Потаенные ландшафты разума

- А Кни­га Су­деб...

- Ш-ш-ш, - за­ши­кал на ме­ня ста­рик. - Не про­из­но­си здесь та­ких слов.

И слов­но под­твер­ждая его речь, что-то за­скре­же­та­ло, в от­крыв­шее­ся ма­лень­кое за­ре­ше­чен­ное окош­ко, про­ре­зан­ное в две­ри, за­гля­ну­ло чье-то лю­бо­пыт­ное ли­цо, се­рое и плос­кое в по­лу­мра­ке, и окош­ко с виз­гом и скре­же­том сно­ва за­тво­ри­лось.

- Ес­ли бо­роть­ся с Ней, луч­ше­го ору­жия, чем Кни­га, на­вер­ное, нет? - спро­сил я.

- По­жа­луй, - со­гла­сил­ся Чер­но­книж­ник, не­мно­го по­раз­мыс­лив, - хо­тя оно обою­до­ост­рое. Есть и дру­гие спо­со­бы, и дру­гое ору­жие. Но да­вай по­мол­чим. Мне в го­ло­ву при­шла хо­ро­шая мысль...

Он за­мол­чал, гля­дя ос­та­но­вив­шим­ся взгля­дом в од­ну точ­ку. Так про­дол­жа­лось не­сколь­ко то­ми­тель­ных ми­нут. Но вдруг он сно­ва за­го­во­рил:

- Я дав­но под­би­ра­юсь к Кни­ге... Еще в мо­на­сты­ре, ед­ва уз­нав о ее су­ще­ст­во­ва­нии, я уже мыс­лен­но дер­жал ее в ру­ках. Да... Я уже не­сколь­ко лет жи­ву в этом го­ро­де... Я был ос­то­ро­жен, но Марк­граф все-та­ки про­ню­хал что-то. Смерть это­го маль­чи­ка, ко­неч­но, пред­лог, и до не­го уми­ра­ли боль­ные, на все во­ля бо­жья... И Кни­га, вид­но, не все­силь­на. Не зна­ют же они, кто я... Не нуж­но бы­ло бы им ис­кать та­кой пред­лог.

Он го­во­рил все ти­ше и ти­ше, и я уже не мог ра­зо­брать слов, а он все го­во­рил, го­во­рил...

На­ко­нец, он за­мол­чал, под­нял го­ло­ву и ос­мыс­лен­но по­смот­рел на ме­ня. От его взгля­да му­раш­ки по­бе­жа­ли по ко­же, и мне вдруг в го­ло­ву при­шла мысль, от ко­то­рой я за­был и о бо­ли, и о воз­мож­ной рас­пра­ве.

- По­слу­шай, ста­рик, о чем я по­ду­мал. Ес­ли я бо­рюсь с Судь­бой, то я, зна­чит, при­нял ее пра­ви­ла. А при­няв эти пра­ви­ла иг­ры, я уже про­иг­рал, ведь ко­зы­ри-то все­гда в Ее ру­ках...

Мы смот­ре­ли друг дру­гу в гла­за, и я ви­дел, как эта мысль бу­к­валь­но вхо­ди­ла в не­го. Еще бы, это ведь зна­чи­ло, что уже пер­вый его шаг был ша­гом к безд­не.

- Усерд­но мо­лись, сын мой, и ес­ли да­же не су­ж­де­но те­бе про­ти­во­сто­ять Судь­бе, то бес­смерт­ную ду­шу ты со­хра­нишь для До­б­ра. То­му ли, кто по­знал муд­рость, скор­беть о брен­ном те­ле сво­ем?

- Бог... Есть ли он? И ма­лой то­ли­ки мо­гу­ще­ст­ва, при­пи­сы­вае­мо­го ему, хва­ти­ло бы, чтоб унич­то­жить лю­дей во­все или об­ла­го­де­тель­ст­во­вать их.

- Ты про­из­но­сишь ко­щун­ст­вен­ные, ере­ти­че­ские ре­чи...

- По­стой. Не­у­же­ли мож­но все­рь­ез ве­рить в то, что Ве­ли­ко­му и Все­мо­гу­ще­му есть де­ло до ка­ж­до­го из нас, и что он бу­дет вы­слу­ши­вать все на­ши су­ет­ные мо­лит­вы? Он су­ще­ст­ву­ет толь­ко в ва­шем су­ме­реч­ном соз­на­нии, ко­то­ро­му хо­чет­ся, чтоб во­круг не­го пел и пля­сал весь мир, ну, а ко­ли не так, то чтоб все не­взго­ды об­ру­ши­лись на не­го. Все, что угод­но, лишь бы ос­тать­ся в цен­тре.

