Дом, который построил

— Кто такой? Купец? — заинтересовался Сеня.

— Купец или нет, не знаю. Только Мокеич базарил, что ведьмак он был знаменитый! Мог, к примеру, дом на-попа поставить или печь выкатить из горницы. Ну, понятно, под этим делом, — Костя заговорщически мигнул. — А то ежели кого не взлюбил или кто насолит ему, возьмет и напустит в дом мертвяков. Как полночь, они и начинают шуровать. Человек, представь, в койку, а с ним стены разговаривают, допрашивают почище прокурора. Поневоле крыша съедет, — Костя выразительно дернул себя за огненный чуб.

— Очевидно, он делал это с умыслом? Чтобы завладеть таким образом чужим имуществом? — осторожно предположил прораб.

— А черт его знает! — равнодушно ругнулся Костя. — Деньжата у него водились, факт. Как загуляет — вся улица гудит! Веселый был шибко ухлопали его по пьянке.

— Но не все же он пропил, — сомневался Пенкин. — Тогда и цены на спиртное были несравненно ниже. Припрятал чего-нибудь на черный день, — застенчиво улыбнулся он, — зарыл, замуровал в стену какого-нибудь дома вроде этого, а? Зачем иначе его заговаривать?

— Н-да-а, — весело протянул Шахов. — Горазд же ты сочинять, Константин! Вон как фантазия у нашего начальства разгулялась! А вот движок-то у тебя сам глохнет.

— Да не вру я! Вот те крест! — побожился он. — Мокеич рассказывал, честно! — Костя энергично рванул ручку стартера. — Не фурычит. Только что бухтел! — Он откинул боковую крышку двигателя и забрался внутрь с головой. Было слышно, как, остервенело матерясь, Кринка пытается найти повреждение.

Остальные молча курили, сочувственно поглядывая на раскрытое чрево машины.

Спустя некоторое время оттуда появился Костя, растерянный и слегка обалдевший.

— Вот это да, мужики! — Он с размаху сел на гусеницу. — Все свечи в стартере выгорели, вчистую! Ничо не пойму!

— Не болтай, парень, чего не след, — посерьезнел Шахов и сам полез в двигатель. — Амир, давай сюда! — позвал он.

— Ведьмак поработал? — блеснул зубами шофер, посылая на изрытый газончик окурок и присоединяясь к товарищам.

И только Сеня Пенкин как завороженный смотрел на темный, кособокий, неприметный с виду дом…

3

Ровно в десять утра Фатьянов вошел в приемную заместителя председателя горисполкома по строительству. Липочка Разумовская, смазливая и вертлявая, в открытом до «беспредела» сарафанчике, сидела за столом, заваленном папками и черновиками деловых бумаг, и занималась привычным делом: трещала на новеньком «Роботроне», любовалась своим отражением в зеркале напротив и щебетала по телефону, придерживая трубку округлым нежным плечиком, которое не мог испортить никакой загар.

Приход Фатьянова был отмечен прицельным взглядом из-под фиолетовых ресниц, но на сей раз Игорь устоял.

— Доброе утро. — Он сознательно не назвал Липочку по имени, подчеркивая официальность визита. — Антон Кириллыч у себя? Мне назначено на десять.

— Проходите, раз назначено! — Секретарша скорчила гримаску и выдала очередную пулеметную очередь на «Роботроне».

Фатьянов с усилием оттянул массивную дверь из мореного дуба и, оказавшись в тесном «предбаннике» перед еще одной такой же, усмехнулся: «Любопытная зависимость! Чем меньше начальник, тем больше дверь. Почему?»

Апартаменты Антона Кирилловича Толстопятова размерами напоминали небольшой спортивный зал. Сам хозяин сильно смахивал на медведя-пестуна, успешно прошедшего путь к человеческой цивилизации: досиня выбрит, серый английский костюм-дипломат, безукоризненной чистоты и свежести рубашка, дымчатые очки «Оливер» и массивная золотая печатка с профилем Александра Македонского лишь усиливали впечатление и, по замыслу владельца, очевидно, должны были ненавязчиво, но жестко определить дистанцию для посетителей. Игорь был исключением, Толстопятов питал к нему необъяснимую слабость.

— А, Фатьянов! — прорычал он, с грохотом выбираясь из-за стола, напоминающего бильярдный. — Проходи, садись, рассказывай!

