Забудь о прошлом

— Правда, — ответил Патрик.

Пауза.

— Если б не та идиотская ссора, я бы остался на Палевой, — в голосе Артура не было рисовки, одно лишь сожаление.

Еще одна пауза.

— Иногда идти на смерть проще, чем… Чем на жизнь, — задумчиво отозвался Патрик.

Дан не стал слушать дальше. Пройдя по коридору до конца, он открыл дверь в рубку и вошел.

— Я хочу вернуться обратно… — штурман и один из пилотов, несшие вахту, удивленно подняли головы от пульта. — Я хочу вернуться на Палевую, — повторил он с отчаянием, понимая, что смешон. Что говорит нелепости. Что поезд ушел. Что…

— Поздно уже на Палевую, — сказал штурман с легкой иронией. — Ты что, не слышал предупреждения? Полчаса назад мы вошли в гиперпространство. Теперь уже до Солнечной не развернешься. Отсюда до Земли ближе, чем до Палевой.

— Я не могу на Землю, — голос Дана звучал отстраненно. Он представил себе глаза Ники… Глаза Поэта… Поэт далеко, а зеркало? Он прикрыл лицо руками, содрогнувшись от мысли, что придется смотреть в глаза самому себе… — Мне нельзя на Землю. Я предатель. Трус и предатель.

Штурман вздохнул и отвернулся к пульту.

Часть вторая

ЗАБУДЬ О ПРОШЛОМ

— Дан, неужели это правда?

Ветер трепал волосы Ники, перебрасываясь тяжелыми черными прядями вокруг ее неподвижного лица. Лицо выглядело усталым, под глазами мешки, кожа в мертвенном искусственном свете казалась белой до голубизны. Наверно, не спала ночь, может, и не одну… Дан невольно вспомнил Марана, стоявшего ночи напролет у открытого окна, и вздрогнул. Он не ответил на вопрос Ники, но она, видимо, и не ждала ответа. Зябко поведя плечами, она взяла его под руку и повлекла по бетону посадочного поля, подковой опоясывавшего большую часть овального здания космопорта. Они молча обогнули его слева и вышли на многоуровневую флайерную стоянку. Светящиеся стрелки вывели их к круглой колонне лифта, обвитой металлической винтовой лестницей с решетчатыми ступеньками. Ника не стала входить в лифт, а полезла вверх по лестнице, и Дан последовал за ней без единого слова. Серебристо-серый с красными разводами флайер стоял на площадке третьего уровня, Ника машинально сунула в прорезь дверцы жетон прокатной фирмы и уселась на место пилота. Когда Дан, стараясь, как всегда, не смотреть с десятиметровой высоты вниз, перешагнул с лестницы на тонкую площадку и влез в машину, она включила автопилот, повернулась к Дану и вздохнула.

— Рассказывай.

— Может, лучше дома? — спросил Дан.

— Домой мы еще не скоро попадем, — возразила она.

— Ну в гостинице. Ты где остановилась, в «Континентале»?

Ника рассеянно кивнула, погладила медальон видеофона на шее и сказала:

— Вряд ли нам дадут спокойно поговорить где-либо, кроме флайера с выключенной связью.

— Почему же… — начал Дан, и тут ожил «ком» в его ухе.

— Дан! Куда ты подевался? — в голосе Патрика, как всегда, звучало нетерпение.

— Никуда, — ответил Дан лаконично.

— Да? Интересно! Может, ты превратился в невидимку, стоишь тут, в двух шагах, а я не вижу?

— Я лечу на флайере с Никой в гостиницу «Континенталь», где Ника сняла для нас номер. Если я нужен, могу вернуться.

— Конечно, нужен, черт возьми! Но возвращаться не надо. «Континенталь» это хорошо. Слушай. В девять сюда должен был прибыть шеф. Пять минут назад то есть. Ему заказан номер как раз в «Континентале». Выясни, куда его поселили, и иди прямо туда. Я тоже скоро буду.

— Шеф? — спросил Дан настороженно. — Какой шеф?

Патрик хохотнул.

— Черт возьми, Дан, ты мог бы уже заметить, что шефом я называю только одного человека.

— Заметил, — буркнул Дан, потом осознал услышанное и воскликнул: — Значит, он здоров и на посту?

Это «на посту» прозвучал героико-напыщенно, и он смутился.

— На посту, на посту, — сказал Патрик насмешливо и отключился.