- В цен­тре че­го? - по­ра­жен­но спро­сил ста­рик.

- В цен­тре ми­ра. И не мир со­дер­жит в се­бе бо­га, а ты сам. Не не­ле­пость ли му­чить Ему сво­их де­тей ру­ка­ми дья­во­ла и за са­мые ни­чтож­ные про­ступ­ки об­ре­кать их на веч­ные му­ки?

- Не­сча­стья пом­ра­чи­ли твой ра­зум. По­слу­шай же:

 Бог со­тво­рил Зем­лю, но дья­вол - князь ми­ра се­го; на Зем­ле дья­вол силь­нее Бо­га, но имен­но по­то­му бла­го­род­ный ры­царь и мо­нах-под­виж­ник долж­ны встать на за­щи­ту сла­бо­го и бо­роть­ся с силь­ным вра­гом до по­след­ней ка­п­ли кро­ви. Ведь не в си­ле Бог, а в прав­де, и тво­ре­ние его - Зем­ля - пре­крас­на; а Зло при­хо­дит из­вне, от врат Ада, и са­мое про­стое и дос­той­ное - за­гнать его об­рат­но. А что не Бог со­тво­рил дья­во­ла - яс­но и без до­ка­за­тельств. Пред­по­ла­гать та­кое - про­сто ко­щун­ст­во.

"Спра­вед­ли­вые и силь­ные сло­ва, - ду­мал я, за­сы­пая. - Ра­дуй­ся, книж­ник, осе­лок на доб­ро най­ден и да­же боль­ший, ведь он же и осе­лок на ра­зум. Толь­ко вот ни­кто не спе­шит ис­поль­зо­вать его..."

Гла­ва IX

Чер­ная безд­на раз­верз­лась над ма­лень­ким ми­ром, по­гру­жен­ным в этот час в тре­вож­ный сон. Спо­кой­ным сном не спа­ли да­же ма­лень­кие де­ти: страх и го­лод, ко­вар­ст­во, из­вра­щен­ность и зло­ба, ца­рив­шие в ми­ре взрос­лых, от­бра­сы­ва­ли тень и на их не­смыш­ле­ные, от­кры­тые до­б­ру и злу ли­ца, и они, ис­пу­ган­ные ноч­ны­ми при­зра­ка­ми, про­сы­па­лись од­ни с ис­тош­ным во­ем, дру­гие с без­мол­ви­ем ужа­са.

Ущерб­ная лу­на плы­ла, про­ре­зая гря­ды бы­ст­ро струя­щих­ся об­ла­ков, ка­за­лось, что это не об­ла­ка, а пе­сок Вре­ме­ни, струя­щий­ся меж его паль­цев.

Толь­ко два че­ло­ве­ка бодр­ст­во­ва­ли в этом ми­ре ноч­ных кош­ма­ров.

Толь­ко их ве­ли­кие вла­де­ния, не­ох­ват­ные и бес­край­ние, за­став­ля­ли их и но­чью ду­мать с тай­ным тре­пе­том: "не упус­тил ли я че­го-ни­будь из ви­ду". Ибо ска­за­но ве­ли­ким муд­ре­цом: "Дей­ст­во­вать на­до там, где еще ни­че­го нет. На­во­дить по­ря­док на­до то­гда, ко­гда еще нет сму­ты".

Чер­ным ма­то­вым бле­ском от­све­чи­ва­ли дос­пе­хи ры­ца­ря, что мощ­ны­ми, ши­ро­ко рас­став­лен­ны­ми но­га­ми упи­рал­ся в щер­ба­тый ка­мень бас­тио­на. Он сто­ял там, на са­мой вер­хуш­ке сте­ны мол­ча­ли­вый, но чу, раз­ве это гу­де­ние вет­ра? Не его ли, твер­дый и силь­ный, го­лос не­скон­чае­мо тя­нет эту пер­во­быт­ную пес­ню?

