Троя

— Спасибо за предупреждение, — произносит Гефест и выдирает провод.

— МОЖЕТЕ ИЗЛАГАТЬ ВАШУ ПРОСЬБУ, — грохочет Демогоргон.

76

Вопрос о том, отдавать ли Никому соньер, решили вынести на общее голосование. Собрание назначили на послеобеденное время, когда большая часть насущных дел была исполнена и по периметру выставлено минимальное количество стражников, так чтобы могло явиться большинство уцелевших обитателей Ардиса (вместе с Ханной и шестью новичками их стало пятьдесят пять человек). Однако слухи о просьбе бывшего Одиссея долетели уже до самых дальних дозорных, и люди твердо настроились против.

Ада провела остаток утра в разговорах со своей подругой. Та безутешно горевала об утраченных товарищах и спаленном особняке. Будущая мать напомнила ей, что на руинах можно когда-нибудь возвести новое здание, пусть и похуже прежнего.

— Думаешь, мы доживем? — спросила Ханна.

Хозяйка разоренного имения не знала, что ей ответить, и просто сжала руку подруги.

Зашла речь о Хармане, таинственно исчезнувшем у Золотых Ворот по воле Ариэля, но все еще где-то живом, как сердце подсказывало его супруге.

Потом болтали о мелочах: о способах приготовления пищи в последнее время, о надеждах Ады расширить боевой лагерь прежде, чем войниксы вновь надумают напасть.

— Вы уже знаете, почему этот маленький Сетебос держит их на расстоянии? — поинтересовалась Ханна.

— Понятия не имеем, — ответила подруга и проводила ее к Яме.

Детеныш — или, как выразился Никто, «вошь» — Сетебоса тихо сидел на дне, подвернув под себя руки и щупальца; в его желтых глазах сверкало нечеловеческое хладнокровие, что было во много раз хуже обычной злобы.

Ханна сжала виски ладонями.

— Ой, мама… Господи… Он лезет прямо в мой разум!

— Я знаю, — глухо сказала Ада, как бы невзначай направив дротиковую винтовку на массу голубовато-сизой ткани с розовыми руками в нескольких ярдах у себя под ногами.

— А если он… одолеет? — спросила брюнетка.

— Хочешь сказать, возьмет над нами верх? Обратит колонистов друг против друга?

— Да.

Супруга Хармана пожала плечами.

— Мы ожидаем этого со дня на день или с ночи на ночь. Были разговоры. Пока что, если Сетебос обращается сразу ко всем, его чуть слышно, точно слабую вонь издалека, но если голос громкий, как сейчас у тебя в голове, значит, монстр нацелился только на одного. До всех остальных долетает… ну, что-то вроде эха.

— Так, по-вашему, когда он кем-нибудь завладеет, — начала Ханна, — это будет один-единственный человек?

Ада снова пожала плечами.

— Вроде того.

Собеседница покосилась на тяжелую винтовку в руках подруги.

— Но если, например, он возьмется за дело прямо сейчас, ты можешь убить меня… и многих других… прежде чем…

— Да, — согласилась жена Хармана. — Это мы тоже обсуждали.

— И что же, придумали какой-нибудь план?

— Да, — чуть слышно произнесла Ада, застыв над Ямой. — Мы покончим с этой мерзостью раньше, чем она успеет набрать силу.

Ханна кивнула.

— Но прежде вам придется перебросить всех людей в безопасное место. Ясно теперь, почему никто не желает временно дать Одиссею соньер.

Будущая мать невольно вздохнула.

— Знаешь, зачем он этого требует?

— Нет. Одиссей не сказал. Он вообще от меня много утаивает.

— И все-таки ты его любишь.

— С нашей самой первой встречи на Мосту.

— Ты же смотрела туринскую драму, пока пелены не отключились, Ханна. Тебе известно, что тот Одиссей был женат. Он рассказывал другим о своей жене Пенелопе. О сыне-подростке по имени Телемах. Герои объяснялись между собой на каком-то странном языке, но мы понимали каждое слово.

— Верно. — Ханна потупилась.

Малыш Сетебос вдруг оживился и забегал по Яме, перебирая розовыми ладошками. Пять тонких щупалец зазмеились по стене, обвили прутья решетки и принялись их дергать, покуда зрительницам не показалось, будто металл начал поддаваться. Бесчисленные глаза чудовища блестели ярким желтым огнем.

