Возвращение последнего атланта (сборник)

Мы взяли с десяток глубоководных станций в местах, не предусмотренных программой исследований. На поверхность были подняты только куски пористой базальтовой лавы.

В Москве выяснилось, что возраст лавы действительно измеряется несколькими тысячелетиями.

Я хотел включить в отчет историю удивительного музея в Порто-Альтэ и содержание рукописи дона Антонио ди Ривера. Однако начальника взорвало, и он наговорил мне кучу неприятных вещей.

— Соображать надо, — сказал он, — отчет будет печататься в трудах института…

Увидев мое огорченное лицо, он немного смягчился:

— Если у тебя такой зуд, напиши об этом научно-фантастический рассказ. Смерть дона Антонио освободила тебя от данного ему обещания.

Я так и сделал.

КТО НАЖМЕТ НА «СТОП-КРАН»?

— Что же дальше?

— Ты о продолжении эксперимента, Норт?

— Да…

— После гибели Мика и Фрэды лаборатория сверхвысоких энергий для нас недоступна. Ты прекрасно знаешь об этом.

— Но работы нельзя останавливать. Они — там, за океаном — продолжают исследования. Мы мгновенно отстанем от них. Что с шефом? Неужели он не понимает?

— Он, вероятно, понимает, но, прежде чем продолжать, надо выяснить, почему все полетело к чертям.

— Методика эксперимента, Мик вел себя как слепой щенок. Я говорил ему. И тебе тоже, Марк.

— Это общие слова, Норт. Конкретно: где ошибка?

— Защитное поле. Оно не выдержало.

— Почему?

— Мик получил какой-то новый вид энергии. Нарастающий разряд. Мы с этим никогда не имели дела.

— Одно из предположений, Норт, не более.

— Да, предположение, но весьма вероятное. Вот смотри, Марк.

Они подходят к меловой доске, занимающей всю стену лаборатории. Норт начинает быстро писать формулы: буквенные символы, корни, производные, степени, интегралы, знаки неравенства, бесконечности и снова буквенные символы. Доска исписана сверху донизу. Норт подчеркивает конечную формулу, стирает все написанное, а формулу переписывает в левом верхнем углу доски и заключает в картуш.

Марк, присев на край стола, не отрывает взгляда от доски.

— Ну, что? — спрашивает Норт и еще раз подчеркивает выведенную формулу.

Марк молчит, напряженно думает.

— В общем — тут ничего нового, — говорит Норт, отирая пот со лба, — я только продолжил выводы Мика.

— Пожалуй, но если это справедливо… — Марк устремляет взгляд в открытое окно, где над вершинами сосен в синем небе медленно плывут сгустки облаков. — Если это справедливо, тогда…

— Вот именно. Тогда… — Норт принимается снова писать на доске. — Тогда мы получаем в одном случае полную неопределенность — я пока не берусь анализировать ее, — а в другом вот это. — Он заключает в картуш выведенное неравенство и испытующе глядит на Марка.

— Сравни это, — он стучит мелом по доске, — с той первой формулой, что наверху, и попробуй вообразить такое.

— Вообразить еще, пожалуй, могу, — зажмурившись, как от яркой вспышки света, медленно говорит Марк. — Получается нечто совершенно фантастическое. Но выразить это словами… нет, я не в состоянии.

— А зачем? Достаточно того, что ты можешь это представить. Разве надо пересказывать словами мелодию? И вообще — к чему это? Ее можно записать нотами или пропеть. Вот здесь «нотная» запись моей «мелодии». Совершенно новая «мелодия», не так ли? — Он снова стирает тыльной стороной ладони капли пота со лба и присаживается на стол рядом с Марком.

— Да, — не открывая глаз, шепчет Марк, — новая, грозная, смертельно угрожающая мелодия. Мелодия всеобщего уничтожения. Она могла навсегда унести Мика и Фрэду…

Он широко раскрывает глаза, смотрит на облака, плывущие за окном, потом подходит к доске, снова и снова перечитывает формулы.

— Надо сказать об этом шефу, Норт.

