Федор Трофимович и мировая наука

Мазанка деда Федора оказалась солидным, - хотя и невысоким сооружением под железной крышей, обнесенным, как и все дома в Туйбаке, плетнем из тростника. Над крышей гордо возвышалась на длиннющем шесте телевизионная антенна - не иначе как дед заготовил ее заранее. Я постучала и долго стояла перед зеленой калиткой, из-за которой доносился мерный, серьезный лай. Наконец калитка открылась, и в проеме ее обнаружился взмыленный джигит с отверткой, в руке и мотком проволоки в зубах.

- Ввавуйте, - сказал он, и проволока задергалась, хлеща его по ушам. Ваводите.

Я поблагодарила его за приглашение и заглянула джигиту через плечо, ища обладателя серьезного собачьего голоса. Обладатель - маленький пузатый щенок лежал у будки, привязанный на солидную цепь. Я успокоилась и вошла. Джигит запер свободной рукой калитку, вынул проволоку изо рта и пожаловался:

- Никакого покоя, - принеси, отнеси. Уеду в Нукус, наверно, да?

- Не знаю, - сказала я. - Мне хотелось бы поговорить с вашим тестем.

- Джафарчик! - раздался громовой голос; - Где тебя носит?

- Опять будет нотации-мота-цяи читать. Пойдемте.

- Здравствуйте, здравствуйте, - приветствовал меня Федор Трофимович ласково, будто давно был со мной знаком. - Вот, тех нику осваиваем. Из Ургенча принимать будем и из Нукуса. А вы, значит, кто будете?

Я представилась, потом сказала:

- Вы меня извините, конечно, за беспокойство.

- Какое уж тут беспокойство. Ты, Джафарчик, продолжай, не обращай внимания. Джафар - зять мой, техник по специальности. А мы с гражданкой бражки выпьем по стаканчику.

- Нельзя вам, Федор Трофимович, - сказал джигит. - Нелли не разрешает.

- Ты молчи, молчи, мы по маленькой.

Но старику было приятно, что зять заботится о его здоровье. Дед налил нам, как уж я ни отказывалась, по стакану темной браги, заставил выпить до дна, Потом спросил:

- Значит, полагаю, вы ко мне пожаловали насчет ковра, могущего преодолеть силы земного притяжения?

Ах ты, какой сообразительный дед! Нет того, чтобы сказать - ковер-самолет.

- И даже могу догадываться - из молодежной газеты "Комсомольская правда", куда я имел честь писать не столь давно.

Я смалодушничала и промолча-ла. Испугалась: если признаюсь, дь что я просто-напросто геолог, дед не захочет показать ковер.

Дед налил себе еще полстакана браги - я накрыла свой стакан ладонью, - он покачал бутылкой над ней, крякнул и сказал:

- Служба, понимаю. Так вот, лежит у меня странное создание рук человеческих, а даже, подозреваю, неземного происхождения. Вполне не исключено - забыт аппарат старинными космонавтами с другой планеты.

Оказывается, дед и не собирался напускать таинственности на свой коврик.

- Мне этот ковер от Герасима Шатрова достался, - продол-жал между тем дед, пододвинув ко мне поближе нарезанного ломтями золотого полупрозрачного вяленого леща. - Угощайтесь, пожалуйста. Он, Герасим, когда помер, сундучок мне отказал. Родных у него не было, а в гражданскую мы вместе воевали. Так я лет десять сундучка этого не трогал, не догадывался. Потом вынул как-то оттуда коврик и положил на пол заместо половичка. И еще года два-три ровным счетом ничего не случалось. И вот стою я как-то поутру на коврике, - дед даже встал со стула, чтобы показать, как это произошло, - стою и думаю, полететь бы птицей к дочке моей Нелли. Училась она тогда в техникуме в Нукусе, а теперь там же в институте обучается. Только подумал - вижу, поднимаюсь в воздух, да как шмякнусь головой о потолок! Вот так-то я обна-ружил.

Дед налил себе еще полстакана браги, оглянулся на дверь, не ви- дит ли Джафар, и быстренько опрокинул стакан.

- С тех нор пользуюсь при надобности. Хотел сам в Москву отвезти - не верят мне здесь люди, насмешки позволяют. Долж-на же правда на свете быть. Я сам понимаю, случай, скажем, странный, но случай есть факт, и он не,. от бога. Вот так-то...