Кузен Ады возвращался из леса, спеша на собрание, когда впервые в жизни увидел призрака. Мужчина нес на спине тяжелый мешок: нынче была его очередь рубить и таскать дрова вместо того, чтобы стоять на карауле или охотиться. И вдруг из-за деревьев, примерно в дюжине ярдов от Даэмана, возникла женщина.

Сперва он заметил ее лишь краем глаза: понял только, что встретил человека и, следовательно, ардисского колониста, а не войникса, и несколько секунд продолжал идти, опустив свою винтовку, глядя вниз и поправляя на спине грузную ношу, но потом повернулся прямо к женщине, чтобы поздороваться, — и врос в землю.

Перед ним была Сейви.

От неожиданности мужчина выпрямился, и тяжелые дрова чуть не опрокинули его на спину. Его глаза буквально полезли на лоб.

Да, это была Сейви — однако не та седая старуха, которую Калибан убил и уволок в глубины подземных пещер на орбитальном острове Просперо около года назад: дамочка выглядела гораздо моложе и красивее.

Воскресшая покойница? Вряд ли.

«Привидение», — мелькнуло в помутневшем от испуга рассудке Даэмана. В его дни «старомодные» люди не верили в духов, они и слова-то такого не слышали; сын Марины впервые узнал о призраках прошлой осенью, из «проглоченной» старой книги в библиотеке Ардис-холла.

Но что это, если не призрак?

Помолодевшая Сейви казалась не очень материальной. Она как бы слабо мерцала, когда заметила мужчину, повернулась и двинулась прямо к нему. Даэман с ужасом понял, что видит сквозь нее, даже отчетливее, нежели сквозь голограмму Просперо на орбитальном острове.

Однако чутье подсказывало: это вовсе не голограмма, а нечто… настоящее, настоящее и живое, хотя оно испускало тусклое свечение и не оставляло следов на высокой бурой траве. Женщина была одета в один лишь термокостюм, который скорее обнажал, нежели скрывал очертания тела. Так она и выглядела — совершенно нагой. Бледно-голубая термокожа рисовала при ходьбе работу каждой мышцы, подчеркивала легкое качание бюста. Даэман привык видеть Сейви в подобном облачении, вот только привидение щеголяло высокой, а не обвислой, как у старухи, грудью, плоским животом, упругими ягодицами и сильными молодыми мускулами.

Сын Марины освободился от лямок рюкзака, сбросил наземь дрова и схватил винтовку обеими руками. В двухстах с лишним ярдах темнела внутренняя ограда, над рядом бревен даже двигалась чья-то голова; больше вокруг не виднелось ни души. Мужчина и призрак были одни на зимнем поле у кромки леса.

— Здравствуй, Даэман.

Знакомый завораживающий голос. Молодой, звенящий жизненной силой, но, безусловно, знакомый.

Мужчина промолчал. Дух остановился на расстоянии вытянутой руки. Его контуры ежесекундно мерцали. Когда женщина становилась «реальной», кузен Ады мог разглядеть даже ореол вокруг торчащих сосков; он вдруг сообразил, что Сейви была очень красива в молодости.

Призрачная дама смерила его с ног до головы незабываемым темнооким взором.

— Отлично выглядишь, Даэман. Ты похудел, подкачал мускулов.

Мужчина по-прежнему не отвечал. Каждому, кто по каким-либо делам отправлялся в лес, вешали на шею высокочастотный свисток, запас которых недавно откопали на развалинах. Достаточно было дунуть в него, и дюжина вооруженных людей сбежалась бы на подмогу быстрее, чем за минуту.

Сейви растянула губы в улыбке.

— Ты прав. Я — не она. Мы никогда не встречались. Я знаю тебя лишь по рассказам Просперо и видеозаписям.

— Кто ты? — хрипло, испуганно, напряженно спросил Даэман.

Привидение пожало плечами так, словно это не имело никакого значения.

— Меня зовут Мойра.

Мужчине ее слова ничего не сказали. Сейви не упоминала никого с таким именем. Да и Просперо — тоже. В голове промелькнула бредовая мысль: «Может, Калибан был оборотнем?»

— Что ты такое? — вымолвил наконец сын Марины.

— Ага! — сипло, совсем как Сейви, усмехнулась женщина. — Изумительно умный вопрос. Не «почему ты похожа на мою погибшую подругу?», а «что ты такое?». Старый маг оказался прав. Ты никогда не был настолько глуп, как выглядел со стороны. Даже год назад.