— Здравствуйте, Антон Кириллович! Я, собственно…

— Как жизнь? Не женился еще? — Хозяин с чувством тряхнул протянутую руку и усадил гостя в модное, под старину, кресло типа «Колоссаль». — Ух, пройда! — Он с размаху ухнул в другое, напротив, и погрозил коротким волосатым пальцем. — На Липочку, небось, глаз положил, а? Деморализуешь мне кадры? — громыхал Толстопятов. Брюхо его опасно заколыхалось, грозя «с мясом» выдрать фирменную пуговицу.

Игорь давно знал бывшего шефа, еще по обществу охраны памятников архитектуры, когда работал под его началом, но так и не смог привыкнуть к манере Толстопятова панибратствовать и совать свой сизый нос в личную жизнь подчиненных.

— Антон Кириллыч, я вот по какому делу…

— Да погоди ты! Дай-ка погляжу на тебя. Раздобрел, что ли? Раздобрел! Значит, женился, — удовлетворенно подвел итог Толстопятое. — С меня — вилка, с тебя — бутылка, — снова захохотал он. — Как тебе на новом поприще? Денег хватает? И на «подножные» — тоже? А то посодействую, ты только скажи. Подберем что-нибудь пожирнее.

— Да нет, все нормально, — наконец прорвался Игорь.

— Принес? — круто изменил тему разговора зам.

Игорь раскрыл кожаную папку и вынул вчетверо сложенный план реконструкции района.

— Я тут отметил все памятники старины, подлежащие реставрации.

— Давай, давай! — Антон Кириллыч схватил план и расстелил его на своем «бильярде». — Мне в четверг докладывать, а помощники — черт бы их, побрал! — подсовывают всякую липу! Ни одной толковой карты нет в наличии, понимаешь!.. Все такие-то бумажки подтирные суют!.. — Так, он с минуту возил пальцами по чертежу, — хорошо… понятно… отлично… Стоп! — Палец замер. — А это что?

— Где? — Фатьянов тоже склонился над картой.

— Улица Береговая, тринадцать, — прочитал Толстопятое. — Дом Е.М.Бастрыгина, тысяча шестьсот восемьдесят седьмой. Памятник древнего зодчества.

— Как Береговая?! — Игорь отшатнулся. — Не может быть! Здесь должна быть «высотка», гостиница «Интурист»!

— Именно так! — Цепкие медвежьи глазки в упор уставились на Фатьянова.

— Ничего не пойму! — Игорь нервно рассмеялся. — Тысяча шестьсот… Да в городе и домов-то не сохранилось таких. Я сам оформлял акты, я помню! Антон Кириллович, у вас должны быть копии, месяц назад я вам посылал!

— Посмотрим, — Толстопятое погрузился в залежи бумаг на необъятном столе. — Где же она?..

«Раскопки», на удивление, вскоре увенчались успехом — Антон Кириллович кинул поверх карты пузатую папку с размашистой, сделанной красным фломастером надписью «Реставрация».

— Так… это не то… это — тоже… Есть! «Акт-заключение экспертной комиссии»… угу… ага… Ясно. Прости, брат. Все точно. Семнадцатый век, историческая ценность, подлежит реставрации и охране. Старею, память подводит! — Щеки Толстопятова как-то враз обвисли, спина сгорбилась. — Пора в берлогу, на покой, — невесело пошутил он, — пока не помели.

— Да нет, Антон Кириллович! Подождите!.. — Фатьянов дрожащими руками взял злополучный акт и лихорадочно, спотыкаясь на каждой строке, пробежал глазами. Шесть подписей, круглая печать и собственный автограф удостоверяли, что документ составлен по всем правилам.

— Какой-то бред, — Игорь растерянно посмотрел в коричневые, снова обретшие жесткость глазки шефа. — Чертовщина! Я же помню заключение, я не мог такое подписать!

— То есть ты утверждаешь, что это не твоя подпись?.. Акт фальшивый?.. А что мне делать с остальными? — Толстопятов потряс папкой, в которую он предусмотрительно спрятал документ. — Снова назначить комиссию, перепроверять? Соображаешь, какую кашу заварил? У меня в четверг — исполком! И я должен доложить!

— Антон Кириллович, выслушайте! — взмолился Игорь. — Тут какое-то недоразумение. Понимаете… фамилия «Бастрыгин» вам ничего не говорит?

— Купчишка какой-нибудь?

— Тут старичок ко мне на днях приходил, хлопотал он за этот дом. Странный такой дедок, — Фатьянов запнулся, понимая, что не может вспомнить внешность давешнего гостя. — Так вот, он утверждал, будто Бастрыгин Елизар Матвеевич, хозяин дома, был знаменитый… ведьмак! с трудом выговорил Игорь, почти физически ощущая, что пол уходит из-под ног.