Гла­за его за­кры­ты, во­ло­сы раз­ве­ва­ют­ся, спле­та­ясь и рас­пле­та­ясь по­доб­но во­ло­сам ле­ген­дар­ных Ме­дуз, ли­ко не­под­виж­но, он смот­рит внутрь се­бя, но соз­на­ние его, по­доб­ное чу­дес­но­му зер­ка­лу, от­ра­жа­ет в се­бе все, что де­ла­ет­ся в спя­щем ми­ре. Ви­дит он, как в са­мый яс­ный день, и зуб­цы кре­по­сти, и ров и мост, что ве­дет к ро­ще, и гон­ца, мча­ще­го­ся во весь опор. А даль­ше ле­са и хол­мы, озе­ра и ска­лы, он про­ни­ка­ет взгля­дом и в спя­щий го­род, сколь­зит вдоль уз­ких уло­чек и, ох­ва­ты­вая со­бой все и вся: до­ма и ла­воч­ки, ноч­ные до­зо­ры, дрем­лю­щие у го­род­ских во­рот, ка­ва­ле­ров, хра­пя­щих в об­ним­ку со шлю­ха­ми, ие­зуи­тов и книж­ни­ков, вель­мож и бо­га­тых куп­цов, сун­ду­ки скуп­цов, га­ле­ры, под­ва­лы, флю­ге­ра, друж­но по­во­ра­чи­ваю­щие­ся на ост­ро­ко­неч­ных баш­нях, чув­ст­ву­ет за­пах ры­бы, кис­лый за­пах ви­на, за­пах пре­ло­го се­на на ко­нюш­нях, про­ни­ка­ет да­же в об­рыв­ки снов, ми­мо­лет­ных, не­сбы­точ­ных, бре­до­вых, жес­то­ких...

Ви­дит он и Марк­гра­фа, при све­чах чи­таю­ще­го кни­гу, ви­дит, как по ли­цу его блу­ж­да­ют при­чуд­ли­вые те­ни, от­че­го тот ста­но­вит­ся по­хо­жим то на жен­щи­ну, то на ус­луж­ли­во­го ла­воч­ни­ка, то на хи­рур­га во вре­мя опе­ра­ции, то на ак­те­ра в сце­не по­яв­ле­ния Смер­ти, то на вос­ко­вую мас­ку.

А Марк­граф си­дел пе­ред Кни­гой Су­деб и, дро­жа мел­кой нерв­ной дро­жью, чи­тал: "Во все кон­цы края про­ни­кал внут­рен­ний взор Чер­но­го Ры­ца­ря. Гла­за его бы­ли за­кры­ты, но дух его был зо­рок и про­ни­кал к даль­ним ска­ли­стым мор­ским пор­там, и в бу­дуа­ры не­вер­ных жен, и в тай­ный чер­тог Марк­гра­фа, где зло­дей чи­та­ет свою тай­ную кни­гу, за­мыш­ляя кро­ва­вые де­ла..."

И ви­дел Чер­ный Ры­царь, как дро­жал Марк­граф, ку­та­ясь в пур­пур­ный плащ, но не смог бы со­греть­ся он и на пра­вед­ном ко­ст­ре, внут­рен­ний страш­ный хо­лод Смер­ти му­чил вла­сте­ли­на.

И про­ни­кал Чер­ный Ры­царь в за­бо­ты бро­дя­чих ак­те­ров, и в бред боль­но­го гер­цо­га Гу­эн­ско­го, и в ке­лью епи­ско­па, где тот мо­лил­ся за сво­его мир­ско­го бра­та.

Толь­ко од­но­го не мог ви­деть Чер­ный Ры­царь внут­рен­ним взгля­дом, то­го, что уви­дел бы, стои­ло ему хоть на миг при­от­крыть отя­же­лев­шие ве­ки. Ми­мо его уг­рю­мо­го зам­ка, в вы­ши­не, на фо­не звезд и об­ла­ков ше­ст­во­вал Ка­зи­мир Ма­гат - По­ве­ли­тель Ми­ра. Ше­ст­во­вал сво­ей не­то­ро­п­ли­вой по­ход­кой, где ка­ж­дый шаг был с ми­лю, ото­дви­гая ру­кой встреч­ные ред­кие об­ла­ка, мол­ча­ли­во-за­дум­чи­вый, но с яс­ным ли­цом. Чер­ный звезд­ный плащ его раз­ве­вал­ся по вет­ру и края его сли­ва­лись со звезд­ным не­бом, те­ря­лись в нем, и ка­за­лось, что са­мо не­бо на­бро­ше­но на его пле­чи.