Посол без верительных грамот (сборник)

– Хорошенькое «только и всего»! – с досадой сказал Рой. – Был дураком, стал гением, снова обратился в дурака – вот чему равноценно твое «только и всего»!

– А что? Каждое невероятное явление требует своего объяснения.

– Но вероятного, Андрей! Объяснить – значит свести странное явление к нормальным причинам. Если принять на минуту твою версию, то это значит: кто-то в Столице прогенерировал в мозговой характеристике Генриха и, сменив свой мозг, – иначе я это и назвать не могу, – выпал из нашего наблюдения.

– Есть возможность проверить, был ли раньше когда-либо среди жителей Столицы человек с такой характеристикой, – сказал Арман. – Наша машина сейчас изучает мозговые паспорта, хранящиеся в архиве.

Он набрал вызов МУМ и покачал головой, получив ответ.

– Рой, машина дает справку, что среди постоянного населения города нет ни одного, кто бы генерировал в этой характеристике. Она проверила мыслительную работу нескольких миллионов человек с момента рождения – отождествление исключено!

– А переменное население? – спросил Рой. – Командированные, гости, туристы?..

– Проверка их сложнее, но делается и она. Машина изучает архивы гостиниц.

– Мы с Андреем полетим в гостиничный городок, – Рой сделал знак Андрею, – а ты передашь нам ответ по мыслепроводу.

Андрей, опередив Роя, первым вскочил в авиетку и вынесся наверх. Рой лишь поднимался над деревьями институтского парка, когда Корытин уже парил над крышами небоскребов Большого Кольца, нетерпеливо поджидая там замешкавшегося друга. Андрей не только демонстрировал усердие, но и захватывал инициативу. Это, впрочем, не показалось Рою неожиданным: стремление всегда первенствовать было неистребимо в Андрее; он не желал выделяться, но просто не мог не выделяться – вторые роли были не для него, за какое бы дело он ни брался. И, увидев, что Рой наконец выбрался на высоту, Андрей сердито махнул рукой, чтобы он поторопился, и умчался вперед.

Они проносились над зелеными массивами, над улицами и проспектами; внизу было много пешеходов, еще больше людей носилось в воздухе. Ни один из прогуливающихся или летящих не мог быть тем, кого они разыскивали, перемена характеристики мозга – операция вообще невыполнимая, тем более в какие-то считанные минуты. Рой понимал это, но несуразная мысль все возвращалась.

– Крепко же в меня засели невероятные вероятности Андрея! – пробормотал Рой, усмехнувшись.

Андрей, летевший метров на двести впереди, услышал в передатчике свое имя и спросил, чего Рой хочет. В это время Арман дважды выкрикнул по мыслепроводу: «Сектор шестой, корпус первый, двадцать девятый этаж, номер сто шестьдесят первый!» Рой продублировал Андрею сообщение Армана.

– Высаживаемся на причальном балконе тридцатого этажа! – крикнул Андрей.

Гостиничный городок, район самых высоких зданий Столицы, располагался на острове, возведенном в центре Восточного озера. Островок сам по себе был невелик – всего один квадратный километр, но, заселенный полукилометровой высоты домами, с воздуха казался собранием гигантских глыб, взметнувшихся над сравнительно невысоким пейзажем, – жилые дома вокруг Восточного озера не превышали сорока этажей, лишь на кольцевых проспектах были повыше. Шесть секторов разделяли гостиничный городок на равные участки, в центре каждого возвышался двухсотэтажный корпус, номер его в каждом секторе был первым – шесть гигантских малиново-белых факелов обозначали своим сиянием секторы. Особенно красочным зрелище было в ночи, когда верхние этажи, казалось, пропадали среди звезд.

К одному из высотных корпусов и устремил свою авиетку Андрей. Он подлетел к двухсотому этажу, но не остановился на его посадочной площадке, а заскользил вниз. Каждый десятый этаж опоясывал гигантский балкон, на третьем снизу балконе Андрей остановился. Рой добавил скорости и догнал Андрея, когда тот выскакивал из авиетки. Андрей, прыгая через три ступеньки, сбежал на двадцать девятый этаж и помчался по коридору к диспетчеру этажа. Диспетчер – металлический щит, на нем вспыхивали разноцветные глазки номеров и красные цифры оказываемых услуг, – выпечатал на приемном окошке лицо миловидной женщины и заговорил приветливым женским голосом: гостиничные автоматы последней модели были устроены так, что с мужчинами разговаривали в женском образе, а с женщинами – в мужском: по утверждению конструкторов, это предохраняло от многих раздражений.

