Миры Альфреда Бестера. Том 3

— Все двенадцать часов?

— Очень странно действует ваш прометий, доктор. Кстати говоря, могу ли я предложить, чтобы вы и госпожа Нунн согласились в самом ближайшем будущем на медосмотр. Прометий все-таки радиоактивен, хотя в отчете не сообщали, чтобы вы светились в темноте.

— Я знаю, — буркнул Шима. — Это был осознанный риск.

Гретхен сказала:

— Ну что делать? Плакать или смеяться?

— Ни то, ни другое не поможет, мадам. Гораздо важнее узнать, как и почему вы делали то, что делали.

— Так вы верите нам, что мы ничего этого не знали и не помним, господин Индъдни?

— Я следил за выражениями ваших лиц во время своего повествования. Да, я верю. А теперь, согласитесь ли вы вместе со мной поискать выход из тупика? — Индъдни вернулся к жаровне с углями и уселся на краешке. — Прежде чем ответить, позвольте мне заверить вас, что официально я вам ничем не угрожаю. Ваши нелепые поступки были не более чем мелким хулиганством, последствия которого легко устранить, честно заплатив потерпевшим, в чем, я уверен, вы не откажете. Участок не будет рекомендовать Законникам возбудить дело. Все равно вас сейчас не наказать, потому что завтра первый Опсдень недели Опс. Нет, меня волнует только Сторукое чудовище, а я убежден, что вы глубоко и тайно с ним связаны. Вы по-прежнему стоите на том, чтобы хранить свой секрет? У вас есть такое право, но в этом случае мы и заходим в тупик.

Гретхен наконец промолвила:

— Думаю, что пора открыть карты, Блэз.

— Я и раньше хотел, но ты меня остановила.

— Время было неподходящее. А теперь настал момент истины.

— О чем умолчим?

— Ни о чем.

— Твое «секретное оружие»? Господин Хоч?

— Ни о чем.

— Тогда пропали наши карьеры.

— Нет, если можно доверять субадару. Индъдни тихо осведомился, идет ли запись. Бесплотный голос ответил утвердительно.

— Прекратите, пожалуйста. Дальнейшее собеседование только для моих ушей — под мою личную ответственность. На этих словах вы прерываете запись.

— Да, хозяин. Десять-четыре [61]. Гретхен поблагодарила Индъдни взглядом.

— Вы так милостивы, субадар!

— Это вы, мадам, оказали мне честь. Итак…

И тут они рассказали ему все, как на духу. Индъдни проявил высшую любезность, отказавшись на это время от своей бесстрастной маски и позволив изумлению, безнадежности, негодованию, сомнению, иногда даже насмешке отражаться на своем лице; единственно сочувствие не промелькнуло ни разу. Напротив того, дождавшись конца затянувшегося пересказа, он обратился к обоим с отеческой суровостью:

— Вы, люди с вашим положением, образованные, высоко профессиональные, принадлежащие к сливкам общества Гили, вели себя как неразумные дети, затеявшие — как это называлось в старину — игру «Сыщик, лови вора».

— Мы всего лишь пытались подобрать нестандартное решение к нестандартной задаче, — пробормотал Шима.

— Нет, не так, — жестко произнес Индъдни. — Вы пытались отразить сильного противника из слабой позиции. Если верить вашему анализу ситуации, мадам, то я…

— Так вы поверили? — перебила его вопросом Гретхен.

— Меня сильно искушает возможность поверить по причине, которую вы непроизвольно мне подсказали. Я, быть может, оглашу ее далее. Согласно вашему анализу, это чудовищное порождение — Голем — не знает логики поведения человека. Им руководят только страсти. Он будто дикарь. Так как можно применить к нему рациональный подход? Возможно ли очеловечивать циклон? А ведь эта эманация зла сокрушает Гиль, подобно циклону. Вы упомянули, что видели это в своем Подмире?

— Да, кажется.

— Опишите виденное. Нет, не сразу. Опишите сначала подспудный материк — как вы увидели его.

— Сначала мы не видели ничего, — пояснил Шима. — Наши чувства только регистрировали эхо.

— Тогда опишите эхо.

— Но это чушь какая-то, это ничего не стоит.

— Вы так полагаете? Но у меня есть причина спрашивать. Вы недооцениваете мои мыслительные возможности, а зря. Прошу вас ответить.

