Полдень 23 век. Возвращение Тойво (СИ)

— Аико, но… может быть, вы ошибаетесь, — начал я осторожно. — Мне все еще с трудом вериться в какие-то там прошлые жизни…

— Но вы ведь видели их в своем пси-опыте!

— Возможно, это чисто субъективное переживание.

— Но почему вы думаете, что субъективное менее реально, чем объективное, — сказала она, с веселой лукавинкой в глазах. — Посмотрите, например, вот на этот стакан. Он, по-вашему, объективен?

— Безусловно.

— Но ведь то, что вы воспринимаете, как стакан является просто образом на сетчатке ваших глаз, который, в свою очередь, представляет собой просто электрические сигналы, обработанные вашим мозгом. Этот образ объективен или субъективен, ведь он находится внутри вас?

— Ммм… Пожалуй, субъективен. Но я могу этот стакан потрогать.

— Но ведь это снова электрические сигналы, идущие от кожи ваших рук, которые особым образом интерпретирует ваш мозг, давая вам представление о форме этого стакана. А это ощущение снова субъективно.

— Да, Аико — рассмеялся я, — надо признать, что вы загнали меня в тупик.

— А вот так выглядит стакан на самом деле, — сказала Аико.

И вдруг стакан исчез, а на его месте появилось светящееся облачко, по форме отдаленно напоминающее стакан. Я оторопело смотрел на то место, где он только что стоял.

— Видите, Максим. Это просто сгусток энергии.

Я протянул руку к этому облачку, чтобы притронуться к нему. И вдруг с ним произошла неожиданная метаморфоза. Оно вытянулось и превратилось в светящуюся пульсирующую объемную волну. Эта волна стала растягиваться во все стороны и как бы размазываться по пространству. Я в замешательстве взглянул на Аико. Она смотрела на меня с лукавой улыбкой.

— А вот так выглядит мир на самом деле, — снова сказала Аико. И вдруг мир как в нашу первую встречу исчез перед моими глазами. Я висел в темной бездне, наполненной бесчисленными светящимися облаками, волнами, струями, вихрями, водоворотами. Все это непрерывно менялось, каким-то сложным образом взаимодействовало друг с другом, перетекало друга в друга, распадалось и вновь возникало, создавая невыразимо сложный узор, уходящий во все стороны в бесконечность. Я не мог угадать во всем этом ни одной привычной мне формы. Похоже, это были бесконечные превращения одной и той же субстанции. Я посмотрел на свое тело, и не увидел его. Мое тело тоже представляло собой пульсирующее светящееся облако неопределенной формы.

— Значит, этот стакан является, на самом деле, субъективным переживанием, как впрочем, и весь наш мир — донесся откуда-то справа голос Аико. Я посмотрел направо и увидел такое же светящееся облако. — Мы живет внутри Сознания, Максим. Все что нас окружает — это различные формы и состояния Сознания, включая объекты физического мира. Люди воспринимают объекты физического мира одинаково, благодаря тому, что их мозг и органы чувств устроены одинаково. Если бы они были устроены по-другому, то и мир воспринимался бы совсем иначе. Наш мозг создает привычную нам картину мира. Но не мозг сам по себе создает все эти образы, а Универсальное Сознание, Ноокосм, используя мозг как инструмент, создает всю эту иллюзию материальной Вселенной внутри самого себя. Это одно из основных положений псионики.

И вдруг одним скачком мир снова вернулся в свое прежнее состояние. Снова мы сидели на террасе Тополя-11, и снова перед нами открывался вид на Свердловск, залитый лучами утреннего солнца.

— Ну, если это и иллюзия, то очень навязчивая, — переводя дух и пытаясь унять участившиеся сердцебиения, проговорил я, беря стакан, который теперь принял свою обычную форму и делая глоток сока. — Не помню, кто это сказал… кажется Эйнштейн. Но, впрочем, ваши аргументы, очень наглядны…

— Но если вы согласны с этим, почему бы не предположить что есть более глубокие уровни реальности, которые мы можем воспринять только «субъективно» во внутреннем опыте, потому что они слишком тонки для любых физических инструментов. Здесь в качестве такого инструмента выступает самый тонкий инструмент, придуманный природой, — сам человек и сознание, которым он обладает.

