Иноземец

Или же, если корабль скользит по гравитационному скату массивной звезды — что вполне возможно, — мы увидим эту радиацию крупным планом еще до того, как скатимся вниз.

— Мы повторно прогнали всю начальную последовательность, — сказал Грин, занявший кресло Тейлора. — И никакой ошибки в командах не нашли.

Это значит, что Тейлор вводил именно то, что давала ему система навигации. Холодное предчувствие вгрызлось в желудок Макдоно.

— Есть какой-нибудь ответ, мистер Макдоно?

— Пока нет, сэр.

Он старался говорить спокойно. Но отнюдь не был спокоен. Ошибки он не допустил. Хотя не мог этого доказать никакими данными приборов.

Корабль не мог выйти из гиперпространства под другим углом, не таким, как при входе. Этого и не случилось. Просто не могло, принципиально.

Но если какая-то гиперпространственная частица повредила резервную память, если компьютер потерял пункт назначения и потому выдал сообщение «ОШИБКА ПУНКТА», мы не могли на своем запасе топлива уйти слишком далеко и оказаться за пределами видимости звезд, которые нам известны.

Нам нужно всего-навсего найти две звезды, не очень далекие друг от друга, спектры которых совпали бы с тем, что значится на картах. Опираясь на две опознанные звезды, уже легче определиться, найти свое место, и оно никак не может находиться дальше пяти световых лет от нашего второго масс-пункта, даже если бы мы израсходовали абсолютно все топливо, что у нас было, — просто никак не может. В сумме — максимум двадцать световых лет от Земли. Самое большее.

Но в пределах двадцати световых лет от Солнца нет бело-голубых гигантов, кроме Сириуса, а это не Сириус. Спектры обеих составляющих пары не соответствуют никаким известным звездам. Это бессмыслица. Все бессмыслица.

Он начал разыскивать пульсары [3]. Когда не хватает короткой линейки, ты хватаешься за длинную, такую, что не обманет, и начинаешь придумывать всякие скороспелые гипотезы, вроде космической макроструктуры, свернутых межпространств, ты готов схватиться за любую соломинку смысла, которая может дать разуму опору для деятельности, либо подсказать направление, куда двигаться дальше, либо намекнуть, какая из сотни невероятных возможностей окажется истиной.

III

«Что-то неладно» — такая весть понеслась по внешним коридорам с той минуты, как пассажиры — персонал станции и рабочие-монтажники — получили разрешение покинуть свои каюты. Слух пробрался в гостиные, где люди из персонала, пилоты космобуксиров-толкачей и механики стояли вплотную друг к другу перед видеоэкранами, которые на всех распроклятых каналах сообщали одно и то же: «ЖДИТЕ».

— Почему они нам ничего не говорят? — спросил кто-то, пробив брешь в тишине. — Они должны нам что-нибудь сказать!

Другой техник сказал:

— Почему нет изображения? Раньше нам всегда передавали изображение.

— Мы можем убираться к черту, — сказал пилот толкача. — Мы все можем убираться к черту под хвост. Они слишком большие шишки, чтоб о нас думать.

— Да бросьте, наверное все в порядке, — сказал еще кто-то, и наступила нелегкая тишина — потому что ощущение было не такое, как в других случаях. Корабль испытал жуткий рывок при торможении, когда выходил в реальное пространство, и у техников, которые знали кое-что о глубоком космосе, лица были такие же вытянутые и нервные, как у шахтеров, работавших только в околосолнечном пространстве, или монтажников, которые вообще не имели опыта полетов, — этим вообще не с чем было сравнить.

И в мыслях у Нилла Камерона тоже было что угодно, только не «наверное все в порядке», — даже простой механик толкача может почувствовать разницу между тем, как вошли в эту систему и как бывало раньше. Друзья и пары, вроде него и Миюме Литтл, большей частью стояли рядышком и ждали. Рука Миюме была прохладная и неподвижная. Его ладонь — потная.

— Возможно, — сказал он Миюме, — техники там, наверху, готовят какое-то большое представление по случаю прибытия в наш новый дом.

