Возвращение последнего атланта (сборник)

Он силой усадил Норта на каменную скамью в небольшой тенистой альтане, обвитой цветущими глициниями. Глициния цвела так буйно, что почти не было видно зелени под пеной фиолетовых соцветий.

Здесь было тихо, пахло свежестью и хвоей. Высоко в синем небе мерно покачивали темными мохнатыми лапами сосны.

— Повторяю, Кроббса ты сегодня не найдешь, — сказал Марк, закуривая сигарету. — У тебя есть время подумать. Старик не простил бы тебе этого шага.

— Мне наплевать.

— А как ты думаешь работать дальше? Лаборатория сверхвысоких энергий в его ведении.

— Ему придется потесниться. Кроббс заставит его.

— Кроббс лицо временное. Его отзовут, и что тогда?

— В конце концов могу уйти и я…

— Это уже глупо, Норт. И ты сам понимаешь, что пальнул сейчас глупость. Где еще ты сможешь вести такие исследования? Разве только там — за океаном…

— Не знаю, что делать, — прошептал Норт, наклонившись и сжимая обеими руками голову. — Ты представляешь, чего мне стоила разработка этой теории?

— Догадываюсь.

— И теперь, когда можно перейти от формул к экспериментам, мне предлагают не торопиться, чего-то ждать, намекают, что было бы гуманнее вообще не продолжать исследования. Поставь себя на мое место, Марк. Ведь я выносил эти идеи, выстрадал их, за ними месяцы бессонных ночей, сомнений, колебаний, надежд… Мне скоро тридцать. Я еще не сделал ничего, Чтобы оправдать свое место в науке. И вот теперь, на пороге такого открытия, меня пытаются остановить. И кто? Человек, который меня учил, ввел в науку. Разве не бессмыслица, разве не несправедливость? А я чувствую сейчас такую силу, что, кажется, мог бы…

— Уничтожить всю планету, — спокойно подсказал Марк.

— Не надо пугать меня призраком всеобщего разрушения. Не я первый, не я последний… Но я хочу, черт побери, убедиться, прав ли я, проверить, чего стоит вся эта эквилибристика на кончике пера. И я хочу, если я прав, чтобы мое открытие и меня признали.

— Никто не отказывает тебе в этом. Старик только просил не торопиться.

— Разве ты его еще не раскусил? Если ему что-то не понравится, он способен тянуть годами, выдумывая один повод за другим. Он упрям, как миллион быков. Хочешь пари? Он сделает все, чтобы не допустить экспериментальной проверки.

— Ты расстроен и сгущаешь краски, Норт. Не спорю, конечно, он упрям. Но будем объективны, он сделал в науке столько, что имеет право на свои недостатки.

— Он давным-давно закоснел в своих воззрениях. А за последние десять лет вообще не сказал ничего нового. «Организует» работу других. А по существу — мешает.

— Не торопись, дружище. Поставь себя на его место. Только что погибли двое его сотрудников. А ведь то, что предлагаешь ты, гораздо опаснее. Кстати, он был противником экспериментов, которые начал Мик. Тем не менее разрешил продолжать их. Убежден: он сейчас в глубине души считает себя виновником гибели Мика и Фрэды.

— Да пойми ты наконец: Мик вел эксперименты в развитие его же идей. Чего ради он стал бы запрещать их? В случае удачи первым всюду фигурировало бы имя шефа. Мик оказался бы только исполнителем.

— Ну, а твои концепции, Норт, разве они не вытекают логически из идей Старика? Его сила в том, что он сумел заложить пути развития теории на десятки лег вперед. В отличие от многих он имел право стать организатором науки.

— В развитии физики всегда существовала преемственность. Новое вырастало на фундаменте или на обломках старого. Но, пожалуйста, не сравнивай меня с Миком. Мик пытался доказать то, о чем предположительно говорил шеф. Для меня же старые работы шефа лишь трамплин, оттолкнувшись от которого я вступаю в область неведомого, в мир таких явлений, которых современная наука еще не знает. Это даже не новое направление, это может оказаться новой эпохой в науке об энергии.

— В излишней скромности тебя, пожалуй, не упрекнешь, — заметил Марк, провожая глазами облака, проплывающие в просветах ветвей.

— А зачем мне быть «излишне скромным»? Я говорю о своей работе, о том, в чем убежден. Ты и сам не мог не признать, что мои выводы важны и интересны. Чего ради я должен теперь рядиться в скромность? Я знаю себе цену. Только это и придает мне силы.

