Журнал «Если», 2007 № 04

— Говорят, замок Соттона рухнул в миг его смерти… Я частенько думал, куда девались те, кто его населял и почему вместе с замком не погиб мир.

— Потому что мир был спасен. Твоему замку еще далеко до устрашающей громады Соттона, где у ворот стоял архангел, а грифоны кружили в небесах десятками. Наверное, я бы еще несколько лет не появился у тебя, если бы не прослышал о Радиме. Чародей, который умеет возвращать подобие жизни убитой скверне, должен быть на свободе. Не знаю, станет ли он могучим чародеем, но он станет чистильщиком. Трудами светлых магов земля слишком загажена, а чистильщик может, воскрешая убитых тварей, уничтожать скверну. Жизнь станет опаснее, но и человечнее тоже. Парень вырастет, возрастет и его темное мастерство. Я думаю поселить его в тундре, по ту сторону Полуночных гор. Там нет людей, но Радим, слишком от людей страдавший, не нуждается в обществе себе подобных. Зато там — целое море скверны. Именно туда отводил на убой пленных тварей великий Соттон, туда же хаживал и ты, и некоторые другие маги, умевшие захватывать чудовищ живыми. Вы наготовили Радиму работы на три сотни лет. Поначалу Радим будет создавать всякую ползучую мелочь, потом, когда почувствует себя одиноким, родятся химеры и оборотни, с которыми можно поговорить и перекинуться в картишки. И наконец, из-за Полуночных гор полетят драконы, и в мире снова заговорят, что черный властелин вернулся. Пока я жив, я буду перехватывать этих драконов и отправлять их домой. Не знаю, долго ли я еще проживу, ведь я действительно много старше тебя, но если я не успею найти себе замену, это должен будешь сделать ты. Когда-нибудь ты появишься у черного замка, где на страже стоят бесы, а в подвалах томятся херувимы, но не станешь воевать, а откроешь хозяину нашу тайну. Не знаю, кем будет этот хозяин. Вряд ли такое знание можно доверить Радиму. Он слишком любит свои создания, чтобы изгонять их из мира. Скорей уж, он откроет проход, чтобы призвать их сюда. Так что пусть остается чистильщиком.

Больцано молча кивнул.

Они подошли к замку, где все оставалось по-старому, если не считать изменений, случившихся с хозяином. Сигнальный флюгерок по-прежнему висел безвольно, но даже будь он цел, звук горна не встревожил бы окрестности: замок больше не считал темного мага врагом.

— Пробуй, — сказал Канацци. — Здесь не так много светлых сил, но на первый раз достаточно.

Больцано отошел к самым воротам и прочел заклинание призыва.

Помятый грифон слетел со своей башни, через распахнутые ворота выбежали единороги и цепной пес, который на самом деле не был псом. С окрестных пустошей слетались луговые эльфы и крошечные радужники, светлые существа, не опасные никому, но способные чудным мерцанием зачаровать человека, так что иной сутки простоит, заворожено глядя на волшебный танец, и лишь потом вспомнит, что были у него неотложные дела и планы, которые теперь поздно выполнять. Покинув замковые печи и камины, приползли огненные саламандры, которые, если останутся без пригляда, могут запросто устроить пожар, доказав, что свет — не всегда добро. И наконец, из бездонной синевы небес спустился ангел-хранитель — тайная гордость Больцано. Он топорщил перья белоснежных крыл, гневно поглядывал на Канацци, и очень напоминал рвущегося в бой петушка.

Все постигается в сравнении: глядя на свое войско, Больцано вспомнил, что у ворот Соттона стоял некогда архангел с пылающим мечом в руках, а Канацци расправился с серафимом еще в ту пору, когда самого Больцано и на свете не было.

Теперь предстояло самое главное: проверить, усвоен ли данный ему урок. Все-таки он первый, кто не сам достиг великого знания, а получил его в наследство. Невероятным усилием Больцано прорвал ткань бытия, открыв проход в горний мир. Слепящий поток света затмил солнце. Свет был так ярок, что и теперь Больцано не видел скрывающееся за порогом реальности. Но дивные существа видели, они заволновались, подавшись вперед. Не оставалось сомнения, что они, если повелитель прикажет, останутся здесь и пойдут на гибель, но по-настоящему их родина — там, и туда они рвутся, пусть не душой, которой у них нет, но светом, что наполняет их.

