Последний вагон в рай (Кай Санди - 6)

Де Жиль молчал, отвернувшись в сторону.

- Вам это... тоже дорого обошлось? - чуть жестоко, но довольно настойчиво продолжил подобие допроса Кай.

- Этот наш благодетель... Барух, кажется... - Моррис поднялся с дивана и вытянул из бара бутыль чего-то весьма изысканного. Посмотрел на свет и вернул на место. - Он не зря просил простить его, когда мы выйдем на свет Божий. Когда и если... Кстати, откуда он знает нас, Санди? Это что - ваша агентура?

- Нет. - Кай слегка нахмурился. - Агентура, но не моя. Но вы не ответили на мой вопрос...

- Я же не спрашиваю вас, господин Следова... Тьфу, я же не спрашиваю вас о том, каким грехом молодости пугнули вас там - на обратном пути... Что касается меня, это, как ни странно, не связано с женщинами... Просто... Просто не так уж легко войти в права наследования дома Де Жилей и не чувствовать себя всю жизнь дерьмом, Санди.

- Но все же вы решили... - Кай замялся. - Вы решили остаться при своем, Моррис?

- Противоположный вариант тоже был далеко не пирожным, господин Второй Аудитор, - поморщился тот. - Или вы бы предпочли видеть меня в роли малоизвестного непризнанного гения от живописи без копейки в кармане, а деньги Де Жилей - собственностью секты мошенников Дага Мезонье?

О секте Мезонье - ныне покойного - Кай кое-что знал не понаслышке и, вздохнув, решил не углубляться в тему.

- И потом, - явно выйдя из равновесия, продолжил Моррис, - что в конце-то концов изменилось бы, если бы в этом... наваждении я и впрямь поступил иначе, чем поступил на самом деле? Ведь не изменил бы я того, что было?

- Да, - с отсутствующим видом согласился Кай. - Даже боги бессильны сделать бывшее небывшим.

* * *

Леди Сью поморщилась, прочитав листок рапорта.

- Мне кажется, что сестры, назначенные в сопровождение милым гостям, не сумели как следует развить мою идею использования Лабиринта для того, чтобы притормозить инициативу Федеральных Ревизоров. Постарайтесь активизировать Джейн. Мне представляется, что она стала слишком уж интеллигентной в своих методах...

Сестра-секретарша склонилась, записывая ценные указания Великой Матери.

- Теперь я готова выслушать вашу новость, леди - Халимат, - повернула Леди Сью великолепной формы голову в сторону старой боевой подруги.

- Есть некая конфиденциальная информация из "Помпеи", от нашего лучшего друга, господина Плотникова...

- Надеюсь, не очередное требование снизить налог на спиртное? осведомилась Великая Мать.

- Ну, эти требования давно перестали быть конфиденциальной информацией... - Ее собеседница вскинула плечи. - Речь о другом... Нам снова следует ожидать высоких гостей... Слишком, пожалуй, высоких...

- О Боже... Однако к этому все шло... Великий Тоод Деррил собственной персоной, надо полагать?

- Как не поразиться вашей проницательности, Яеди... Именно он. Со всеми чадами и домочадцами...

Наступила наполненная возвышенной тишиной пауза. Леди Сью мыслила.

- Внесите этот вопрос в повестку вечернего заседания...

Она сделала соответствующий знак сестре-секретарше и принялась массировать уставшие веки. Потом отрешенно добавила:

- Джейн все еще в приемной? Пусть ее примет Халимат.

* * *

Замысел Аймана-Торговца, под каковой кличкой Мустафа Халиль значился в файлах отдела Промышленной Информации "Дженерал Тренде", был гениально прост. Зародился он более трех недель назад, когда при очередной проверке тайника с Универсальным блоком у него возникли кое-какие подозрения. Подозрения эти укрепились, когда Центр подтвердил наличие в поступающих от Торговца сообщениях "примеси". Долго раздумывать над автором этой проделки не приходилось: если кто из здешних и мог мудрить с его тайником и блоком, так это лишь бесхитростный мошенник Циммерман. Территория Помпейской Колонии надежно охранялась от происков Контрразведки Материальной Республики и личных агентур всех трех Леди благодаря суровому норову бессменного атамана Колонии Сержа Плотникова и его присных. Сами же они интриг не плели по причине полупохмельного состояния и твердой уверенности, что воду в Зоне мутят только два вольнонаемных басурмана: подпольный ростовщик Борька Циммерман - шельма большая, но в делах необходимая, и "челнок" Айман Ибрахим - говорят, что "голубой", но с огромными связями человек. Если и интересуется мальчиками - так только залетными, вроде "кидалы" - Альхена, что крутятся в обеих столицах, прикрыв морду чадрой, и обслуживают приезжих с "особыми запросами". Оба - у всех на виду, и оба есть то, что они и есть. Не более.

Правда, Айман Ибрахим был еще и Мустафой Халилем - выпускником Исламского Университета, майором Контрразведки Метрополии в отставке, работающим сейчас на вышеупомянутую "Дженерал Тренде" - и да продлит Аллах ее дни. Образцовым семьянином и болезненно чистоплотным просвещенным мусульманином. Еще куда ни шло - четыре года изображать из себя грязного проходимца - и, собственно говоря, быть им все эти четыре года подряд, - но постоянно корчить из себя вдобавок к этому еще и педераста, бывало, порой выше его сил. Хотя и полезно бывало тоже. Иначе трудно было бы объяснить посторонним многое в поведении Аймана Ибрахима - ну, например, постоянные контакты со связником Альхеном и другой шушерой, крутящейся в основательно набитых заезжими авантюристами столицах. Такие столицы, как Дизерта, не могут жить, не притягивая к себе всяческую мразь со всей Федерации и не порождая ее, коли не случится таковой вовремя поблизости. А среди кого еще прикажете вербовать "шестерок" вот в таком вот чокнувшемся мире, как Химера-II?

Но вот Барух Циммерман, чью душу Айман до поры считал столь же невинной, как душа дитяти, что лезет пальцем в без надзору оставленную банку с вареньем, такой "шестеркой", как выяснилось, не был. Гадом, по сути дела, оказался Борька-ростовщик и должен быть за это наказан. Забарахливший блок был той самой каплей, которая переполнила чашу терпения Торговца. Четыре года угробил Айман на попытки раскрыть тайну существования - и не просто существования, но и совершенно загадочной неприкосновенности этих подземных мужских колоний и их роли во всем том, что происходит на этой дурацкой планете и окрест. И все эти четыре года Барух чудовищно путался у него под ногами.