— С вами трудно спорить. Видите ли, нам с самого детства вбили в голову, что «нет после смерти ничего — ни путешествия, ни приключения». А тут вдруг какие-то прошлые жизни…

— Ах, какое это грустное и трагичное заблуждение, Максим, — улыбаясь, сказала Аико. — Почему бы, хотя бы на миг, не предположить, что человек это нечто больше, чем вот это смертное тело, этот биомеханизм, обтянутый кожей. Почему бы не допустить, что человек — это на самом деле бессмертная частица Ноокосма, путешествующая из жизни в жизнь, из эпохи в эпоху, меняя тела просто как средство передвижения во времени, а смерть — это всего лишь краткий момент отдыха на ее бесконечном пути, просто пересадка в новое тело?

И снова перед моим внутренним взором ясно всплыл мой пси-опыт. У меня вдруг возникло неотразимое ощущение, что она права. Словно что-то приоткрылось внутри. Моя броня убежденного материалиста итак была уже основательно потрепана в нашу первую встречу, а сейчас она вдруг пошла трещинами, сквозь которую забрезжил какой-то свет.

— Сдаюсь, сдаюсь, Аико, пощадите… Хорошо, я весь ваш. Позвольте мне быть вашим верным рыцарем, будьте моей Прекрасной Дамой. Располагайте мной. Я исполню все, что от меня требуется?

Аико некоторое время молчала, улыбаясь, словно бы прислушиваясь к себе.

— Знаете, Максим… я поразительно хорошо чувствую вас… Каждой клеточкой тела, словно вы часть меня самой. Никого, даже отца, я не чувствую так, как вас. Такое случается крайне редко. Я уверена, что смогу передать вам свой пси-опыт.

— Все это звучит достаточно лестно, Аико, но мой… хм… почтенный возраст… Это вас не останавливает?

— Ой, не смешите меня, Биг Баг, такое, кажется, у вас было прозвище, — рассмеялась Аико. — Я узнала из вашего мемуара. У вас сильное, крепкое и выносливое, и, я бы сказала, достаточно сознательное и подготовленное тело, несмотря на ваш так называемый возраст. — Она сделала паузу и продолжила уже серьезнее. — Кроме того, людены помогают нам сейчас с той стороны. Моя мама… и с ней всегда еще двое… Но их я не знаю. Может быть, это кто-то из ваших бывших знакомых?

— До сих пор я думал, что люденам нет дела до мира людей… — проговорил я задумчиво. — Хотя… кто знает?

Из бывших знакомых, ставших люденами, только двое были мне в той или иной мере близки: Тойво Глумов и Даня Логовенко. Хм, и этих тоже двое. Но… Это было бы слишком невероятно!

— Нет, нет, Максим… Верьте мне, среди них есть те, кто хочет помочь нам, — горячо продолжала Аико. — Только теперь они больше не хотят тайно вмешиваться в дела землян. Нам дано право свободного выбора. Мы сами должны проложить путь туда. Те, кто готов и хочет этого. С появлением люденов, все сейчас изменилось на Земле, Максим. Можно сказать, Земля уже стала совершенно другой планетой. Эволюционная атмосфера на Земле изменилась. Псионики и некоторые люди чувствуют это. Все теперь уже не так, как раньше. Земля находится под опекой Нового Мира.

— Это похоже на фантастику, Аико.

— Нет, Максим. Это не фантастика. Это реальность. Если бы человечество только могло осознать, что его единственная цель — быть орудием эволюции планеты! Вы не представляете, как чудесно изменилась бы жизнь на Земле! Тогда бы рухнула эта незримая стена, которая разделяет наш мир и мир люденов… Исчезла бы эта материальная иллюзия, в которой мы до сих пор живем, где у человека есть только один выбор — состариться когда-нибудь и умереть. Но смерти быть не должно. Наши тела должны преобразиться, чтобы жить по законам бессмертия.

— Для обычного человека смерть — это далеко не иллюзия, Аико, — возразил я. — Многие просто не поймут вас и сочтут все это романтическим бредом.

— Время обычных людей прошло, Максим, как когда-то закончилась эра динозавров…

Аико вдруг посерьезнела и замолчала. Надолго. И, странно, в этот момент вдруг тучи набежали на солнце, и холодный порыв ветра ударил меня в лицо, и вокруг сразу стало как-то пасмурно и серо.