Червоточина

Комната, как он сразу понял, принадлежала сыну хозяев – плакаты рок-групп на стенах, компьютер на столике. Кстати… Нича подумал, что неплохо бы на всякий случай проверить – вдруг здесь работает интернет? Есть же тут электричество, вода из кранов льется, почему бы и глобальной сети не оказаться?..

Но сейчас ему было не до проверок. Он рухнул на узкую кровать с таким чувством, словно добрался до заветного берега потерпевший кораблекрушение. Только последнему было легче – вряд ли у него так сильно болела голова. Нича вообще не подозревал раньше, что она может так болеть.

Соня внимательно посмотрела на него и, ни слова не говоря, быстро вышла из комнаты. И скоро вернулась с таблетками и стаканом воды.

– Только анальгин нашла, – сказала она. – Выпей. На тебе лица нет.

Голове стало чуточку лучше – во всяком случае, она перестала кружиться, – и он стал задремывать. Полноценно заснуть не получалось, из соседней комнаты доносился грохот, там крушил стену Виктор. От размеренных, мощных ударов содрогались стены, отдаваясь в голове толчками боли. Казалось, что за дело взялся не прежний робкий Витек, а сам Терминатор. Откуда в нем и силы-то столько взялось?..

Впрочем, спать Нича и не собирался – не время вроде бы, во всех смыслах. Но травмированный организм требовал отдыха и пытался отвоевать на это право. Так и получалось, что бой этот шел с переменным успехом – сознание то ускользало за двери сна, то Нича его снова из-за них выковыривал. В конце концов он перестал уже понимать, где явь, а где сон, и махнул на все рукой, чем организм не преминул воспользоваться. Так что, когда его стала тормошить Соня, он уже спал вполне по-настоящему.

– Коля, проснись. Витя пробил стену.

– Ничо так! Да как же он, гад?!. – подскочил Нича, но вспыхнувшая в голове боль сразу развеяла остатки сна. – Что?.. – сморщился он. – Пробил? И что там?

– Не знаю. Вот я и решила тебя разбудить, ты ведь обидишься, если мы без тебя пойдем.

– Конечно, обижусь. А что, есть куда идти? Там «резины» нету?

– Нет. Там темно, но руку просунуть ничто не мешает. Витя туда монетку кинул – звякнула, как обычно.

– Тоже мне Редрик Шухарт, – хмыкнул Нича и скривился от нового толчка боли.

– Выпей еще таблетку, – сочувственно посмотрела на него Соня. – А кто такой Шухарт?

– Ты что, «Пикник на обочине» Стругацких не читала? – удивился Нича, выковыривая из упаковки таблетку. – Это же сталкер, он в Зону ходил… Гайки еще кидал, помнишь?

– Ой, правда, – улыбнулась Соня. – Я читала, только давно. Забыла, как сталкера звали. И, кстати, зря ты смеешься. Чем здесь не Зона? Ничем не лучше той, из «Пикника». Только что еще никого не убила… – Тут она спохватилась и зажала ладонями рот.

– Тьфу-тьфу-тьфу, – сказал Нича и бросил в рот таблетку. Запил ее оставшейся в стакане водой и продолжил: – Здесь еще хуже, пожалуй. Там хоть видно было, куда идти, хоть и неизвестно, чем любой шаг мог закончиться. А у нас и не видно ни хрена, и шагнешь – непонятно где окажешься.

– Ну, вы идете? – донесся голос Виктора. – А то я один пойду.

– Идем, идем! – отозвалась Соня. И обернулась к Ниче: – Ну, что? Сможешь идти, сталкер?

– Смогу, – буркнул Нича и медленно поднялся с кровати. Голова опять закружилась, боль стала всплесками отсчитывать такты биения сердца, но он стиснул зубы и шагнул вперед. Покачнулся, но устоял.

– Наверное, все же не надо… – помотала головой Соня. – Ты ведь совсем больной.

Не скажи она это, Нича, наверное, и впрямь отказался бы от предстоящего мероприятия и вернулся на кровать. Но согласиться с Сониными словами ему показалось настолько невыносимым и стыдным, что даже голова перестала кружиться. Нет, хватит! Он и так уже показал себя перед ней полной никчемностью – сам себе по лбу заехал, в обморок свалился… Совсем, наверное, упал в ее глазах. В прямом и переносном смыслах.

– Нормалек! – подмигнул он Соне. – Ничо так. Пошли!

