Червь на осеннем ветру

Такое было с ним впервые, когда воспоминания ворвались в него стремительным, сокрушающим все на своем пути потоком. Но это не вызвало каких-то неприятных ощущений. Напротив, в суматошной цепочке видений он обнаружил некое очарование, ему хотелось вспоминать еще и еще. Вытянув ноги, он так и сидел на пороге веранды, пока воспо…

2

…проснулся. Мягкое и теплое тело Деборы прижималось к его спине. Но вставать он не спешил, хотя солнце было уже высоко и его лучи, просачиваясь сквозь пыльные стекла, ложились на пол светлыми прямоугольниками. «Надо будет помыть окна», — лениво подумал Грэм. Мысли о какой-нибудь работе очень способствуют получению особого удовольствия от ничегонеделания. Нет ничего приятнее на свете, чем знать, что у тебя есть масса дел, но спешить некуда — еще успеется. Наступит день, и, когда зуд хозяйственности вконец достанет тебя, ты в считаные часы переделаешь все, что так долго откладывал, вылижешь весь дом — от чердака до прихожей, а потом растянешься на диване, наслаждаясь истомой в натруженных мышцах.

Он бесшумно соскользнул с кровати и накрыл Дебору одеялом. Пантера даже не проснулась, лишь что-то промурлыкала сквозь сон. Двигаясь сквозь танцующие в потоке солнечных лучей пылинки, он старался не наступать на скрипучие доски. Он вошел в гостиную. Из погасшего камина доносился запах холодных углей. Матово светился в углу экран галактической связи. В полумраке прятались любительские картины, написанные Грэмом. Может, они и не являлись шедеврами изобразительного искусства, но ему все равно нравились, тем более что других зрителей здесь все равно не было. Кроме Деборы, но ее пониманию недоступен даже сам факт существования такого искусства, как живопись.

Равноправие во всем… Этот девиз родился у них как-то сам по себе. И оба следовали ему неукоснительно. Грэм вошел в кухню. Так, вчера вечером Дебора угадала его гастрономические желания, и теперь его очередь. Впрочем, не так уж трудно угадать, чего хотелось бы получить на завтрак пантере. Он склонился над плоской спиной робота. Когда-то Грэм специально заказал робота с достаточно крупными и удобными кнопками на панели управления — чтобы и пантера могла управлять им. Он набрал на панели заказ: большой сочный бифштекс для Деборы, а себе — кофе и пончики с кремом. Робот ожил, деловито загудел, а Грэм отправился в душевую.

До завтрака он как раз успеет принять душ и побриться. Автоматически вспыхнул молочный шар светильника. Грэм извлек из небольшой ниши депилятор и несколькими ловкими движениями провел им по щекам. Из зеркала на него смотрел тридцатилетний атлетически сложенный русоволосый мужчина. Он улыбнулся своему отражению. Порой Грэму казалось, что зеркала как-то неуловимо меняют его физиономию. Красавцем он себя не считал, хотя кто-то мог бы с этим и поспорить. Скульптурно правильная форма головы, высокий гладкий лоб, подвижные брови, голубые глаза, крепкая, почти квадратная челюсть с волевым подбородком… Пожалуй, шея несколько мощнее, чем следовало бы, но этот недостаток вполне компенсировали широченные плечи.

Побрившись, он бросил в зеркало последний взгляд и отвернулся, испытывая смешанное чувство удовольствия и досады. В самом деле, что он тут устроил самолюбование!..

Сбросив пижаму, он шагнул в душевую кабину. Холодные колючие струи обожгли тело, прогоняя последние остатки сна. Грэм запрокинул лицо, подставляя его крепкой струе.

Несколькими минутами позже, закутанный в толстый махровый халат, он вышел из ванной комнаты и заглянул в гардероб. Его любимые, хотя и изрядно вылинявшие, синие штаны и бесформенный свитер автоматы за ночь тщательно вычистили. Быстро облачившись, он заглянул на кухню. Завтрак был на столе, робот деликатно отъехал в угол. Грэм составил блюда на большой поднос — в такое утро есть в помещении не хотелось.

Ловко балансируя подносом, он вышел на веранду и зажмурился от солнечного света. Поставив поднос на маленький деревянный столик, он огляделся. От веранды убегала по пологому травянистому склону едва заметная тропинка. Слева совсем близко подступал лес, после ночного дождя благоухающий свежей зеленью. Склон плавно переходил в бескрайнюю степь, залитую солнечным золотом. Безупречная синева неба сгущалась к горизонту, Грэм знал, что это всего лишь тени далеких гор.

