Между планетами

– Ну что еще я могу? Я умею мыть посуду.

На лице Басби появилась слабая улыбка.

– Вот это ценное качество для солдата. И тем не менее, Харви, я очень сомневаюсь, что ты подходишь для военной службы; на этот раз это не будет похоже на военный парад. Мы будем существовать за счет того, что сумеем добыть сами, и нам никто не будет платить жалованья. Это означает, что мы будем голодать, зарастать грязью, постоянно будем в походе. И ты не только рискуешь быть убитым во время военных действий – если тебя поймают, то просто сожгут, как предателя.

– Да, сэр. Об этом я уже подумал прошлой ночью.

– И все же хочешь вступить в армию?

– Да, сэр.

– Подними правую руку.

Дон поднял руку.

– Клянешься ли ты торжественно в том, что будешь защищать Конституцию Республики Венера от всех врагов, внутренних и внешних, и честно служить в вооруженных силах Республики Венера в это трудное время до того момента, когда будешь демобилизован? Клянешься ли ты подчиняться приказам своего командира?

Дон глубоко вздохнул.

– Клянусь.

– Очень хорошо, солдат. Тогда прыгай в лодку.

– Есть, сэр!

С этой минуты у Дона было много случаев пожалеть о своем решении – так, наверное, случается с каждым человеком, добровольно вступившим в армию. Но большей частью он был доволен, хотя, конечно, не признавал этого вслух: он приобрел солдатскую привычку постоянно жаловаться на войну, на погоду, на плохую пищу, на грязь и на глупость командиров. Такие жалобы заменяют профессиональному солдату приятное времяпрепровождение и даже хорошую пищу.

Он обучался приемам партизанской войны: бесшумно ходить, наносить удар, исчезать в тумане до того, как поднимут тревогу. Те, кто обучился этому, – жили, а кто так и не смог научиться – умерли. Дон жил. Он научился и другим вещам: спать всего лишь десять минут, когда для этого была возможность, и мгновенно просыпаться при любом звуке, оставаться без сна всю ночь или даже двое-трое суток. У него появились складки в уголках рта, морщины на висках и белый толстый шрам на левом предплечье.

Он не очень долго оставался под началом Басби. Вскоре его перевели в другое подразделение, передвигающееся на гондолах и действовавшее на территории между Куй-Куй и Нью-Лондоном. Они гордо называли себя «Рейдеры Марстена».

Дон был прикомандирован к этому подразделению в качестве переводчика, знающего язык аборигенов. Большинство колонистов могло просвистеть лишь несколько фраз на языке драконов: достаточно, если хочешь что-нибудь продать или купить. Но очень немногие могли свободно пользоваться этим языком. Дон еще в детстве учился этому языку, и обучал его дракон, который относился к нему прямо-таки по-отечески. Его родители владели этим языком в совершенстве. До одиннадцати лет Дон практиковался в нем каждый день.

Драконы здорово помогали бойцам Сопротивления; они не были по природе воинственными, но их симпатии были на стороне колонистов. Точнее сказать, они презирали солдат Федерации. Колонисты смогли ужиться на Венере и сделать эту планету своим домом именно потому, что научились мирно сосуществовать с драконами. В этом и состояла «просвещенная политика», которую начал проводить еще Сайрус Боконон.

Человеку, рожденному на Венере, даже в голову не приходило сомневаться в том, что раса драконов развита и цивилизованна не менее, чем человеческая.

Но для большинства солдат Федерации, оказавшихся на этой планете впервые, драконы были безобразными животными, не способными даже к человеческой речи, которые, тем не менее, вели себя вызывающе, требуя привилегий, на которые ни одно животное не имело прав.

Такое отношение гнездилось в подсознании. И никакие приказы по войскам федерации, никакие дисциплинарные взыскания не могли исправить положения.

Это еще менее поддавалось разумному объяснению, чем любое аналогичное явление на Земле: ненависть белых к черным, неевреев к евреям, римлян к варварам и так далее. Даже офицеры не могли воспринимать это правильно – ведь они не родились на Венере. Даже главный советник губернатора, хитрый и талантливый Стенли Бенкфилд, не может выиграть в глазах дракона, если ведет себя так, чтобы понравиться ему, и в то же время хлопает его ладонью по голове и говорит свысока.