Витя нетерпеливо переминался с ноги на ногу. Рубаха и джинсы его были оранжево-серыми от кирпично-цементной пыли, а светлые волосы казались рыжими с проседью. Зеленую ветровку он держал в руке. В другом кулаке он сжимал рукоятку молотка. Комната выглядела так, словно в ней разорвался снаряд – повсюду валялись куски кирпича и штукатурки, мебель покрывал такой же, как и на самом Викторе, слой оранжево-серой пыли, ковра вообще было не видно из-за всего этого безобразия.

«Вот хозяева обрадуются», – подумал Нича. Впрочем, если бы ему удалось вернуться домой, то он бы обрадовался и не такому разгрому. Лишь бы вернуться!.. И перестала бы так болеть голова! В данный момент ему было непонятно, чего же хотелось сильнее.

В стене зияла рваная дыра примерно в полметра диаметром. От пола до ее края было метра полтора – так было легче рубить.

Виктор взял стул и поставил к стене. Сразу забрался на него, бросил в проем ветровку и молоток и нацелился следом, вперед головой.

– Подожди-ка, – потянул его за штанину Нича. – Возьми и туда стул, а то как мы назад полезем?

Виктор высунул обратно голову и недовольно буркнул:

– Что там, стульев нет?

– А вдруг нет? Ты что, был уже там?

Нича подал Виктору еще один стул, и тот, просунув его в дыру вперед ножками, перегнулся следом и с грохотом опустил на пол. Затем он вынырнул снова и почесал свою пыльную шевелюру.

– Головой вперед неудобно…

– А ногами вперед – рано, – усмехнулся Нича. Голова тут же отомстила ему за неуместную шутку порцией боли.

Витя полез все же ногами вперед. Просунул сначала одну, потом, изогнувшись и держась за края пролома, отправил следом вторую, так что оказался сидящим в проделанной им дыре. Хотел скользнуть вниз на спине, но грубо обломанные кирпичи не дали ему этого сделать. Тогда он согнулся пополам, низко склонил голову и, шипя и ругаясь, сунул ее в дыру. Затем спрыгнул. Раздался грохот, и сразу за ним – громкий мат Виктора.

– Ты потише там, – склонился к пробоине Нича. – Не забывай, кто с нами.

– Это все ты со своим стулом: возьми, возьми!.. – показалось с той стороны злобное Витино лицо. – Чуть шею не свернул!..

– Дурное дело не хитрое, – сказал в ответ Нича. – Стул не виноват, если у кого-то мозгов не хватает. Мог бы и пониже дыру прорубить.

– Ни хрена себе! – завопил Виктор. – Он отлеживался, а я теперь и виноват! В следующий раз сам рубить будешь. Может, свою чересчур умную голову совсем наконец-то снесешь.

– Да я тебя!.. – через стул ринулся в пролом Нича, но почувствовал, как сзади в него вцепилась Соня.

– Да что же это такое?! – закричала она, чуть не плача. – Ну почему вы такие злобные?! Мне ведь тоже нелегко, но я же на вас не кидаюсь! Даже волк не такой агрессивный, как вы!..

Нича машинально повернул голову. Юрс стоял рядом с девушкой, уставившись на него своими ледышками. Ниче показалось, что глаза зверя сквозят презрением.

Волк вдруг согнул передние лапы и вытянул голову, явно приготовившись к прыжку. Нича невольно попятился. Но Юрс прыгнул не на него. Грациозной серой молнией он взлетел к проему в стене и, даже не коснувшись лапами ни стула, ни разбитой кладки, скрылся в темноте соседней квартиры.

Испуганно вскрикнул Виктор, и вновь стало тихо.

– Он там его не загрыз? – поежилась Соня.

– Вряд ли нам такое счастье выпадет, – пробормотал Нича и, увидев, как сомкнулись Сонины брови, сказал: – Ладно, прости, сейчас залезу, посмотрю.

Он забрался на стул и стал примеряться к отверстию, собираясь повторить акробатический этюд Виктора.

– Ой, – сказала Соня. – А как же я?

– Я залезу и тебя приму. Подожди немного. И дай мне на всякий случай топор.

– Ты поосторожней с ним, – сказала Соня, подавая инструмент.

«Не маленький», хотел ответить Нича, но вспомнил, что он сделал уже этим самым топором, и промолчал. Вытянув руки, засунул в пролом голову, лег животом на щербатый край пробоины, опустил топор насколько смог низко и разжал пальцы. Топор гулко стукнул о пол.