темноте. Из аппаратной донесся голос Кина:

-- Сцен с жертвами больше, мистер Хэвиленд, но я их еще не смонтировал, за исключением той, которую вы увидите через секунду. Как я говорил, фильм еще не закончен.

Я молчал, не отводя глаз от экрана, на котором разворачивалась фантастическая история. Экранный Кин вел в свою пещеру очередную жертву: это был невысокий, толстый мужчина с блестящими напомаженными черными волосами. Я не видел его лица, пока он не оказался заперт в подвале, и тогда вдруг дали крупный план, вероятно, с помощью телеобъектива. Пухлое лицо с небольшими усиками стремительно выросло до гигантских размеров, и я узнал Энди Уорта.

Это был тот самый пропавший журналист. Впервые видел я, как исчезает изысканность, покрывавшая его до тех пор тонким лаковым слоем. Глаза его выражали неподдельный страх. Когда на стене внезапно появилась призрачная тень, я подался вперед. Уорт заметил ее, и выражение его лица было... потрясающим, иначе не скажешь. Оттолкнув стул, я встал. Вспыхнул свет, экран погас.

Арнольд Кин стоял у двери, прямой, как всегда. В руке он держал револьвер, ствол смотрел мне в живот.

-- Вы лучше сядьте, мистер Хэвиленд, -- тихо сказал он. -- И вы тоже, мисс Говард. Я хочу вам кое-что сказать... и не желаю никаких мелодрам. Этот револьвер, -- он искоса посмотрел на него, -- необходим. Есть некоторые моменты, которые вы должны знать, мистер Хэвиленд, по причинам, которые поймете позже.

-- Вскоре у вас будут гости, мистер Кин, -- предупредил я его. -- Не думаете же вы, что я пренебрег обычными мерами предосторожности.

Он пожал плечами.

-- Разумеется, вы лжете. Кроме того, у вас нет оружия, иначе вы уже достали бы его. Я не ждал вас раньше завтрашнего вечера, однако приготовился. Короче говоря, хочу сообщить вам следующее: фильм, который вы только что видели, -- документальный.

Энн закусила губу. Я молчал, и Кин заговорил снова:

-- Неважно, верите вы мне или нет, потому что через несколько минут вынуждены будете поверить. Я рассказал вам кое-что о моих мотивах, о моем стремлении создать настоящий шедевр ужаса. И я создал его, точнее, завершу к завтрашнему дню. Исчезли какие-то бродяги и сезонники, а также репортер Уорт, однако я старался не оставлять следов. Вы будете последним исчезнувшим... вы и эта девушка.

-- Ты никогда и никому не сможешь показать этого фильма, -- сказал я.

-- Ну и что? Вы обычный ремесленник, мистер Хэвиленд, и не понимаете, что значит создать шедевр. Разве произведение искусства становится менее прекрасным от того, что оно укрыто? Я посмотрю этот фильм... а после моей смерти его увидит весь мир и признает мой гении, даже если он вызовет страх и ненависть. Реакции моих актеров не зависят от воли -- в этом-то все и дело. Как режиссер вы должны знать, что ничто не заменит подлинного чувства. Их реакции не были наигранными, это совершенно очевидно. Первой жертвой стал человек неинтеллигентный, тупой простак, страх которого основывался на суевериях. Следующая жертва представляла более высокий уровень -- бродяга, заглянувший в эти места несколько месяцев назад. Благодаря вам цикл будет закончен, поскольку вы будете знать, что вас ждет, и ваши попытки рационализировать страх добавят фильму пикантный привкус. А теперь оба встаньте, поднимите руки вверх и идите передо мной по коридору.