Журнал «Если», 1997 № 08

— Наверное, вы не захотите продать этого подражателя? Превосходная игрушка! Никак не пойму, что это такое.

— Этого никто не может понять, — сказал Рейл. — Но это неважно. Что бы или кто бы это ни был, он не продается.

— Если вы передумаете, то я ссс радостью… — Жираф исчез за занавеской.

Кипяток, Кервин и Миранда бродили тем временем среди завалов того, что на Недсплене считалось, по всей видимости, хламом, тогда как на Земле не имело бы цены.

В торговом помещении появился некто массивный, со сложными увеличительными линзами на носу, определяющими с помощью встроенных программ подлинный возраст предметов старины, чистоту и происхождение драгоценностей и еще много всего полезного. Его одежда производила менее сильное впечатление: серебристые штаны и майка.

— Артвит Рейл! Клянусь небом, мы долго не виделись!

— Даже слишком! Рад снова с тобой встретиться, Ирунта.

Пруфиллианец и человек обнялись. Кипяток и Кервин глазели на человека, разинув рты, чего никак нельзя было сказать о Миранде: ей до него не было никакого дела, ибо все ее внимание было поглощено широким ассортиментом браслетов и ожерелий.

Ирунта высвободился из объятий старого приятеля.

— Какими судьбами?.. — В этот момент он увидел других посетителей магазина. — Вот это да! Кроманьонцы? — Он недоуменно оглянулся на пруфиллианца. — Я слышал, что ты занялся какими-то темными делишками, Артвит, но чтобы такими…

Рейл потупился.

— Я ничего не мог поделать. Они спасли мне жизнь.

— Вот как? Что ж, надо полагать, даже кроманьонец способен время от времени на цивилизованный поступок, что бы о них ни рассказывали. Итак, они спасли тебе жизнь — выходит, ей угрожала опасность?

— Все из-за него. — Рейл указал на Измира, который, заскучав в роли скульптуры, преобразился теперь в напольный вентилятор и усердно вращал лопастями сложнейшей конфигурации. — Оомемианы высоко его ценят. Настолько высоко, что объявили тотальный розыск, когда я его позаимствовал.

— Позаимствовал? По этой части ты всегда был мастером, Артвит! Только на сей раз, судя по всему, ты несколько переусердствовал.

— Видимо, в этом все дело. Спасаясь бегством, я оказался на планете, где проживают мои друзья, которые и спасли меня от оомемианов. Теперь я несу ответственность за их судьбу. Все происходило слишком стремительно, чтобы тщательно взвесить варианты действий.

— Полагаю, они вполне безвредны. — Ирунта задумчиво разглядывал Кервина, прохаживаясь за прилавком. — Признаться, живьем они не такие зловещие, как описывает история. Хотя, конечно, разница невелика. В главном анналы не лгут: мелкие черты, неразвитость черепа, скелета, мускулатуры.

— Ты бы лучше на себя посмотрел, — посоветовал ему Кипяток.

— Плюс к этому примитивные и грубые, — подытожил Ирунта.

— Но вы-то вообще неандерталец! — не вытерпел Кервин.

Друг Рейла был именно неандертальцем, о чем недвусмысленно свидетельствовал мощный торс, длинные сильные руки, покатый лоб, выступающая нижняя челюсть, густой волосяной покров на теле. Очки ювелира, поднятые на лоб, смотрелись на его физиономии совершенно неуместно.

— Кем же еще мне быть? Что ж, по крайней мере, процесс взаимной идентификации завершен. — Ирунта повернулся к Рейлу. — Скажи, они добились хоть какого-то прогресса?

— Я не занимался социологическими исследованиями, поэтому ничего толком не смогу тебе сказать. Их Земля представляется вполне первобытным уголком. Поэтому я туда и свернул. Планета до сих пор классифицируется как необитаемая.

— Бедная старушка Земля! — Ирунта печально помотал головой. — Я частенько по ней скучаю. Хотя, естественно, на ней не бывал. Там уже многие тысячелетия не ступала нога человека. Этого требовал договор.

— Минуточку, минуточку! — Кервин отчаянно жестикулировал, добиваясь внимания. — В каком это смысле «не ступала нога человека»? Кто же в таком случае мы?

Ирунта поджал толстые губы.