Всего минуту-другую он с гордостью любовался на принадлежащий ему мир, а затем, обернувшись, он резким движением распахнул створки окна. Свежий утренний воздух влился в полумрак спальни, и Дебора сонно заворочалась под одеялом.

— Просыпайтесь, леди! — громко провозгласил Грэм. — Завтрак подан!

Глаза пантера открыла мгновенно — зеленые, внимательные, будто и не спала она вовсе, а только притворялась. Дебора грациозно спрыгнула с кровати и исполнила обязательный утренний ритуал: в струнку вытянув тело, припала грудью к полу, изящно приподняв заднюю часть. В сладком зевке раскрылась розовая пасть. Мгновение — и пантера бесшумно прыгнула в раскрытое окно, приземлившись у центрального столба, подпиравшего навес веранды. Дебора принялась сладострастно точить когти о дерево. Столб был испещрен глубокими бороздами, а посередине даже изрядно истончился, и Грэм все чаще подумывал о том, что пора бы сменить опору, а то — не ровен час — в один прекрасный день крыша веранды просто рухнет им на головы.

Покончив с гимнастикой, Дебора приблизилась к сервированному столику и, вытянув шею, втянула в себя аппетитный аромат жаркого. Розовый язык выскользнул из пасти и облизал морду.

— Мр-р, бифштекс просто восхитителен, — сладко промурлыкала пантера. — Грэм, ты настоящее сокровище!

Грэм пододвинул к столу кресло-качалку и поудобнее устроился в нем. Дебора уже придавила лапой кусок мяса и, боком повернув мордочку, с громким урчанием приступила к трапезе.

Пончики были великолепны. Как и кофе. Хотя чревоугодником Грэм не был, но погурманствовать иной раз очень даже любил. А этим утром он к тому же испытывал просто-таки зверский аппетит, что неудивительно, поскольку накануне вечером не ужинал. «М-да, странный выдался прошлый вечерок», — подумал он, отхлебывая горячий душистый кофе.

На какой-то миг нахлынуло неясное чувство тревоги. Вспомнилось, как он вышел на темную веранду… а что было дальше — он напрочь не помнит, будто воспоминания канули в бездонную пропасть. Но ощущение нежданной амнезии длилось лишь секунду. А потом — щелчок! — и все сразу вспомнилось: как вернулся в гостиную, где давно уже погас камин, как потрепал по холке Дебору и, охваченный навалившейся вдруг сонливостью, отправился спать. Все в порядке… Всего лишь временное «помутнение» памяти. Наверное, из-за вчерашнего «калейдоскопа» случился сбой. Да, память — не игрушка.

Доев последний пончик, он блаженно откинулся на спинку кресла. Неспешно, лениво подошла Дебора, явно намереваясь вспрыгнуть ему на колени.

— Пожалуйста, я попросил бы уважительнее относиться к моему пищеварению, — сказал Грэм.

Презрительно фыркнув, пантера растянулась на краю деревянной веранды. Воцарилась ленивая тишина. Солнце поднималось все выше, на человека и животное медленно наползала тень.

— Одного не понимаю, — нарушила молчание пантера. — Почему это до сих пор никто не позвонил и не нарушил наше сладостное безделье. Не к добру это…

Грэм пожал плечами.

— Ну, может, у них просто нет для нас поручений.

— Иди ты! Сам-то веришь в это?

И в самом деле, верится с трудом. В жизни Грэма была некая закономерность, которую он не мог понять: срочные спецзадания имели обыкновение сваливаться на него в самые неподходящие моменты. Обычно это случалось именно тогда, когда он только-только входил во вкус заслуженного отдыха. В доме внезапно раздавалась мелодичная трель галактической гиперсвязи, а на экране проявлялось вечно уставшее лицо легендарного Хуана Ивановича Смита. Как всегда, он сначала извинялся за прерванный отдых, а затем, без всякого перехода, излагал неожиданно возникшую очередную ужасную ситуацию, разрешить которую без помощи агента Троола ну никак не представлялось возможным, но, конечно, если он занят и не может, то… Грэм, естественно, мог и покорно принимался за дело, хотя про себя матерился самым отборным матом. Так всегда начинались их миссии.