– Федор Ромуальд Гаррисон, да, Федор Ромуальд Гаррисон, – учтиво говорил диспетчер.

– С ума сойти! – восторженно заорал Андрей подходившему Рою. – Знаешь, кто живет в номере, мой сотрудник Федя Гаррисон, паренек с Плутона, чудеснейший мастер по многомерной внеалгоритмике!.. Голубка, вы не ошиблись, двадцати семи лет, рост двести двенадцать, глаза голубые, холост, специалист по эн-мерным непорядкам?

Автомат подтверждал все, что выкрикивал Андрей:

– Да, с Плутона, двадцать семь лет, рост двести двенадцать, восемьдесят девять килограммов, холостой.

– Почему же он не в лаборатории? – вдруг возмутился Андрей. – Черт знает что, достаточно разок не явиться, все сотрудники разбегаются – он, правда, неделю хворал, но ведь поправился, неужели опять?.. А вы не ошиблись, милая, он у себя?

– Он выходил утром, постоял в коридоре и возвратился.

– Задам я ему, пошлите-ка вызов!

– Гаррисон не отвечает на вызовы, друг.

– Как не отвечает? Дайте-ка снова!

– Не надо! – Рой положил на приемный столик жетон – свое удостоверение: оно выдавалось лишь тем, кто имел право вести розыск в Столице. Жетон провалился в недра диспетчера и вновь вернулся.

– Слушаю, друг! – сказал автомат совсем другим голосом, такие голоса называли «информационными» – в отличие от «обслуживающих».

– Ключ к Гаррисону!

На столике появился ключ, его схватил Андрей.

– Я побегу вперед!

Он мигом исчез за поворотом коридора.

Когда Рой подошел к номеру, оттуда выскочил Андрей, он что-то силился выговорить и не мог. Рой схватил друга за руку:

– Да что там? Что? Не молчи же!

– Доктора! – пролепетал Андрей. – Федя… Федя!..

Рой вбежал в номер, повернул на стене рычажок медицинского вызова – Андрей в ошеломлении забыл о нем, – огляделся: на кровати лежал прикрытый простыней человек, на столике была записка. Рой прочитал: «Андрей, простите меня, не могу иначе!»

– Это и вправду твой сотрудник Федор Ромуальд Гаррисон? – хмуро проговорил Рой.

Андрей с трудом прошептал:

– Он, он! Такая страшная смерть!

– Мертв?

– Пустил себе разряд в ухо. Из лабораторного разрядника. Восемь тысяч вольт!.. Мгновенная смерть, абсолютно мгновенная… А твой Арман говорит – смерть маловероятна…

– Прикрыл его ты, Андрей?

– Я, я! Такой ужасный вид!.. Я набросил простыню и побежал.

Рой отдернул простыню. На кровати неестественно скорчился человек среднего роста. Рой сразу узнал его. Он десятки раз рассматривал этого человека, вспоминал его, размышлял о нем…

Андрей в испуге крикнул:

– Что с тобой? Как ты побледнел!

Рой опустился на диван, трясущиеся ноги не держали. С трудом выговорил:

– Андрей! Повтори – кто он?

– Федор Ромуальд Гаррисон! Разве не ясно?..

– Ты уверен? Отвечай, уверен?

– Абсолютно! Мне ли не знать Федю! Да и записка мне, разве не видишь? Он, он!

Дрожь в ногах все нарастала. Рой медленно выговорил:

– Человек этот – Василий Арчибальд Спенсер, тело которого я привез с Марса.

В номер вбежал врач с двумя санитарами.

Глава третья. Обезьянка Олли

1

Сначала надо было совершить дела, не допускавшие промедления: наскоро объяснить врачу, как они очутились здесь и что увидели в номере; вызвать в гостиницу Армана; прикрикнуть на Андрея, снова впавшего в отчаяние – этот человек, несмотря на энтузиазм, с каким вызвался в помощники, решительно не годился в следователи; объяснить Арману – все с той же косноязычной торопливостью, – что они опоздали к Гаррисону и тот успел сам распорядиться собой; попросить врача отправить умершего не в общий морг, а в институтский, а там поместить рядом с трупом Спенсера, ибо потребуется отождествление обоих погибших; а когда врач с санитарами вынесут Гаррисона в коридор и уложат в санитарный автокар, имевшийся на каждом этаже, поспешить за ними и сопровождать на авиетке медицинский аэробус.