Индъдни внимательно вслушался в описание фантастических чувственных образов, мелькавших перед Гретхен и Блэзом во время действия прометия. Когда рассказ закончился, Индъдни удовлетворенно кивнул.

— Теперь мне понятны все безумства ваших двенадцатичасовых блужданий. Разве вам не очевидны параллели, связывающие реальный мир — Надмир, как говорит доктор Шима, — и ваши Фазма-странствия?

Шиму, казалось раздосадовала проницательность субадара, уловившего нечто, ускользнувшее от него самого.

— Вот вы нас и просветите, — буркнул он.

На лице Индъдни промелькнуло понимание — он заметил раздражение Шимы.

— Не буду останавливаться на всех подробностях, — мягко начал субадар. — Я уверен, что вы сами все потом свяжете для себя, получив от меня небольшую подсказку… указатели в нужных местах. Не представали вы разве, доктор, перед госпожой Нунн в образе ацтекского божества? Тогда вспомните ваши поиски девственницы в ИНКА.

Или вот еще: когда вы пытались увидеть госпожу Нунн, то вам представилась нагая женщина с обозначенными внутренними органами. Разве это не увязывается с эпизодом в городском морге? Мадам же, стараясь разглядеть вас, видела татуированного японского самурая. Вспомните салон татуировщика в нашем мире.

Потом вы представили себя, доктор, в виде монстра со слоновьей головой. Нет ли тут связи с вашим набегом на родильный дом РП, где вы заявляли, что вас оплодотворил слон?

Вы же, мадам, видели себя как елочное украшение — в то время, как в своем телесном облике вы покрывали красно-зеленым рождественским орнаментом стартовую площадку на Стэйтен-Айленде, заявляя, что чужому разуму с далеких звезд будет доступно откровение от Луки, II: «На земле мир, в человецех благоволение». Ну как, достаточно или продолжать?

Шима присвистнул.

— Бог мой! Да он прав! Все связывается! Когда я увидел тебя в образе прекрасной голой негритянки… как раз тогда я, должно быть, и перекрашивал женщин в черный цвет.

— Ну да. А когда мне представилось, что мы с тобой танцуем, тогда я, наверное, как раз пыталась совратить плакат.

— Но почему мы сами не догадались?

— У вас не было времени подумать, — объяснил Индъдни. — Не огорчайтесь. После вашей финальной выходки уже здесь, в Управлении, вас сразу же подвергли допросу под наркотиками.

— И что мы вам поведали?

— Ничего, доктор. Вы ничего не помните из этих двенадцати часов. Вы полностью выпали из пространства и времени — похоже, что действовала исключительно ваша телесная сущность… вы были как зверьки, расшалившиеся без меры, шкодливые, но не… Да, мадам?

— Я хочу принести свои извинения, субадар. Я и вправду вас недооценивала — не ваш ум, но вашу интуицию. Я пренебрегла вами после того, как вы, казалось, легкомысленно отмахнулись от моего анализа Голема-100. Теперь я поняла. Я упустила из рассмотрения фактор телесности, а вы его учли — чисто инстинктивно. Мои же инстинкты не сработали. Мне очень жаль. Я прошу прощения.

— Вы так любезны и великодушны, мадам, хотя, признаюсь, что сейчас уже я не понимаю.

— Я тоже, — проворчал Шима.

— Я поняла это изнутри. Дело в том, что наши тела могут общаться с нашим рассудком, но не наоборот. Как улица с односторонним движением.

— О чем это ты, Гретхен?

— О своей ошибке, которую почувствовал субадар. Я была настолько одержима идеей исследования Фазма-мира, что забыла о реальности вещественного мира людей. Я предала психодинамику… Давайте оставим весь этот психотехный жаргон и поговорим, как на кухне, ладно?

— С удовольствием, госпожа.

— У нас есть разум и есть тело — они существуют раздельно?

— Нет, они едины.

— Кто главнее?

— Оба.

— Жизнеспособно ли тело без разума?

— Да, как растение.

— А бестелесный рассудок?

— Нет, если только не верить в духов.

— Поэтому разум нуждается в приюте, и сома — физическая оболочка — служит домом рассудку. Тело — меблирашки, а разум — там жилец. Согласны?