— Пойдем, Норт, — сказал Марк, вставая. — Вижу, что убедить тебя еще труднее, чем Старика. Но прошу, подумай хорошенько, прежде чем ты заговоришь завтра с полковником Кроббсом. Потом ты уже не сможешь нажать на «стоп-кран».

На другой день утром в лаборатории Марка неожиданно появился сам шеф.

— Где Норт? — было первым его вопросом.

— Не знаю, еще не видел его сегодня.

— Как он вчера?

— Немного психовал.

— Необыкновенный талант, но… — Старик не закончил и принялся рассматривать графики, над которыми работал Марк.

— Не получается?

Марк отрицательно покачал головой.

— Должно получиться. — Голос Старика стал жестким. — Попробуй изменить систему отсчета.

— Уже пробовал.

— Попробуй еще раз.

Старик присел на высокий табурет рядом с Марком.

— Как бы он не натворил глупостей…

— Вы имеете в виду Норта?

— Конечно, не господа бога, — вспылил Старик.

— Черт его знает. — Марк резким движением отодвинул бумаги.

— Этого болвана Кроббса ты сегодня тоже не видел?

— Нет.

— Странно, куда они все девались?

— Вы думаете, Норт?…

— Ничего я не думаю! — снова вспылил Старик. — Норт умный парень, но у него иногда пузырятся мозги. Ты вчера упомянул об эксперименте в космосе. Я прикидывал. Это пока невозможно. Нужен слишком большой источник энергии. Не сумеем поднять на орбиту.

— А если сконцентрировать поток космического излучения?

— Неплохая мысль… — Старик задумался. — Ты не говорил об этом Норту?

— Нет.

— Ну, я пойду, — сказал Старик. — Пришли ко мне Норта, когда он явится.

— Хорошо, шеф.

— Пойду, — повторил он, но не ушел. Постоял у окна и вернулся к столу Марка. Марк встал.

— Нет, сиди. — Старик снова взгромоздился на высокий табурет. — Знаешь, отчего погибли Мик и его девушка?

— Пока нет.

— А думал над этим?

— Конечно.

— Ну и?…

— Может быть, прав Норт. Это новый вид энергии. Защитное поле оказалось бессильным.

— Норт, Норт… Меня интересует, что ты сам думаешь.

— У меня нет сложившегося мнения.

— Плохо! Собственное мнение надо стараться иметь всегда. Пусть даже ошибочное. Так вот: непосредственная причина их гибели — глупая небрежность. Глупейшая, Марк. Они забыли включить защитное поле. Торопились или понадеялись один на другого, или еще был какой-то повод, которого мы уже никогда не узнаем. Во всяком случае, защитное поле не включилось, и, начав эксперимент, они сами подставили себя под удар.

— Это установил полковник Кроббс и его люди?

— При чем тут Кроббс? Что он вообще способен установить? Он хочет во что бы то ни стало поймать диверсантов. Ну и пусть ловит.

— И вы ничего не сказали ему?

— Святая наивность! Конечно, нет. Зачем? Ведь Мику и Фрэде мы уже не поможем.

— Как вам удалось выяснить это, шеф?

— Ничего не было проще. Конденсаторы остались заряженными. А они должны были разрядиться при создании защитного поля.

Марк ошеломленно потер лоб.

— Однако… Значит, Норт ошибся?

— И да и нет. Причину гибели Мика он истолковал неверно, но в главном он, по-видимому, прав. В его рассуждениях, расчетах и конечных выводах я не вижу ошибки. Этот пока неизвестный нам вид излучения должен существовать.

— Каким образом? Не понимаю.

— Сейчас поймешь. Так иногда бывает: стройное здание теории вырастает на фантастических предпосылках. Они впоследствии рушатся, а теория остается. В этом одно из проявлений гениальности ученого. Исходные предпосылки для него лишь детонатор. Дальше он все строит на логике, знаниях, интуиции. И возносится так высоко, что предпосылки, породившие весь каскад мыслей, перестают играть сколько-нибудь существенную роль. Норт шел в своих рассуждениях от энергии, выделившейся в эксперименте Мика: той энергии, которую не смогло задержать защитное поле. А защитного поля вообще не было. Воображаемый избыток излучения был энергией самого эксперимента. Но, ошибочно приняв, что какое-то избыточное излучение происходило, Норт сумел с удивительной прозорливостью установить те условия, при которых оно может и должно возникнуть. И тут он, по-видимому, прав. Другими словами, если удастся воссоздать условия, теоретически предсказанные Нортом, произойдет это, пока загадочное для нас, излучение огромной силы.