Очки для Босха (СИ)

-- Извини, Сумо, у девочки переходный возраст. - Конёк строго посмотрел на Панду.

-- Не печалься, что люди не знают тебя, но печалься, что ты не знаешь людей, - поклонился бармен. - Что молодая госпожа будет есть? Побеги бамбука?

-- Большой пакет чипсов с беконом... И пиво, - отомстила Панда за "девочку".

Конёк ограничился гамбургером и стаканчиком "за счёт заведения".

Когда заказ принесли, Конёк не удержался от замечания:

-- Странная диета для молодой девушки.

-- Ты тоже, гляжу, не овсянкой питаешься.

-- Артисту нужны калории, - Конёк откусил от громадного бутерброда. - М-м! Вкусно, как у мамы!

-- Твоя мама работала в "Макдоналдсе"? - съязвила девочка.

-- Я вообще не помню своих родителей.

-- А я - помню.

Повисла неловкая пауза.

Панда сняла запотевшие очки. Протёрла их о подол. Огляделась вокруг. Посмотрела на Конька. Надела свои разноцветные очки. Снова посмотрела на Конька:

-- Странно, но ты не изменился.

-- Люди редко меняются так быстро, - дожёвывая бутерброд, промычал кукольник.

-- Я надела очки, и все вокруг пришло в норму, а ты не изменился.

-- Ты хочешь сказать, что я ненормальный? Ну, это профессиональная болезнь, - попытался отшутиться Конёк.

-- Дело в том, что я страдаю редкой формой астигматизма, - серьёзно продолжила Панда. - Без очков я всё вижу в искажённом виде. Но это не просто искажение пропорций, как на картинах Эль Греко - у него был обычный астигматизм. Мне без очков всё кажется не тем, что есть на самом деле. Так же, наверное, видел Босх.

И Панда поведала Коньку о своих "видениях". О Доброй Круглой Рыбе, которая каждое утро всплывала в небо и согревала всё вокруг светом своей золотой чешуи. О суетливых призраках, которые дарили ей ненужные игрушки, лечили от несуществующих болезней, кормили несъедобным обедом и хотели, чтобы их называли мамой и папой. О настоящем пире, который начинался на поляне, когда она убегала от призраков. О скачущих, роющих и летающих друзьях, называвших её Пандой. О выводке крысят, которых она, будучи совсем ещё ребёнком, лазая по деревьям, обнаружила в гнезде. Крысята тоже были маленькие, мягкокрылые и казались совсем беспомощными, пока девочка не захотела поиграть с ними. Тогда самый крупный из них вцепился ей в палец той своей головой, на которой открывалась пасть, полная острых зубов. Панда брезгливо стряхнула его, ударив головой о ветку, да так сильно, что у него вылетели передние зубы. Другая голова крысенка, та, что с красными глазками, долго сверлила Панду запоминающим взглядом. Третья же, состоящая только из рыскающего носа, навеки впитала запах обидчицы.

Конёк слушал и видел, как Добрая Круглая Рыба устало шла на нерест вверх по извилистой протоке Млечного Пути. Пути, на котором он был первым автостопщиком. Видел, как икринки вспыхивали вокруг него звёздами и разноцветными мальками торопились к собственным Вселенным. И как Круглая Рыба, выполнив свой материнский долг, довольно нырнула за горизонт, заплескав тёмно-синий небосвод потёками оранжевой и пурпурной акварели.

Затем крысята подросли и полетели грызть рыбу. А Добрая Круглая Рыба, выпучив глаза, только молча шлёпала губами и шевелила плавниками. И так повторялось день за днём. Внизу похолодало, и они с Пандой, кутаясь в плащи, гуляли по осеннему ковру, устланному крупной золотисто-красной рыбьей чешуёй. Крысиных стай в небе становилось всё больше. Друзья стали исчезать один за другим. Праздники на поляне прекратились. И вот, выбежав одним сумеречным утром на опустевшую поляну, Панда обнаружила в небе лишь фосфоресцирующий полуобглоданный рыбий скелет, плавающий кверху брюхом. Оскаленные челюсти продолжали открываться в беззвучной мольбе. Многоголосый крысиный писк заполнил всё пространство. Девочка заткнула уши и с криком бросилась в дом.

