Миры Филипа Фармера т. 19. Ночь света. Отче звёздный. Мир наизнанку

Кэрмоди сглотнул слюну и сказал:

— Боже, прости меня еще раз.

— А ты думал, что об этом уже можно забыть, верно? Но мы не можем убежать от своих злодеяний. Они преследуют нас как собака, учуявшая кость.

Абду подошел к креслу, встал на колени и, навалившись животом на бедра Кэрмоди, снял с пленника туфлю и носок. Кэрмоди стал извиваться, пытаясь сбросить с себя мучителя, и вдруг закричал — это щепка вонзилась ему под ноготь большого пальца.

— Давай кричи, — подбодрил его Абду. — Никто не услышит тебя через эти стены.

Он взял коробок кэринянских спичек, чиркнул одной из них о каменный пол и, подпалив кончик щепки, встал.

— Это дерево пропитано маслом, — сообщил он. — Жжет как адский огонь, правда?

Внезапно в дверь постучали. Абду развернулся и выхватил из кобуры пистолет. Кто-то снова постучал, и стало тихо. Абду с облегчением вздохнул и неожиданно подпрыгнул от телефонного звонка.

Священник следил, как над медленно разгорающимся огнем поднимается дым. Он уже не кричал и чувствовал, что скоро потеряет сознание. Он испытывал неимоверную боль, но знал, что она несравнима с теми адскими муками, когда огонь коснется нервов.

— Хватит звонить, черт бы тебя побрал! — рявкнул Абду.

— Наверное, это ищут меня, — простонал Кэрмоди. — Они нашли полицейских, которых вы вывели из строя. И им известно, что я не покидал отель.

— Ладно, пусть поищут тебя в другом месте. Сюда никто не попадет, пока дверь на засове.

Кэрмоди зашипел от боли.

— А что ты будешь делать потом? Они все равно не уйдут. Кроме того, они знают, что этот номер снимает миссис Фрэтт, которая на телефонный звонок не отвечает. И тебя в твоем номере нет. Охране известно, что из отеля ты не выходил. Ты же знаешь, как они проверяют каждого, кто входит и выходит.

Абду нахмурился и посмотрел на телефон. Потом оторвал кусок липкой ленты, лежавшей на столе, и, заклеив Кэрмоди рот, поднял трубку.

Кэрмоди хотелось услышать разговор, но это ему не удалось. Огонь достиг его плоти. И он уже ничего не слышал, кроме собственного крика, который остался в горле, запечатанном липкой лентой. Крик подымался все выше и выше, в голову. Однако боль не помутила зрения, и он увидел тонкую струйку дыма, вьющуюся над дверным запором. Абду не видел этого, потому что стоял спиной к двери.

Огненная полоса медленно прочертила засов. Сталь лопнула. В тот же миг Абду повернулся и исчез в облаке желтоватого дыма. Его тело превратилось в смутный силуэт. Неясная тень вскинула руки, сжимая горло, и упала. Секундой позже в номер ворвались кэриняне в противогазах. Один из них бросился к Кэрмоди и попытался вытащить щепку из-под ногтя большого пальца, но только сломал обгоревший кусок. Тогда он вскочил, махнул рукой другому, и тот, достав шприц, ввел Кэрмоди в руку какое-то вещество. Через несколько секунд страдальца охватило блаженное забвение…

Он очнулся на какой-то кушетке. Боль в пальце и изрезанной щеке прошла. Над ним склонился Тэнд. По щекам его текли слезы. Но Тэнд не смущался: кэринянские мужчины плакали так же часто и охотно, как земные женщины. Он улыбнулся и похлопал Кэрмоди по руке:

— Все в порядке. Ты у меня дома, в полной безопасности, — во всяком случае в этот момент. Мы вовремя разрезали дверь автогеном. Можно сказать, нам повезло: Абду ничего не заметил, иначе он убил бы тебя.

— Абду парализовали газом?

— Да, он жив и сейчас на допросе.

— Он рассказал что-нибудь о своей связи с Лифтином и Абогом?

— Мы воспользовались шаларошелем, и он выложил все. Абду нанял Лифтина убить тебя, и это люди Лифтина покушались на тебя рядом с домом миссис Кри. Однако мы уверены, что Лифтин не только делал это втайне от Абога, но и тщательно скрывал от секретаря главы покушение, которое готовилось против тебя. Абог заинтересован в том, чтобы ты оставался в живых, потому что он и Рилг надеются на твою помощь в беседе с Йессом по поводу всеобщей Ночи. Ты, мой милый друг, попал в эту паутину.

