Рамка

Следом за мыслью возникло странное чувство не то восторга, но то страха, то самое чувство, которое возникает, когда происходит что-то из ряда вон выходящее. Я оторвался от прибора…

…и наткнулся на его глаза. Глаза были непропорционально большими, а зрачки вертикальные, как у кошки, И в этот момент я забил обо всем, что было минуту назад. Прибор, стоящий рядом, стал совершенно безразличен, как нечто обыденное. Было одно желание — сесть па прежнее место под деревом. Болела голова. Я подошел и сел, навалился спиной и затылком на ствол, так меньше чувствовалась боль. Почти следом он поднялся, снял прибор, сказал: «До свидания».

— До свидания.

Я отметил механически. Состояние было странным, полусонным. Не чувствовалось реальности собственного бытия, хотя я все видел и слышал. Он сошел с просеки и скрылся в лесу. Я безразлично глядел ему вслед. Голова была тяжелой от боли и пустой от мыслей.

Сколько просидел так, не помню. К реальному вернул голос Ирки. Он пришел как будто издалека.

— Что дальше будем делать? Может, домой пойдем?

— Что делать?.. Домой?.. А что мы делали?.. Где мы? — Я медленно возвращался в реальное: лес… профиль… Ирка… рамка… Ирка влюблена, и рамка не работает… уже поздно, надо идти домой… болит голова.

Когда вернулись в лагерь, я не стал ужинать, а сразу же пошел спать. Это было единственное желание, Уснул быстро и спал без сновидений. Утром проснулся бодрым и вполне здоровым и пребывал в таком состоянии до тех пор, пока не стал вспоминать о вчерашнем происшествии. Снова как-то неожиданно заболела голова. Ощущение было таким, будто по ней ударяли чем-то мягким, но тяжелым. Нечастые, но неожиданные неритмичные удары. Потом показалось, что боль усиливается, когда я стараюсь вспомнить о чем-то совсем недавнем. Сознание возвращалось к этому постоянно, и сразу же учащались удары, боль сдавливала голову, Память металась, сознание заставляло: «Вспомни», но что-то постороннее приказывало: «Забудь!» — и пытало головной болью. Постепенно выработался рефлекс, сознание уже не сопротивлялось, я сам старался отвлечься. Но потом память подсказала: «Надо спросить у Ирки, мы были вчера вместе». Я пошел к ней.

— Что мы вчера делали?

— Ходили… с рамкой.

— А еще что?

— Больше ничего… У вас очень нездоровый вид… Вы, наверное, заболели. Я еще вчера заметила, когда тот геофизик ушел.

При упоминании о геофизике я сморщился от усилившейся боли. Проклятие…

— Какой геофизик?

— Ну, тот… ну, такой… с прибором…,

После слова «прибор» я потерял сознание.

Очнулся в своей палатке, на спальном мешке. На голове влажное полотенце, рядом хлопотали люди. Кто-то говорил о солнечном ударе, кто-то предлагал отвезти меня в поселок, в больницу. От больницы я отказался. Мне всучили чуть ли не горсть разнокалиберных таблеток., я проглотил их и очень скоро остался один. Мысли были вялые, голова тяжелая, но боли не было. В таком полудремотном состоянии пробыл часа два. Было скучно, решил почитать и скоро увлекся чтением. Детектив был написан очень бойко, а сюжет изобиловал такими неожиданными поворотами, что я без отрыва одолел четыреста с лишним страниц. Перерыв, правда, был на обед, хотя нет, во время еды я тоже читал.

День прошел без приключений. К вечеру все посетившие меня единогласно решили, что я почти здоров, а завтра буду здоров наверняка. Вечером я спокойно заснул, но спал плохо, мучили сны. Снилось, что меня ругает начальник, правда, я видел этого начальника впервые. Потом в руках оказалась книга, это был тот самый детектив, который я читал днем, но когда перевернул обложку, на титуле стояло: «Инструкция». Я должен был выучить ее наизусть. Стал читать, но буквы были какие-то странные, потом не разделялись страницы, я усиленно мусолил пальцы, и еще преследовал страх, что не успею выучить. Эта несуразица тянулась долго. Последнее, что увидел, была спина геофизика, уносившего прибор. После этого я спал спокойно, сны кончились.