— Полагаю, вы считаете себя людьми, и тут уж ничего не поделать. На самом же деле вы пленники давней остановки исторического и социально-культурного развития.

Кервину надоел его снисходительный тон, будь он хоть трижды приятелем Рейла.

— Какая еще остановка развития? Да мы высшая раса! Вымерли-то не мы, а вы.

— «Вымерли»! — Ирунта деликатно хохотнул. — До чего забавно! Вы, кроманьонцы, всегда были по-своему занятными, хоть и неуклюжими созданиями. Мы не вымерли, дикарь, а улетели. Переехали. Поменяли адрес.

Кервин нахмурился.

— Что-то я не совсем понимаю…

— Так и было задумано. Живя на запретной планете, вы не могли иметь доступа к своей подлинной истории. Попробую немного приоткрыть вам глаза.

— Не уверен, что это разумно, — встревожился Рейл. — Что будет, когда я верну их домой?

— Им все равно никто не поверит, — отмахнулся Ирунта. — Традиционная кроманьонская черта, которая вряд ли изменилась с тех пор. Они не склонны верить чему-либо, чего сами не создали. — Он обернулся к Кервину. — История совсем простая, братец.

— Давай выкладывай все, как есть, — поторопил его Кипяток.

— Пожалуйста. Как и все планеты, где появлялась разумная жизнь, Земля какое-то время находилась под наблюдением изотатов.

— А это еще кто? — спросил Кервин. — Мы здесь с ними не встречались?

Ирунта улыбнулся, растянув толстые губы и показав внушительные зубы.

— Изотатов никогда никто не видел: ни пруфиллианцы, ни оомемианы, никто. Единственное, что мы наблюдали, это их гигантские корабли. Никто не знает, где их родной дом и обитают ли они там до сих пор. Вполне возможно, что они покончили с оседлой жизнью ради кочевого существования на борту колоссальных звездолетов, превосходящих скоростью все остальные известные средства передвижения. Иногда они нам что-то сообщают. Такое общение всегда имеет односторонний характер. Они дружелюбны, но отчуждены, заботливы, но только на расстоянии. Они вмешиваются в дела других разумных рас только тогда, когда принимают решение помочь развивающемуся виду, стоящему на пороге цивилизованности.

Одним словом, история говорит о том, что, наблюдая за Землей, они стали свидетелями конфликта, назревающего между двумя ветвями людей: моим народом, неандертальцами, и вашими предками, кроманьонцами. Видимо, их сильно удивил тот факт, что сразу две ветви, имевшие одного и того же человекообразного прародителя, почти одновременно стали разумными. Изотаты пришли к выводу, что более примитивные, более агрессивные и многочисленные кроманьонцы в конце концов уничтожат неандертальцев.

— Значит, вы всерьез мните себя высшей расой? — спросил Кервин.

— Ни в коем случае! У нас нет расовых предрассудков, как у вас, кроманьонцев. Полагаю, их не было и у наших предков. По поводу превосходства вам следовало бы навести справки у изотатов, но это, увы, неосуществимо.

Однако далеко не всегда высшая форма оказывается доминирующей. Мы были гораздо более мирными и созерцательными, чем наши воинственные недруги. Мы проявляли открытость и покладистость, а вы коварство и замкнутость. Мы были правдивы, искренни, а вы изворотливы и лживы. Изотаты рассудили верно: мы не смогли бы противостоять столь мощным инстинктам. Отдельный неандерталец был сильнее отдельного кроманьонца, но на поле боя мы проигрывали. К тому же кроманьонцы плодились, как мухи.

Посему было принято решение: обе ветви заслуживают дальнейшего развития, но сосуществовать не смогут. Изотаты понимали, что более тонкие, чуткие неандертальцы будут затоптаны бездушными кроманьонцами.

— Все, что вы утверждаете, можно оспорить, — заметил Кервин.

— Боюсь, историческая часть ревизии не подлежит. Изотаты вмешались и пресекли на корню любые споры. Примерно шестьдесят тысяч лет тому назад они прибыли на Землю на нескольких огромных кораблях и положили конец конфликту, попросту переселив моих предков на необитаемую планету. Насколько я понимаю, сперва предполагалось переселить кроманьонцев, но пока операция готовилась, их стало так много, что проще оказалось «изъять» нас, а не вас.