— А миссис Фрэтт мертва?

— Боюсь, что так. Абду рассказал нам, как она была убита. — Заметив, что Кэрмоди вздрогнул, Тэнд поспешил ободрить его: — А что еще тебе оставалось делать?

— Я знаю тебя достаточно хорошо и понимаю, что ты озадачен моим поведением. Тебя интересует, почему я, человек, переживший Ночь, так яростно сопротивлялся. Почему не постарался отговорить миссис Фрэтт от пыток, когда она явно склонялась к отказу от своих намерений.

— Да, этот вопрос меня интересует. Но я понимаю, почему желание выжить преодолело остальные доводы рассудка. Человек, прошедший через Ночь, далеко не идеален. Я переживал ее многократно и всякий раз становился лишь ненамного лучше прежнего. И мне еще куда как далеко до совершенства. Кроме того, разве я могу тебя судить? Я и сам, наверное, поступил бы так же. — Он помолчал и добавил: — Но одного я все-таки не понимаю. Ты мог заставить разум не воспринимать физическую боль. Почему не воспользовался своими способностями?

— Я пытался, — ответил Кэрмоди. — Ив первый раз это у меня не получилось.

— Хм-м. Понимаю.

— Во мне что-то выключилось, — сказал священник. — И ясно почему. Я почувствовал, или, вернее, почувствовала какая-то бессознательная часть меня, что я должен пострадать за горе, причиненное миссис Фрэтт и ее сыну. Это ощущение не поддается логике, потому что моя боль ничем бы ей не помогла, а уж мне тем более. Но бессознательный ум имеет свою собственную логику, как ты сам прекрасно знаешь. — Он пошевелил раненым пальцем. — Не болит.

— Заболит, когда анестезия перестанет действовать. Но ты уже сможешь контролировать эту боль. Или ты по-прежнему намерен причинять себе страдания?

— Думаю, что нет. — Кэрмоди сел. Собственное тело казалось ему слабым и, как ни странно, голодным. — Я хочу есть. Сколько времени?

— Через час ты должен встретиться с Йессом. Думаю, у тебя хватит сил.

— Я чувствую себя прекрасно. А теперь ты что-нибудь предпримешь против Абога и Рилга?

— Это зависит от Йесса. Ситуация очень сложная. Требуется время, чтобы разобраться в ней и привести наши планы в исполнение. Нам сейчас очень не хватает времени. Кроме того, мы до сих пор не разыскали Лифтина.

Кэрмоди поднялся с кровати. Закусив, приняв душ и одевшись, он снова почувствовал себя самим собой.

Тэнд не скрывал радости.

— Я хочу, чтобы при встрече с нашим сыном ты выглядел хорошо, — сказал он. — Хотя, честно говоря, я чувствую, что он больше твой сын, чем любого из остальных Отцов.

— А другие тоже так считают?

— Теперь уже нет. Пойдем. На улицах очень людно, и дорога займет много времени.

Тэнд оказался не прав. Народу на улицах поубавилось, и многоголосый галдеж утих.

— Никогда прежде я такого не видел, — сказал он. — Наверное, люди волнуются, какое решение примет Йесс, и сидят по домам у телевизоров, ожидая его обращения к жителям планеты.

Машина свернула за угол огромного храма, к той стороне, которую Кэрмоди никогда прежде не видел. На этой стене не было портика с кариатидами, и в нишах виднелось лишь несколько фигур. Тэнд припарковал машину у входа и провел Кэрмоди в небольшую дверь у юго-западного угла здания. Отряд охранников отсалютовал ему, и офицер открыл перед пришедшими дверь большим ключом, который висел на серебряной цепи на его широком поясе.

За дверью оказалась маленькая комната с несколькими креслами и столиками, на которых лежали кэринянские и некэринянские журналы, книги и кассеты с записями. Другая дверь вела на площадку лестницы с кварцевыми ступенями, где стояла небольшая кабина гравитонового лифта. Низ шахты лифта был высечен в каменной породе.

Тэнд и Кэрмоди вошли в лифт. Кэринянин нажал пусковую кнопку и еще одну кнопку с идеограммой цифры «семь».

— Я с тобой не поеду, — сказал он. — Тебя некому будет представлять, хотя протокол и требует этого. Но он видел твою фотографию. Да и кем ты можешь быть, как не Джоном Кэрмоди, верно?