Ника заставила-таки его рассказать, не все, конечно, на это понадобилось бы несколько дней, но самое главное, необходимое для коротенького разговора время она выиграла, послав флайер в отель по длинной, туристской, дуге, потому они прилетели в «Континенталь» после Патрика, и когда, поднявшись на семнадцатый этаж, отыскали апартаменты шефа, Патрик уже сидел в гостиной, в глубоком кожаном кресле у журнального столика из натурального дерева — «Континенталь» был гостиницей с традициями, с обстановкой не самой модной, но добротной, за что Ника и предпочитала его всем прочим. Собственно, отель нравился и Дану, но не в данный момент, в данный момент он предпочел бы очутиться на краю света, в пустыне, на айсберге, где угодно, лишь бы не видеть никого и ничего.

Железный Тигран протянул руку Нике, потом Дану.

— Садись, — сказал он Дану и кивнул на кресло. — А ты, Вероника, можешь устроиться там, в уголке. Если хочешь присутствовать.

Дан сел у журнального столика напротив Патрика и молча положил на стол браслет с записью.

Тигран взял его, повертел в руках и спросил:

— Ты не знаешь, он знаком с нашей историей двадцатого века? Равновесие страха и тому подобное.

— Не знаю, — сказал Дан. — Мы не обсуждали… Я старался не напоминать, чтобы… Ему и так было несладко… Наверно, знаком, он ведь все время читает… читал… — Комок в горле не давал говорить, и он безнадежно махнул рукой.

Тигран сжал браслет в пальцах.

— Так или иначе он добился своего. Месяц назад Лайва заключил пакт о неприменении глубинного оружия с Дернией, Латанией и Киной, тремя странами, которые сумели использовать инструкции Марана.

У Дана помутилось в глазах. «Есть вещи похуже, чем смерть», вспомнил он, «остаться в живых и видеть дело рук своих». Закружилась голова, и он вцепился в край стола. Его охватило бешеное желание что-нибудь разбить, сломать, дать выход разрывавшей его изнутри буре, но он взял себя в руки и промолчал.

— А Маран ничего не знает, продолжает там зря себе душу мотать, — сказал Патрик чужим голосом.

Тигран поискал на браслете заклепку-выключатель, потом спросил:

— Надеюсь, это не личное письмо?

Дан помотал головой. Это что-то вроде завещания, хотел сказать он, но удержался.

Тогда шеф передвинул заклепку и положил браслет на стол. Он прослушал запись, не шелохнувшись, Патрик, которому только теперь довелось с нею ознакомиться, вскочил с места, потом снова тяжело сел, и в наступившей тишине Дан услышал рыдания. Он ошеломленно оглянулся — Ника громко плакала, не вытирая слез, которые текли по ее лицу и капали на платье.

— Да что это с вами?! — сказал Железный Тигран сердито. — Разве вы на похоронах? Или полностью утратили ум и волю? Неужели неудача на Палевой помутила вам рассудок? Патрик, я не ожидал от тебя подобной размагниченности. Что с тобой случилось? Ты не только не видишь выхода, но даже не пытаешься его искать.

— Ультиматум, — пробормотал Патрик. — Они обещали убить Марана, если мы приблизимся к Палевой. Только приблизимся.

— Обещать убить и убить — не одно и то же, — возразил Тигран. — Ну же, Патрик, встряхнись! Вспомни: они не убивают. Они не убивали еще несколько сот лет назад, когда посетили Торену. Вспомни приговор, который они вынесли вашей пленнице.

— Это разные вещи, — не сдался Патрик.

— Ладно, допустим. Но вот мы подлетаем к Палевой, намереваемся высадиться. И они убивают заложника, свой единственный козырь? Разве в этом есть малейшая логика?

— А если в их действиях вообще нет логики? — вмешался Дан. — Не забывайте, нам придется рисковать не своей жизнью, а жизнью Марана.

— До сих пор они вели себя вполне логично, — заметил Тигран. — И… Я не ожидал от тебя, Даниель, что ты станешь недооценивать Марана. Ладно, Патрик, он знает Марана только по Перицене и Палевой. Хотя и этого достаточно, да и, откровенно говоря, на то, чтобы оценить Марана, много времени не надо… Ну бог с ним. Но ты, который видел его в стольких критических ситуациях, как ты можешь его так недооценивать?

— Я недооцениваю Марана? — пробормотал удивленный Дан.