- Так, значит, вы им управляете?

- Как задумаю, так и управляется. Да что там, сейчас покажу по всей форме. Я бы его вам передал - только записочку, по-жалуйста, по форме и на бланке. Чтобы уверенность была, что до науки дойдет.

Дед принес из соседней, комнаты свернутый в рулон коврик, раскатал на полу.

- Много им, видно, пользовались, да боюсь, не всегда по назначению. Может быть, он триста лет на одном месте лежал и ни разу не взлетел. И на материал посмотри, милая. Материал не наш.

Ковер и в самом деле был удивителен, удивителен был и переливчатый, неясный рисунок.

Дед сел на коврик, ноги под себя и, нахмурившись, взлетел на высоту стола. Повис рядом со мной в воздухе, протянул руку, налил себе браги и выпил. Пока он пил, коврик закачался видно, мысли деда малость спутались, но дед взял себя в руки и выровнялся.

- Вот, - сказал он, - такие-то дела. Джафарчик, скоро телевизор подключишь?

Джафарчик, оказывается, стоял в дверях и неодобрительно смотрел на Федора Трофимовича.

- Не уважает мое увлечение, - сказал дед. - А ведь, может, с помощью этого мы звезд достигнем. Я вам с ковриком тетрадь передам. В ней все результаты опытов записаны.

- Вы, товарищ корреспондент, чай пить будете? - спросил Джа-фар.

- Нет, спасибо. - Я не могла оторвать взгляда от деда - вернее, от коврика, который слегка прогибался под стариком, но держался в воздухе нерушимо и уверенно.

- А мне по возрасту пользование ковром противопоказано, - сказал дед. Врачи не рекомендуют. Ну вот, только когда телевизор поднести или что другое особенное по дому сделать. А так он мне ни к чему.

Тут я поняла, что обязана взять этот коврик. Поймите меня правильно. Я его не возьму, что тогда будет? Вернее всего, ничего не будет. Никакая редакция не даст командировки к месту нахождения ковра-самолета. Ни один даже самый умный академик или кандидат наук яе станет тратить время и деньги, чтобы лететь в Туйбак и знакомиться с принципом действия опять же ковра-самолета, Я же его отвезу прямо в Москву; и там пусть только попробуют мне не поверить - взлечу над Университетом или над курчатовским институтом. И все встанет на свои места.

- А можно я попробую?

- Давай. Значит, представь себе, что ты поднимаешься над полом на вершок. И он подымет.

Дед опустился на пол, сошел с коврика, стряхнул ладонью пыль с того места, где только что на-ходились его сапоги, и сказал:

- Садись, советская печать.

Я села. Все это было совсем не таинственно; и я даже подумала, что выгляжу довольно глупо, сидя на пыльном коврике посреди комнаты. Джафарчик прыснул в дверях, Он тоже так думал.

- Представляй, - сказал дед.

Я представила себе, что ковер поднимается над полом, и он тут же дрогнул, приподнялся и упал обратно. Я немного ушиблась.

- Ах ты, жизнь твоя несчастная, - как же не догадалась, что все время представлять нужно. Не больно?

- Нет, ничего.

Минут через пять я уже уверенно передвигалась по комнате, облетая стол и не задевая печку.

Мы завернули коврик в две газеты, обвязали шпагатом, отдельно, в сумочку, я положила толстую общую тетрадь - наблюдения Федора Трофимовича. Потом написала расписку о получении одного ковра-самолета.

Дед с Джафаром проводили меня до калитки.

- Дальше не пойдем, - сказал дед. - Очень меня волнует телевизор - уж так я ждал его, представить не можете. Ты, Джафар, тоже не ходи. Вез тебя, какой ты ни есть несамостоятельный, телевизор не заработает... Так что пишите, результаты сообщите; очень я в них заинтересован. Адрес на тетрадке записан, если забудете.

- Не забуду, Федор Трофимович, обязательно напишу.

На поле аэродрома стоял только маленький ЯК; возле него - тот Гена, который утром возил кровь в Турткуль. Он увидел меня изда-ли и подошел.

Уже вечерело, поднялся легкий, душистый морской ветер.

- Ну и куда вам теперь? - спросил Гена,

- Желательно в Москву. И поскорее.'

- Не долетим. Покрупнее моей машину надо.