— Занятно… — Подперев ладонью худой, плохо выбритый подбородок, шеф переводит взгляд с Норта на Марка и снова на Норта. — Занятно, мальчики… И что же ты предлагаешь, Норт?

— Надо попробовать…

— Но где? Лаборатория Мика выведена из строя. И нам не разрешают восстанавливать ее. Эти типы из военного ведомства хотят до всего докопаться сами.

— А если объяснить им?

На лице шефа появилась улыбка, но глаза за толстыми стеклами очков посуровели:

— Пока не стоит.

— Вы все-таки не верите мне!

— Не то, Норт. Если ты прав, это, пожалуй, слишком серьезно. Они могут ухватиться за твою идею, и тогда исследования приобретут… чрезмерно утилитарный характер. Понимаешь? Ведь если эту энергию использовать направленно, ее можно превратить в ужасающее оружие, равного которому нет. Пока нет.

— Мне кажется, это даже не оружие, — возразил Марк. — Это страшнее. Если процесс выйдет из-под контроля, можно запросто уничтожить всю планету.

— Ты, конечно, преувеличиваешь. Тем не менее это помощнее термоядерной бомбы.

— Что же, ограничиться теоретическим рассмотрением? Оставить все на бумаге? — В голосе Норта звучит горечь. — А может, просто затаить? Только от кого?

— Если бы кое-что из открытий последних десятилетий можно было затаить от человечества! Люди спали бы спокойнее и, вероятно, были бы более счастливыми. К сожалению, это невозможно. — Шеф снял очки, подышал на стекла, стал протирать краем халата. — Невозможно, — повторил он, подслеповато глядя на Норта. — Сказав А, Икс торопится сказать и В и С, потому что боится, как бы Игрек не опередил его. Благородное соревнование умов в нашу эпоху превратилось в бесконечный чудовищный марафон. Каждый рывок любого из бегунов заставляет остальных убыстрять бег. Трасса становится все более трудной, вокруг пропасти. Одни падают от изнеможения, других сталкивают с обрыва, третьи очертя голову бросаются на скалы сами. Но бег все ускоряется, а число бегунов возрастает. Остановить этот бег невозможно, и теперь уже никто не в силах сказать, где финиш, каким он будет.

— А если поставить эксперимент в космосе? — предложил Марк. — На одном из наших спутников-обсерваторий. Там риск не будет слишком большим, и мы сможем убедиться, насколько справедлива теоретическая концепция Норта.

— Конечно, конечно, — со вздохом сказал шеф, надевая очки. — Что-нибудь придумаем. Не надо только торопиться. Вот Мик поторопился, и нет его больше.

— Мамонт, старая песочница, интриган под маской добродетели… — Норт захлебывался словами негодования. — Борца за всеобщий мир из себя изображает. Если бы речь шла об его открытии, не рассуждал бы так.

— Ты несправедлив к нему. — Марк попытался взять приятеля под руку, но тот вырвал локоть и зашагал быстрее.

Марк тоже ускорил шаги. Теперь они почти бежали по усыпанной крупным гравием дорожке, которая вела от административного корпуса к лаборатории. Полы их белых халатов развевались на ветру.

— Несправедлив, говоришь? — Норт обернулся, и Марк увидел его осунувшееся лицо и встревоженные, злые глаза. — А почему он так реагировал? Я ждал вопросов, дискуссии, а он принялся читать проповедь. Кому она нужна? Разве мы глупее его? Не понимаем, за что нам платят такие деньги?

— Он прав в том, что экспериментальная проверка сейчас здесь, в институте, крайне сложна и несвоевременна, не говоря уже о том, что она очень опасна. Мы даже не сможем создать надежное защитное поле.

— Вздор! Для этого и существует эксперимент. Над теорией защитного поля я уже работаю, и экспериментальную проверку можно было бы начать именно с него. Вот я сейчас пойду к полковнику Кроббсу и все расскажу.

— Подожди. — Марк ухватил Норта за полу халата и заставил остановиться. — Дадим спешке пройти мимо… Ну, что ты осатанел? Садись и попробуй рассуждать разумно, тем более что Кроббса сегодня в институте нет.