Посох Заката (Два цвета вечности - 1)

Покончив со своими мерзостями, маг злобно уставился на Курта.

- Знаешь, почему меня держат на этом месте?! - задыхаясь, прохрипел он. - Не знаешь?! Сейчас узнаешь! Рабы иногда себя плохо ведут. Чтоб научить их правильному поведению, нужна боль. А бить их нельзя. Они от этого в цене падают. Вот для этого и держат меня. Для БОЛИ!!! Все это время тебе причинял мучения твой посох. А теперь за тебя возьмусь я. И не надейся умереть. У меня живут долго. Танцуем!

Ухватив Курта за подбородок, он уставился ему в глаза безумным бешенным взглядом. Новый вал боли обрушился на Курта. Эта боль была невыразимо гадкой, тошнотворно-унизительной, и Курт понял, что до этого мига у него по-настоящему ничего-то и не болело. Эта боль болела отдельно от старой боли, она была ей противоположна, она... и две боли вцепились друг в друга, как две страшенные злющие твари. Ни одна не уступала другой в свирепости. Они попросту рвали Курта на части. Рвали, рвали... и наконец разорвали.

Что-то внутри него с хрустом треснуло, лохмотья полетели во все стороны, а потом...

Освобожденный свет залил его изнутри. Курт чувствовал себя так, как если бы внутри него была темница, а потом эти злобные твари, две эти непримиримые боли, сражаясь, уничтожили эту темницу, разодрали ее в лохмотья, и некое восхитительное и могучее существо вышло наружу. То есть, конечно, вышло вовнутрь. Вовнутрь тела, но наружу из тюрьмы. Оно вышло - и пропитало Курта собой. И тогда мир изменился. Все эти боли больше ничего не значили. Они ели друг друга, и Курту не было до них дела: он с абсолютной точностью знал, что когда они доедят плоть друг друга, они вернутся домой и будут там уже не болью, а чем-то иным, быть может, даже людьми. Курт знал, что их дом далеко и лишь случайная нелепость закинула их в этот мир, заставив принять такое чудовищное обличье. Курт понял это в короткий миг всезнанья, но это быстро прошло - и он поднялся, чтобы действовать. Заклятья больше не держали его, тонкими ручейками они стекали с его тела, пытаясь укрыться в траве. Курт с наслаждением потянулся, наблюдая как на лице мага гримаса ярости сменяется маской ужаса, а потом легонько щелкнул его по лбу. Маг немного подумал и с грохотом взорвался.

Дальнейшее Курт помнил смутно.

Помнил, как стряхнул с себя омерзительные ошметки мага и со всех ног рванул к посоху. Помнил, как добежал. Как взял. Как повернулся... А дальше был ветер. Чудовищный, воющий ветер. И грохочущий топот множества ног. Курт куда-то страшно спешил, все кружилось, неслось, летело... деревья, кусты, дорога... и сам он весь превратился в мельканье и судорожное верченье... Потом в этот хаос ворвалось лошадиное ржанье, сердито рявкнул и тут же захлебнулся гром, Курт почувствовал словно бы комариные укусы, но ему было не до них, он махнул рукой, и комары улетели...

Тихий смех сотрясал границы сущего. Тихий ласковый смех...

Время еще не пришло. Оно еще в пути.

Время?

- Лучше бы меня и в самом деле в задницу тебе затолкали, извращенец проклятый! - задумчиво промолвил Мур, и Курт открыл глаза.

Он лежал в густой траве. На носу у него сидел кузнечик, а в глазах плавало солнце.

- Ну ты и сволочь... - неторопливо добавил посох. -Однако... Линард был прав.

- Почему это я - сволочь? - спросил Курт. - И в чем был прав Линард?

Он не обиделся на Мура. Он откуда-то знал, что посох не собирался его обижать.

- Так почему я - сволочь? - еще раз спросил он.

- А ты еще скажи что не помнишь, что творил, - фыркнул Мур.

- А я что-то творил? - удивился Курт. И тут же понял что - да, творил... но в его памяти зиял странный звенящий провал.

- Помню колонну пленных... кажется, я полз кого-то освобождать, а ты был недоволен... и что-то потом, кажется меня схватили...

- Нас схватили, - ехидно поправил посох. - Мне крупно повезло. Я разделил с тобой это неземное блаженство.

- А потом нас мучили, - виновато добавил Курт. - Сначала солдаты. Потом маг.

При воспоминании о маге он вздрогнул. Память боли может доставлять не меньшие мучения, чем сама боль. Память вообще жуткая сволочь.

- Солдаты мучили только тебя, - заметил посох. - А я изо всех сил старался слиться с местностью. Боялся, что меня на всякий случай сломают.

- Но этот маг тебя все равно заметил, - виновато вздохнул Курт.

- Еще бы, - усмехнулся посох. - Его за тем и держали. Какой же он, к свиньям, маг, если посоха у себя под ногами не заметит?

- Но... я все равно не могу вспомнить, что дальше-то было... растеряно сказал Курт. - Мага помню. А дальше - ничего. Помню, как он с тобой туда-сюда ходит, а дальше - все...

- Беда с вами, штатскими... - проворчал посох. - Натворить такого... я даже не знаю, как сказать об этом - а потом взять и забыть! Очень удобно, прах побери! И отвечать ни за что не надо. Даже перед собой - не надо.

- Да что я такого натворил?! - воскликнул Курт.

- Да уж, - промолвил посох. - Именно что ТАКОГО. Я другого слова что-то пока не подберу... Такого даже Черные Маги не устраивают. Нет, я не спорю. Они, конечно, враги, работорговцы, гады и прочее, но такое...

- Какое - такое? - тихо спросил Курт.

- Давить людей ногами - это, знаешь ли, слишком! - возмущенно сказал Мур. - Есть более цивилизованные способы убийства.

- Давить людей ногами? - непонимающе пробормотал Курт. - Ты это о чем?

- И ладно бы просто давить! - не слушая его, продолжал Мур. - Ты ведь втоптал их в землю! Ты их так раздавил, что от них ни шматочка целого не осталось. Ни тряпочки. Ни косточки. Просто земля. Ровная. Темная. Мокрая.

- Не может быть, - Курт даже головой помотал. - Ты хочешь сказать, что я убил всех этих стражников? Всех-всех, да еще так жутко? Нет. Я просто не смог бы такое сотворить. У тебя, верно, ложные видения были. От боли, говорят, бывает такое.

- Ну, а как ты тогда объяснишь, что мы с тобой здесь, на свободе, а все наши враги исчезли неведомо куда? - поинтересовался Мур.

- Не хочу тебя огорчать... - вздохнул Курт. - Но у меня только одно объяснение...

- Какое, интересно?

- Боюсь, мы не перенесли мучений и умерли, - сказал Курт. - А все, что тебе привиделось - посмертный бред.

- Не хочу тебя огорчать... - передразнил его посох. - Но мы живы. Это факт. А насчет всего остального у меня тоже есть объяснение. Ты ничего не помнишь, потому что не хочешь ничего помнить. Потому что страшно помнить о себе такое.