Гоплит Гай

Десять тысяч упрямо продвигались по левобережью Тигра на север. Они форсировали Фуск, Большой и Малый Заб, взяли город Ларису, лежащий в устье Заната. Здесь, на границе Мидии, в начале земель воинственных кардухов, их, наконец, оставил конвой царских войск - их преследователь Тиссаферн отправился в обратный путь, в Вавилон. Здесь, на этом отрезке пути греков ждал и особый враг - незнакомый им до сих пор хмельной напиток - делил-бад, одуряющий мёд, который пчелы несли то ли с цветов рододендрона, то ли с азалии. Но наемники приноровились и к встреченным визжащим ордам кочевников, и научились выгонять дурь из подлого меда - его вываривали и смешивали с сахаром.

На восточных отрогах Антитавра, в сердце Малой Армении, греков ждало объединенное войско кардухов, таохов, армян и скифинов. Ну что же - "Воины, жертвы нам благоприятны, птицы предвещают удачу, предзнаменования прекрасны. Вперед!" - уже готов был скомандовать Ксенофонт. Он уже обучил армию новой тактике - разделив все войско на лохи (лох соответствовал современной роте), он назначил лохагов (одним из которых стал гоплит Гай) и дал лохагам свободу в маневре. ("На основе организационного расчленения спартанской армии в особых условиях боя на резко пересеченной местности зародилось тактическое расчленение войск. Тактической единицей стал спартанский лох" - профессор, генерал-майор Е.А.Разин).

Но битва не состоялась - прибыла группа туземных парламентеров, которым удалось втолковать, что греки не претендуют на их земли, что им нужен лишь проход и что они идут из Междуречья, где сражались с Артаксерксом. Объединенные силы туземцев, которым был ненавистен персидский монарх, согласились пропустить наемников к Черному морю, которое тогда называли Понтом Евсинским. Да, битва не состоялась, но лишь с неприятелем, а впереди греков ждал кошмар зимнего похода через цепи Южного и Северного Армянского Тавра.

Следующей ночью Гай, который уснул на земле, завернувшись в походный плащ и положив голову на щит, приснилась Снежана. Но она почему-то была не рыжей, а седой. Ее белоснежные волосы укрыли лохага Гая, и он проснулся, задыхаясь. Его с головой покрывало снежное одеяло. В ознобе он встал и ... не увидел соратников. Лишь кое-где из-под снега выходили тоненькие струйки жиденького пара. Те, кто проснулся и догадался, что произошло, не хотели вставать - под снегом было хоть немного теплее. Гай, дрожа, подошел к одной из обозных повозок, натряс из амфоры в ладонь загустевшего оливкового масла и принялся растирать закоченевшее тело. Немного согревшись, он закричал:

- А-ля-ля!

И боевой клич поднял спящую армию.

Они все глубже внедрялись в горную страну, и их ноги, обутые в изношенные сандалии и легкие калигулы, все глубже вязли в снегу. Где же ты, добрая милая Греция, где твое жаркое солнце?!.. Десять тысяч продолжали свой анабасис - восхождение - и не ведали, что уже совсем скоро, через три-четыре перевала они однажды услышат радостный крик Гая:

- Море! Море! Дошли!..