Утром проснулся рано, повар только начал колоть дрова. Он всегда колол дрова утром, хотя многие просили, упрашивали, требовали., чтобы он делал это с вечера. Он всегда соглашался, никогда не перечил, но уже на следующий день с утра бухал топором. Когда же его бранили, он отвечал одно и то же:

— А кого наколешь, вечером-то!

От шумных утренних поварских деяний я обычно не просыпался, но на этот раз проснулся. Голова была ясной н чистой, как утром после сдачи трудного экзамена накануне. И сразу в течение минуты я все вспомнил, более того, понял, почувствовал, что мелькнувшая тогда догадка была верна. Быстро встал и оделся. Теперь в голове была одна мысль: «Надо немедленно искать его, искать и найти».

Где искать? Почему-то даже не возникало сомнения, что у геофизиков. Их база была в шестнадцати километрах от нашего лагеря. Решил идти к ним сразу, но потом передумал, после вчерашних передряг чувствовалась физическая слабость. Стал ждать завтрака. Одолевало нетерпение, раздражала медлительность повара, и, хотя завтрак был готов вовремя, я злился на него. Мысли скакали лихорадочно, но ничего путного в голову не приходило. Господствовало одно желание: скорее к геофизикам.

Сразу после завтрака отправился. Транспорта у нас на участке не было, пришлось идти пешком. К лагерю геофизиков подошел за полдень, они как раз собирались на обед. Среди присутствовавших его не было. После привычных приветствий и вопросов я спросил:

— А у вас все здесь, или кого нет?

— А кого надо?

— Да заходил к нам недавно один, прибор у него еще опытный.

Потом я подумал, что зря упоминал о приборе, прибором он не стал пользоваться открыто. Многие заулыбались, а один сказал:

— Да есть у нас один чудак, прибора, правда, опытного у него нет, но забрести он мог к вам запросто.

При последних словах почти все захохотали, я, конечно, не понял почему. Потом мне объяснили, что этот чудик дважды заблудился, хотя и ходил по просекам.

Я стал ждать чудика. Все услышанное о нем не исключало, что это наш недавний гость. Даже наоборот, эти странности внушали надежду.

«Не потому пропадает, что блудит, — думал я, — просто ему необходимо как-то объяснять свое отсутствие, и странностей у него наверняка должно быть немало».

«Чудик» пришел в лагерь к концу обеда. Я вздрогнул, когда он откуда-то сзади подошел к столу. Почему-то вдруг стало страшно. Обернулся — это был не он. Подошедший парень был высок ростом, угрюм и молчалив.

— Ну как, Вася, — спросил один из сидящих, — сегодня просека не вильнула в сторону?

Вася угрюмо посмотрел на спрашивающего и молча принялся за свою тарелку.

— Не тот? — спросил меня сосед.

Я отрицательно покачал головой.

— Ну, а другого у нас нет, — продолжил он.

Вася недружелюбно поглядел в мою сторону. Но я не обратил на это внимания. Я переживал состояние рыбака, упустившего из рук самую большую рыбу.

Поблагодарив хозяев, отправился обратно. По дороге я понял, насколько мизерна была вероятность встретить его у геофизиков. Он мог назваться кем угодно. А впрочем, что более надежное и разумное я мог предпринять?

Теперь оставался тот странный эллипсовидный аппарат в земле на нашей просеке. О нем я не забывал, но как-то само собой разумелось, что поскольку он в земле, его нетрудно откопать в любое время. И тут я впервые подумал, что между этим аппаратом и нашим гостем есть прямая связь. Вспоминая все его тогда поведение, я понял, что он искал именно этот аппарат. Почему же эта мысль не пришла мне раньше? Впрочем, все объяснимо: сначала я болел, а сегодня слишком торопился к геофизикам. Ошибка, самая досадная ошибка!

Надо было идти на просеку и ждать его там. И даже если бы он больше не пришел, сам таинственный аппарат значит немало. А не опоздал ли я? Может, это постепенное расторможение мышления заведомо было заложено в мою голову. С этой мыслью пришел страх, страх невозвратимой потери.