- С испугу меня родители сдали в дурку, - продолжала Панда, - в Стационар. Нейролептики, сульфазин, инсулиновый шок... Ничего не помогало. Потом какой-то заезжий светило прописал мне очки с корректирующими стёклами, и я стала видеть правильно. Как все. И родители успокоились... Теперь уже навсегда.

-- Ты веришь в Бога? - попытался утешить её Конёк.

-- Да! И в Рождество, и в Санта-Клауса. И в то, что, когда умру, буду кататься с Иисусом с Голгофы по снегу на голой жопе! - сорвалась Панда. - Не обращай внимания, - почти без перехода извинилась она, - просто у меня ПМС.

-- Что у тебя?

-- Пэ-мэ-эс - предменструальный синдром.

Конёк остолбенел.

-- Извините, мне нужно "попудрить носик": пиво, знаете ли, - и убежала.

Пока Конёк в одиночестве переваривал бутерброд и обрушившийся на него поток информации, за их столик подсел импозантный мужчина средних лет:

-- Вы не потратите на меня немного времени?

-- За душой ни хрена, кроме свободного времени. Его и трачу, - проворчал Конёк.

-- Могу предложить вам способ поправить своё материальное положение.

Он представился:

-- Пасюк Лавр Ильич, антрепренер и главный патологоанатом "ОБЩЕДОСТУПНОГО АНАТОМИЧЕСКОГО ТЕАТРА".

После традиционного выражения восхищения талантами кукольника он предлагает ему продать марионетку. Конёк отказывается. Антрепренер продолжает торговаться и предлагает влиться с его номером в основной репертуар тетра. Он намекнул даже на вероятность партнёрства и большие барыши. Конёк обещал подумать. Когда вернулась Панда, посетитель встал и откланялся с преувеличенной вежливостью. Положив на стол две контрамарки на вечернее представление, он пообещал "там и продолжить разговор".

-- Кто это? - спросила Панда.

-- Потенциальный благодетель бедного артиста.

-- Да у него на роже написано: съел младенца под салат из венка с могилы своего дедушки. К тому же его парфюм странно пахнет, - принюхалась, - пахнет крысиным дерьмом и... - Панда замерла, потом её охватила дрожь. - Я вспомнила: когда их убивали, пахло так же - крысиным дерьмом и формалином. Остановите его! - Девочка бросилась к выходу, сбивая по пути столики и посетителей. Конёк бросился за ней, схватил в охапку и попытался успокоить. Вырываясь из его объятий, Панда потеряла очки. Её зрачки расширились, она завертела головой по сторонам: -- Крысы! Там крысы! Не отдавай меня крысам! Конёк, ты должен их остановить! Должен!

-- Всё в порядке, Панда, всё в порядке, просто ты перевозбудилась, у тебя опять галлюцинации. - Конёк попытался влить в неё глоток из своего стакана.

-- Ты такой же, как все! - Стакан вылетел из рук кукольника. - Такой же, как все они. Они ничего не сделали. И ты ничего не делаешь. Ты не плохой человек, просто... Просто тебя ничего не касается!

-- Эй ты, горбун! - из тёмного угла появились силуэты в санитарной униформе. - Угомони свою сучку, а то мы мигом определим обоих куда следует!

Бармен вышел из-за стойки и, проложив своим могучим пузом дорогу к представителям Санитарной Службы, методично, одного за другим, повышвыривал их в окно. Это действо было произведено с такой грацией и достоинством, что вызвало у посетителей бара шквал аплодисментов.

-- Кто может выходить, минуя дверь? - процитировал Конфуция бармен. - Но почему не следуют этим путём?

Панда, не сводя с него восхищённого взора, отвесила церемонный поклон. Сумо ответил ей тем же:

-- Молодая госпожа хочет ещё что-нибудь?

-- Да, побеги бамбука.

Договорившись с Сумо о ночлеге, кукольник со своей спутницей отправились на вечернее представление. У главного входа выстроилась изрядная толпа. Очередь поменьше и поорганизованнее выстроилась у дверей с надписью "Донорский пункт".

Усадив Панду в ложу для гостей, Конёк отправился на поиски антрепренёра. Тот ждал его в помещении анатомической галереи, среди "уродств и курьёзов природы в заспиртованном и натуральном видах".