Не исключено, впрочем, что это просто так положено, закрыть нас и держать здесь, — экипаж, допустим, сейчас рассчитывает внутрисистемный курс или местные ресурсы, и в любой момент может поступить команда «ДЕРЖАТЬСЯ ЗА НЕПОДВИЖНЫЕ ПРЕДМЕТЫ», потому что «Фениксу» надо выполнить коррекцию курса. Нилл слышал эти рассуждения от кого-то в гостиной. Он искренне надеялся, что так оно и есть.

Или же «Феникс» попал в какую-то беду. Эта мысль неявно звучала во всех вопросах… но пока еще рано впадать в панику. Команда корабля там, наверху, делает свое дело, и он, щенок в космосе, видевший всего одно солнце, понимал, что нечего брать на себя чужие трудности или распускать какие-то слухи — хоть успокоительную ложь, хоть рассуждения о самом худшем (которые и без того у всех на уме): вроде того, что они падают или что вышли из гиперпространства слишком близко к самой звезде.

Глупые страхи. Тут побывали роботы и зафиксировали координаты Т-230 с абсолютной точностью. Экипаж «Феникса» — опытные, отборные люди. Сам «Феникс» проверен — пять лет возил торговые грузы, пока его не переоборудовали для монтажа космической станции у Т-230, а ООН не стала бы тратить миллиарды на второсортное оборудование или на команду, с которой станется обронить свой корабль на звезду.

Господи, ну не может вся суета там наверху быть из-за падения! Слишком уж мала вероятность.

Он мог разобрать на части толкач или шахтосудно и собрать снова. Большинство неисправностей, которые появляются на внутрисистемном горнодобывающем планетолете, механик умеет устранить с помощью отвертки и здравого смысла; но что может стрястись с межзвездным приводом, с этими громадными машинами, генерирующими какие-то эффекты в гиперпространстве, это полностью выходило за пределы его знаний и понимания.

Мигающая надпись «ЖДИТЕ» внезапно исчезла. На экране возникло звездное небо, и по залу пронесся общий вздох облегчения, слегка охлажденный испуганным ропотом в группе техников, которые сбились кучкой в центре салона. Рука Миюме сильнее сжала пальцы Камерона, да и он напрягся, слыша, как техники перебрасываются фразами вроде «Это еще что такое?» и «Куда нас занесло, черт побери?»

Белое сияние для него выглядело как звезда. Возможно, и для Миюме тоже. Но техники покачивали головой. А кроме того, в поле зрения светилось еще что-то красное, этого он уже совсем не понимал.

— Это не G5, - сказал кто-то. — Это двойная звезда, будь она проклята!

А когда какой-то обыкновенный работяга беспокойно поинтересовался, о чем это он толкует, техник рявкнул на него:

— Осел глупый, мы не там, где должны быть!

«О чем они говорят?» — спрашивал себя Нилл. Услышанные слова ничего для него не значили, а Миюме явно испугалась. Техники пытались успокоить людей, призывали не распускать панических слухов, но тот техник, который заявил, что они попали не туда, заорал, перекрывая все голоса:

— Да говорю вам, никакая это не G5, черт вас раздери!

— Так где же мы? — спросила Миюме — это были ее первые слова.

Она спрашивала у Нилла, у кого угодно, а Нилл не знал, что ответить, непонятно, как они могли промахнуться мимо Т-230, если все же вышли к какой-то звезде… Из того, что он знал, чему его учили, следовало, что корабль продолжает движение в заданном направлении, это фундаментальный закон физики… так ведь? Нацеливаешься в нужную точку, создаешь поле, трогаешься, и если у тебя хватит горючего, то попадаешь туда, куда целился.

А тем временем его привычные к железкам мозги подкидывали новые мысли: «А не мог получиться перелет, как у снаряда? Как далеко мы могли залететь на своем запасе топлива?»

— Говорит капитан Лафарж…

Капитан обращался ко всем на борту, и люди нетерпеливо закричали: «Тихо! Тихо!»

— …неблагоприятные обстоятельства…

Это было все, что прорвалось сквозь шум, что удалось расслышать Ниллу — а ведь абсолютно необходимо услышать, что говорит капитан! Ногти Миюме впились ему в руку, люди вокруг снова заговорили все разом, и Миюме закричала во всю глотку: «Молчите!» — как многие другие вокруг нее.