Имели место два серьезных происшествия: один дракон из Нью-Лондона, тот самый, которого Дон видел у здания «Таймс», был серьезно обожжен огнеметом, а он был совладельцем местного банка и крупным пайщиком во многих предприятиях по добыче тория. Еще худшее случилось в Куй-Куй; там дракон был убит по недоразумению, открыв свой рот в неподходящем месте и в неподходящий момент. Этот дракон был связан родством с теми, кто происходил по прямой от Священного Яйца.

Может, этого было и недостаточно, чтобы оттолкнуть эти высокоразвитые создания, каждое из которых физически было не слабее, скажем, трех носорогов или среднего танка. Нужно напомнить, что драконы не воинственны, и война вообще непонятна им. Для достижения своих целей они использовали совершенно другие методы.

Когда Дону по службе приходилось говорить с драконами, он расспрашивал их о своем друге, Сэре Исааке, при этом, конечно, называя его венерианское имя.

Он обнаружил, что даже те, кто не знал его лично, слышали о нем. Еще он обнаружил, что, когда он упоминал о знакомстве с ним, это сразу поднимало его престиж в глазах драконов. Но сейчас он даже не пытался связаться с Сэром Исааком: во-первых, не представлялось случая, а во-вторых, уже не было нужды просить его о переводе в Космическую гвардию, поскольку ее уже не существовало. Не один раз он пытался узнать, что же случилось с Изабель Костелло.

Он расспрашивал беженцев, драконов, бойцов Сопротивления, которые довольно свободе переходили через линию фронта, но так и не нашел ее. Однажды он услышал, что она якобы была в лагере на Ист-Спит, по другим сведениям, они с отцом были депортированы на Землю… но ни один из этих слухов не подтвердился.

Он все чаще думал, что она была убита в самом начале войны.

Он горевал, конечно, об Изабель, а не о кольце. Но что же это за кольцо, за которым охотятся на двух планетах?

Так ничего и не надумав, Дон решил, что Бенкфилд, несмотря на весь свой опыт, ошибся: самым важным было, наверное, не кольцо, а оберточная бумага, и агенты ИБР были просто недостаточно умны, чтобы догадаться об этом. Затем он вовсе перестал думать о нем: кольцо потеряно, и теперь уже ничего не поделаешь.

Но от намерения попасть на Марс он не отказался. Когда-нибудь война окончится и корабли снова полетят туда, а пока не было смысла расстраиваться по этому поводу…

Его рота была рассредоточена на четырех островах, что к юго-западу от Нью-Лондона. Они стояли там уже три дня. Это, пожалуй, был самый долгий привал. Дон был прикомандирован к штабу, находился на том же острове, что и капитан Марстен, а в данный момент дремал в гамаке, подвешенном меж двумя деревьями.

Посыльный из штаба нашел его и разбудил, тряхнув гамак. Дон немедленно проснулся и инстинктивно схватился за нож.

– Спокойно, – сказал ему посыльный. – Старик хочет тебя видеть.

Дон в крепких выражениях высказался по адресу капитана, но все же покорно поднялся на ноги. Он смотал гамак и засунул его в карман. Гамак весил всего четыре унции и, конечно, стоил весьма дорого. Дон прихватил и оружие.

Командир роты сидел за полевым столиком под навесом из срезанных ветвей.

Дон подошел к нему и козырнул. Марстен взглянул на него и сказал:

– У меня есть для вас особое задание, Харви. Вам придется отправиться немедленно.

– Что, изменился план?

– Нет. Но вам не придется участвовать в налете сегодня ночью. Довольно важная персона из драконов нуждается в переводчике. Вам придется поехать к нему сейчас же.

Дон помолчал.

– Вот так штука! А я надеялся участвовать в ночной операции. Нельзя ли отправиться к нему завтра? Дело в том, что эти создания довольно терпеливы и время для них значит мало.