— Чего стали? — крикнул Больцано, повторяя недавний приказ темного мага. — Ступайте домой, здесь вам делать нечего!

Ангел первым последовал призыву, следом, словно бабочки к фонарю, метнулись остальные дивные существа. И лишь когда последний радужник растаял в горнем свете, Больцано отпустил тяжесть, пригибающую его к земле, позволив порталу захлопнуться. Без сил он опустился на камень, опустошенный, отдавший себя до конца.

Подошел Канацци.

— Я могу забрать мальчика?

— Да, конечно. Я отдам Радима и всех, кто сидит в подвалах. Только, наверное, ты не сможешь сейчас еще раз открыть проход.

— Ничего. Я просто заберу их с собой. Когда я рядом, они не посмеют причинять вред людям.

Больцано прошел в замок и вывел на улицу Радима. Все дни плена мальчишка жил в просторной, чистой, солнечной комнате, каких в прежней жизни ему и видеть не доводилось. Его хорошо кормили, и никто не обижал, но все же взгляд пленника потускнел, движения стали замедленны. Темный маг не может долго жить в плену у светлого, он зачахнет, несмотря на самый заботливый уход. Точно так же, как и светлый волшебник, захваченный черным врагом.

Увидав Канацци, Радим оживился, шагнул к нему и цепко ухватился за протянутую руку.

— Ты заберешь меня отсюда?

— Да, конечно, ведь я пришел за тобой.

Больцано один за другим снимал волшебные запоры, и наружу среди бела дня выбирались томившиеся в подвалах исчадия ада: вылезали оборотни и василиски, упыри и демоны. Выползла многоголовая гидра, гигантская лисица, способная загрызть быка, заметалась, не зная, бежать ли ей от светлого тюремщика или прижиматься к темному избавителю. Радим спокойно глядел на шабаш темных сил, а Канацци подобные вещи не удивляли уже очень давно.

Убедившись, что замок пуст, Больцано прошел внутрь и вынес стеклянную банку, где под притертой пробкой копошились раздутые тела пауков. Протянул банку Радиму:

— Это твое.

Радим молча взял банку, открыл, высыпал на ладонь крошек, одно прикосновение которых смертельно для человека. Паучки, мгновенно оживившись, юркнули в рукав. Радим поставил пустую банку на дорогу и лишь потом сказал:

— Благодарствую.

Канацци и Радим повернулись и, не попрощавшись, пошли в сторону от замка. Адская свита побежала, запрыгала, поползла следом. Горе тому, кто окажется на пути, убить — не убьют, но напугают до икоты. И долго по окрестным селениям очевидцы будут шепотом рассказывать, как повстречались им бесовские крестины и только чудо избавило в этот миг от смерти.

Уходящих уже не было видно, одинокий смерчик заглаживал на дороге нечеловечьи следы, когда Больцано, по-прежнему стоящий на пороге, услыхал голос темного мага:

— Ты это знаешь и без меня, но все-таки скажу: раз появился темный чистильщик, то должен быть и светлый, тот, кто сможет обращать дохлую благодать в нечто живое. На юге, где гнездится нетерпимость, откуда приходят изуверские секты, вся земля заляпана благодатью. В том есть и моя вина, но исправить причиненное мной зло может только светлый чистильщик. Не знаю, что способно породить такое чудо, но я буду его искать. Ищи и ты.

— Да.

Теперь они ушли окончательно, и Больцано повернулся лицом к замку. Замок стоял пустой, словно фурункул, вскрытый ножом хирурга. Теперь ему незачем быть таким огромным: скоро пересохнет ров, опадут башни, съежатся стены. Замок перестанет быть твердыней света и превратится в обычный дом, где можно жить. Но это будет завтра, а пока даже неохота возвращаться в пустые залы и неуютные комнаты, со стен которых следят неведомо чьи портреты.

Больцано тряхнул головой, отгоняя несвоевременные мысли, и, возвратив уставшему телу бодрость, быстрой походкой двинулся в сторону Вертебра.

Завтра вновь начнется исполненная борьбы жизнь мага, а пока он явится в городок, где на вечер в зале благородного собрания назначена ассамблея. Он пройдется среди нарядной публики, выпьет в буфете бокал вина, а потом выберет среди местных дам самую симпатичную и приударит за ней, словно полсотни лет назад.